Нассауский дом

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Дом На́ссау — владетельный графский, затем княжеский род Священной Римской империи, с XII века владевший областью Нассау в долине реки Лан. Одна из ветвей рода — Оранская династия — исстари правит Нидерландами. В XIX—XX веках дом Нассау правил также Люксембургом, до 1866 года — герцогством Нассау.

Род ведёт своё происхождение от графа Дудо Лауренбургского (ум. 1123). Его потомки в 1159 году перенесли свою резиденцию в замок Нассау. В 1255 году графство распалось на две части, из которых южной (левый берег Лана) владел Вальрам II, основатель Вальрамской линии Нассауского дома, а северной (правый берег Лана) — его брат Оттон, основатель Оттоновской линии.



Вальрамская линия

Из старшей, Вальрамской линии происходили графы (до 1688 года) и князья (до 1816 года) Нассау-Вейльбургские, принявшие в 1816 году титул герцогов Нассау. Младшие ветви этой линии правили в Саарбрюккене (в 1429—1799 годах) и в Узингене (в 1659—1816 годах).

Оттоновская линия

Из младшей, Оттоновской линии происходили графы Нассау-Дилленбургские и Нассау-Хадамарские. Дилленбургская ветвь Нассауского дома, путём брачного союза, присоединила в 1531 году к своим владениям Оранское княжество, с тех пор она называлась Нассау-Оранской. Из неё происходили знаменитый Вильгельм I Оранский, избранный статхаудером (штатгальтером) нидерландским, и Вильгельм III, король английский. Помимо принцев Оранских, к Оттоновской линии принадлежали также князья Зигенские и Дицкие. После смерти Вильгельма III титул принца Оранского и главенство в Оттонианской линии по его завещанию перешло к князю Нассау-Дицкому, вопреки возражениям со стороны других родственников Вильгельма III, и в первую очередь прусских Гогенцоллернов.

В конце XVIII века возобновились связи Вальрамской и Оттоновской линий, между ними был заключён контракт о приверженности салическим законам с целью сохранения территориальных владений дома Нассау в случае угасания той или иной линии. К пунктам этого контракта пришлось обращаться, по меньшей мере, дважды. В 1806 году представитель Оранской династии, Вильгельм VI, потерял все свои владения в Германии, которые перешли к старшей, Вальрамской линии, а Вильгельм сделался в 1815 году королём нидерландским и великим герцогом люксембургским, под именем Вильгельма I. В 1890 году, со смертью его внука Вильгельма III, угасло мужское поколение Оттоновской линии, нидерландский трон перешел к дочери покойного короля, Вильгельмине, а люксембургский — к Адольфу, последнему герцогу Нассау.

К морганатическим ветвям Нассауского дома принадлежали русский адмирал Карл Нассау-Зиген и графиня София Меренберг, внучка Пушкина.

Напишите отзыв о статье "Нассауский дом"

Ссылки

  • [genealogy.euweb.cz/nassau/index.html Полное родословие дома Нассау]

Отрывок, характеризующий Нассауский дом

Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.