Насрулла-хан
Насрулла-хан<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 21 февраля 1919 — 28 февраля 1919 | |||
| Предшественник: | Хабибулла-хан | ||
| Преемник: | Аманулла-хан | ||
| Вероисповедание: | Ислам, суннистского толка | ||
| Рождение: | 1874 Самарканд, Российская империя | ||
| Смерть: | 13 апреля 1920 (46 лет) Кабул, Эмират Афганистан | ||
| Место погребения: | Кабул | ||
| Род: | Баракзаи | ||
| Отец: | Абдур-Рахман | ||
| Дети: | отсутствуют | ||
| Награды: |
| ||
Насрулла-хан (1874—1920) — сын эмира Афганистана Абдур-Рахмана, который в 1919 году в течение недели удерживал афганский престол.
Содержание
Молодые годы
Насрулла был вторым из трёх сыновей Абдур-Рахмана. Он родился в 1874 году в Самарканде, когда его отец жил в изгнании в Российском Туркестане.
В 1880 году Абдур-Рахман воспользовался англо-афганской войной, чтобы захватить власть в Афганистане, и был признан англичанами эмиром Афганистана, в результате чего его сыновья Хабибулла и Насрулла стали шах-заде («наследными принцами»).
Поездка по Европе
В 1895 года эмира Абдур-Рахмана пригласили совершить государственный визит в Великобританию. Так как здоровье не позволило эмиру отправиться в такое путешествие, то он отправил вместо себя шах-заде Насруллу. Насрулла отплыл из Бомбея 29 апреля 1895 года в сопровождении свиты из 90 человек, и 23 мая вступил на английскую землю в Портсмуте. 27 мая он был принят королевой Викторией в Виндзорском замке. Во время визита в Великобританию Насрулла посмотрел Liverpool Overhead Railway, Эскотские бега, Глазго и артиллерийский полигон Elswick Ordnance Company в Биттерлис-Банкс. Чтобы поддержать свежесозданный Ливерпульский мусульманский институт, он пожертвовал 2500 фунтов стерлингов Вильяму Абдалле Квильяму.
3 сентября 1895 года Насрулла-хан отправился из Лондона в Париж, затем — в Рим и Неаполь, и 16 октября 1895 года прибыл в Карачи. Через Кветту, Чаман и Кандагар он вернулся в Кабул. По мнению журнала «National Geographic», это было самое длинное путешествие, когда-либо совершённое афганцем.[1]
В 1895 году за заслуги перед Великобританией королева Виктория наградила Насруллу и его брата Хабибуллу орденом Святого Михаила и Святого Георгия.[2]
Во время правления Хабибуллы-хана
3 октября 1901 года эмир Абдур-Рахман скончался в возрасте 57 лет, и по праву первородства трон унаследовал его старший сын Хабибулла-хан. Рассматривая Насруллу как потенциального соперника, Хабибулла стал его задобрять: Насрулла-хан стал главнокомандующим афганской армии, а позднее Хабибулла сделал Насруллу наследником престола вместо своего собственного сына.
Во время своего правления Абдур-Рахман жестоко подавлял все проявления оппозиции своему режиму. В число ущемлённых попали и религиозные круги, которые теперь увидели свою опору в Насрулле — тот был религиозным человеком и являлся хафизом.
В соответствии с Гандамакским договором Афганистан был должен ограничить свои связи с «зоной племён» — в особенности, с племенами, жившими с британской стороны «линии Дюранда», однако Насрулла стал давить на своего брата Хабибуллу, чтобы побудить его использовать афганское влияние на племена для усиления позиции Афганистана в отношениях с Великобританией, и Хабибулла принял сторону Насруллы.
После начала Первой мировой войны движение «младоафганцев», возглавляемое журналистом Махмудом Тарзи и сыном Хабибуллы Амануллой, стало агитировать за вступление в войну на стороне Центральных держав. Насрулла-хан и стоящие за ним религиозные круги поддержали это стремление, однако Хабибулла-хан решил, что Афганистан слишком слаб, чтобы воевать с Великобританией, и предпочёл сохранить нейтралитет страны.
Наследование престола и смерть
В феврале 1919 года Хабибулла-хан отправился на охоту в провинцию Лагман. Среди сопровождавших его лиц были Насрулла-хан, старший сын Инаятулла-хан и главнокомандующий Мухаммед Надир-шах. Вечером 20 февраля 1919 года Хабибулла-хан был убит в своём шатре неизвестным.
Сопровождавшие Хабибуллу лица отправились на юго-восток, и 21 февраля 1919 года в Джелалабаде Насрулла при поддержка Инаятуллы объявил себя новым эмиром. Однако Аманулла-хан, получив известие о произошедшем, немедленно захватил казну в Кабуле и организовал государственный переворот. Он взял контроль над Кабулом и центральным правительством, и арестовал сторонников Насруллы. 28 февраля 1919 года Аманулла-хан объявил себя эмиром Афганистана, а 3 марта 1919 года арестовал Насруллу.
13 апреля 1919 года Насрулла предстал перед судом эмира в Кабуле. Он был обвинён в смерти Хабибуллы и приговорён к пожизненному заключению. Год спустя Насрулла был убит в тюрьме.
Напишите отзыв о статье "Насрулла-хан"
Примечания
- ↑ National Geographic Magazine 1921, Volume 39, p 97
- ↑ Tate George Passman. [books.google.com.au/books?id=tGTd9KKwKVwC&pg=PA193&lpg=PA193&dq=shahzada+nasrullah+khan&source=bl&ots=ZDFLdkGv3c&sig=QZPip6rsj3aOvA0aDPCjKp0gFYY&hl=en&ei=asZ9S_rXCIqOkQWJq4DZBA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=8&ved=0CB0Q6AEwBw#v=onepage&q=shahzada%20nasrullah%20khan&f=false The Kingdom of Afghanistan: a historical sketch]. — "Times of India" offices, 1911.
Отрывок, характеризующий Насрулла-хан
31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
