Население Братиславы

Братислава — город с довольно долгой и интересной демографической историей, которая во многом типична для городов Центральной Европы. По данным последней переписи 2001 г. в столице Словакии проживало 428.672 человек. С середины 90-х гг. число смертей в городе превышает число рождений, поэтому наблюдается прогрессирующая естественная убыль населения (425.459 чел. по оценке на 2008 г.) Средняя плотность населения - 1.157 чел./км².

Динамика численности населения

Население Братиславы
Год	Население	Год	Население	Год	Население	Год	Население
1720	11.000	1880	48.000	1950	184.400	2012	426.603
1786	31.700	1900	61.500	1961	241.800
1802	29.600	1910	78.200	1970	291.100
1820	34.400	1921	93.200	1980	380.300
1846	40.200	1930	123.800	1991	442.197
1869	46.500	1939	138.500	2001	428.672

В средние века население города росло крайне медленно, в основном за счёт немецких, венгерских колонистов, а также высокого естественного прироста евреев. Темпы роста населения значительно возросли в ХХ века, когда в город начали прибывать словацкие крестьяне. Ныне город разделяется на 5 районов с латинской нумерацией. Подавляющее большинство населения составляют словаки. Из-за особого географического положения города у австрийской границы потенциал его роста во многом исчерпан.

Демографическая история Братиславы

С конца 1950-х подавляющее большинство населения города составляют словаки (свыше 90 %), однако долгое время город был одним из самых многонациональных в Европе. Первое неолитическое поселение на месте современного города Братислава существовало уже 7 тысяч лет назад [www.nevatravel.ru/catalog/slovakia/resort/]. Однако первые письменные упоминания о Братиславе как о славянском поселении относятся к Х веку. Впервые Братислава была упомянута в Зальцбургских летописях в 907 году в связи с падением Великой Моравии и поглощением словацких земель Венгерским королевством.

Германизация

В ХI-ХII веках при поддержке венгерской знати, стремящейся нейтрализовать словацкое влияние, усиливается приток немецких колонистов, постепенно монополизовавших экономическую сферу жизнедеятельности города. Венгры сохраняют в своих руках административно-политические рычаги. В 1536—1830 гг. в связи с турецкими нашествиями столица неоккупированной Венгрии, фактически находящейся в руках Габсбургской монархии, переносится в Братиславу. При этом неоккупированная турками часть Венгрии фактически подчиняется Австрийской империи, которая после 1867 г. трансформируется в Австро-Венгрию.

Этнический состав по переписям населения Австро-Венгрии

• 1850: Немцы (75 %), словаки (18 %), венгры (7.5 %) — оценка
• 1880: Немцы (68 %), словаки (8 %), венгры (8 %), евреи 16 %
• 1910: Немцы (41,92 %), словаки (14,92 %), венгры (40,53 %), прочие — 2,7 % при всём населении 78.223 чел. [www.talmamedia.com/php/district/district.php?county=Pozsony]
• Данные составлены на основе родного языка и практически не отражают еврейскую общину (14 %), так как её родным языком стал по большей части немецкий и производный от него идиш.

Мадьяризация

Как видно из данных, город имел преимущественно немецкое население до середины ХIХ века. После революции 1848 и особенно после провозглашения Австро-Венгрии в 1867 г., когда Братислава оказалась в составе венгерской части — Транслейтании в Братиславе усиливается мадьяризация, начинается массовая иммиграция венгров. При этом город утрачивает свои столичные функции в пользу Будапешта. Своего пика мадьяризация достигла около 1910 г., незадолго до распада Австро-Венгрии. Однако, в конечном счёте, наибольший урон она нанесла немецкому населению города, некоторая часть которого мадьяризировалась. Мадьяризации подверглась и средневековая словацкая знать, но к началу ХХ века в город начали прибывать многочисленные словацкие крестьяне, участвовавшие в процессе урбанизации и индустриализации города.

При этом даже в годы усиленной мадьяризации, окружающие Братиславу пригороды и сельские населённые пункты сохраняли преимущественно словацкий национальный характер. Так, в 1910 прилегающие к городу муниципалитеты на 63,29 % были населены словаками, на 17,39 % немцами, на 13,59 % венграми, при населении в 36.190 человек [www.talmamedia.com/php/district/district.php?county=Pozsony] Да и в самом Братиславском районе, к которому административно принадлежал город, с населением 389.750 человек, словаки сохраняли относительное большинство 166.017 чел. или 42,6 %, по сравнению с 163,367 венгров (41,9 %), и 53,822 немцев (13,8 %). [www.talmamedia.com/php/district/district.php?county=Pozsony]

• 1919 (август): Немцы (36 %), словаки (33 %), венгры (29 %), прочие (1,7 %)
• 1930: словаки (33 %), немцы (25 %), чехи (23 %), венгры (16 %), евреи (3,83 %)

Словакизация

С обретением независимости началась эмиграция венгров и немцев. Многие полуассимилированные словаки вновь переходят на родной язык. Увеличивается приток чехов, прибывших в Словакию по административной линии; немецкое большинство сохраняется лишь в ряде кварталов Старого города; верующие иудеи составляют 12 %, начинается постепенная словакизация оставшихся евреев, венгров и немцев. В результате волнений в конце 30-х происходит массовая депортация чехов и евреев.

• 1940: словаки (49 %), немцы (20 %), венгры (9,53 %), евреи (8,78 %)
• 1961: словаки (95,15 %), чехи (4,61 %), венгры (3,44 %), немцы (0,52 %), евреи (0 %)

Современная история

Примечание: Немецкое население города было эвакуировано практически полностью при вхождении в город войск Красной Армии в 1945 г., еврейское население было практически полностью уничтожено нацистами в ходе Холокоста. Город приобрёл свой современный практически моноэтнично словацкий характер. Крупнейшее меньшинство — венгры (См. Венгры в Словакии).

• 1970: словаки (92 %), чехи (4,6 %), венгры (3,4 %), немцы (0,5 %)
• 1991: словаки (93,39 %), чехи (2,47 %), венгры (4,6 %), немцы (0,29 %)
• 2001: словаки (91,39 %), венгры (3,84 %), чехи (2 %), немцы (0,28 %)

Отрывок, характеризующий Население Братиславы

– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?