Наседкин, Василий Фёдорович

Василий Фёдорович Наседкин
Фото из следственного дела, 1937 г.
Дата рождения:	1 (13) января 1895(1895-01-13)
Место рождения:	дер. Веровка, Стерлитамакский уезд, Уфимская губерния, Российская империя
Дата смерти:	15 марта 1938(1938-03-15) (43 года)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род деятельности:	поэт
Жанр:	стихотворение
Язык произведений:	русский
[az.lib.ru/n/nasedkin_w_f/ Произведения на сайте Lib.ru]

Васи́лий Фёдорович Насе́дкин (1 [13] января 1895, дер. Веровка, Уфимская губерния — 15 марта 1938, Москва) — русский советский поэт.

Биография

Родился в крестьянской семье. В 1909—1913 гг. учился в Стерлитамакской учительской семинарии, по окончании которой в 1913 г. поступил на физико-математический факультет Московского университета. В 1914 г. вступил в РСДРП (б); перешёл в университет Шанявского, где познакомился с С. Есениным.

В 1915 г. добровольцем пошёл в армию, участвовал в Первой мировой войне; был контужен, попал в немецкий плен, откуда удалось бежать. Затем учился в Алексеевском юнкерском училище, там же вёл пропагандистскую работу. В 1917 г. участвовал в Московском восстании на стороне большевиков; руководил юнкерами, перешедшими на сторону революции, участвовал в захвате телеграфа, почты, телефонной станции, взятии Московского Кремля совместно с красногвардейцами Телеграфно-прожекторского полка. Являлся членом революционного полкового комитета, членом Реввоенсовета, затем комиссаром полка.

В 1920—1923 гг. участвовал в подавлении басмачества в Туркестане. В 1921 г. вышел из партии.

С осени 1923 г. — в Москве. Демобилизовавшись из армии, поступил в Брюсовский литературно-художественный институт, где учился более года. Одновременно работал внештатным редактором в журнале «Город и деревня», печатался в журналах. Позднее занимался литературным редактированием в журнале «Колхозник», в котором возглавлял отдел поэзии.

Состоял в литературной группе «Перевал» (1923—1928), во Всесоюзной организации пролетарско-колхозных писателей (с 1930).

В конце 1920-х гг. стал ярым противником коллективизации. 26 октября 1937 г. был арестован; 15 марта 1938 г. по обвинению в «террористических намерениях» приговорён к расстрелу; расстрелян и похоронен на полигоне «Коммунарка».

В августе 1956 года по заявлению Екатерины Есениной и ходатайству заместителя секретаря Правления Союза писателей СССР К. Воронкова, писателя Ю. Н. Либединского и внучки Льва Толстого, последней жены Есенина Софьи Толстой полностью реабилитирован.

Семья

Жена (с 19 декабря 1925) — Екатерина Александровна Есенина (1905—1977, Москва), сестра С. Есенина. В 1938 г. была арестована; особым совещанием при Наркоме внутренних дел СССР 1.11.1938 приговорена к лишению права жить в 15 пунктах сроком на 5 лет.

• сын — Андрей,
• дочь — Наталия.

Творчество

Первые стихи опубликовал в 1919 в газете «Правда». В начале 1920-х гг. печатался в Туркестане.

В 1924 г. произошла вторая встреча В. Наседкина с Сергеем Есениным, ставшая знаковой в его личной жизни и творческом становлении как одного из значительных «новокрестьянских поэтов».

В 1924—1933 гг. печатался почти во всех советских журналах и альманахах: «Новый Мир», «Круг», «Красная новь», «Наши дни», «Рабочий журнал», «Перевал», «Красная нива», «Прожектор». Издал три сборника стихов, а также воспоминания «Последний год Есенина» (1927).

Стихи В.Наседкина переведены на болгарский язык Красимиром Георгиевым.

Избранные публикации

Источник — [www.nlr.ru электронные каталоги РНБ]

• Наседкин В. Ф. Ветер с поля : Стихи 1922—1930. — М.: Федерация, 1931. — 102 с.
  • Наседкин В. Ф. Ветер с поля : Стихи. — М.: Сов. Россия, 1968. — 222 с.
  • Наседкин В. Ф. Ветер с поля : Стихи, воспоминания о Есенине / Предисл., сост. и коммент. М. А. Чванова. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1978. — 159 с. — (Золотые родники).
• Наседкин В. Ф. Избранные стихи. — М.: Сов. писатель, 1960. — 139 с.
• Наседкин В. Ф. На верном пути : (Рассказ из немецкой жизни). — М.: изд-во ЦК МОПР СССР, 1927 [1926]. — 28 с.
• Наседкин В. Ф. Последний год Есенина : (Из воспоминаний). — М.: Никитинские субботники, 1927. — 46 с.
  • Наседкин В. Ф. Последний год Есенина / Подгот. текста и вступ. ст. А. Л. Казакова. — Челябинск: Форум-издат, 1992. — 40 с.
• Наседкин В. Ф. Сеид Рафик : (Рассказ). — М.: ЦК МОПР СССР, 1927 [1926]. — 23 с.
• Наседкин В. Ф. Стихи. 1922—1932. — М.: Моск. т-во писателей, 1933. — 212 с.
• Наседкин В. Ф. Теплый говор : [Стихи. (1922—1926)]. — М.: Никитинские субботники, 1927 [1926]. — 106 с.

Литература

• Вдовыкин Г. П. Поэт В. Ф. Наседкин. — 2-е изд. — М., 2003. — 38 с.
• Есенина (Наседкина) Н. [az.lib.ru/n/nasedkin_w_f/text_0060.shtml Мой отец] // В семье родной : Новые материалы о Сергее Есенине. — М.: Сов. писатель, 2001.

Ссылки

• [libmap.bashnl.ru/node/881 Василий Федорович Наседкин] (рус.). Национальная библиотека им. А.-З.Валиди Республики Башкортостан (28 августа 2013). Проверено 1 января 2015.
• [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le7/le7-6101.htm Наседкин Василий Федорович] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939 (автор — Б. Брайнина)
• Куняев С. Ю. [www.rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=4761 Наседкин Василий Федорович] (рус.). Институт русской цивилизации. Проверено 1 января 2015.
• Михайлов А. И. [az-libr.ru/index.htm?Persons&000/Src/0010/961d9713 Наседкин Василий Фёдорович] (рус.). Люди и Книги (23 октября 2013). Проверено 1 января 2015.

Отрывок, характеризующий Наседкин, Василий Фёдорович

– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.