Натансон, Марк Андреевич
Марк Андре́евич Натансо́н | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Партия: |
Земля и воля |
Основные идеи: | |
Род деятельности: |
Марк Андре́евич Натансо́н (25 декабря 1850, Свенцяны, Виленская губерния — 29 июля 1919, Берн, Швейцария) — российский революционер и политический деятель, народник.
Содержание
Ранние годы
Родился в состоятельной еврейской семье. Брат Натансона — Н. А. Натансон — был крупным предпринимателем или банкиром.
Закончил Ковенскую мужскую гимназию в 1868 году. Учился в Медико-хирургической академии и Земледельческом институте в Санкт-Петербурге.
В народническом движении
С конца 1860-х годов участвовал в антиправительственной деятельности. Вместе с первой женой был одним из организаторов народнического кружка «чайковцев». Чайковцы противостояли революционной доктрине нечаевцев, полагавших, что для достижения революционных целей все средства хороши. Чайковцы, напротив, проповедовали высокую мораль и самоусовершенствование[1]. В 1869-71 годах подвергался арестам и заключению в Петропавловской крепости, а в 1872 году сослан в Архангельскую губернию. В том же 1872 году принял православие, чтобы официально заключить брак на последовавшей за ним в ссылку дворянке Ольге Александровне Шлейснер[2].
В 1876 году вернулся в Петербург. Организовал побег за границу своего товарища по кружку чайковцев П. А. Кропоткина, сидевшего в Петропавловской крепости. В том же году приступил к работе по объединению народнических кружков в единую революционную организацию, которая в 1878 году получила название «Земля и воля». В декабре 1876 года вместе с Г. В. Плехановым организовал демонстрацию на Казанской площади Санкт-Петербурга. В 1877 году в очередной раз арестован и после отбывания срока в Петропавловской крепости сослан в Восточную Сибирь. По возвращении из ссылки в 1889 году поселился в Саратове, где устроился работать на местную железную дорогу.
С конца 1880-х в очередной раз приступил к работе по объединению разрозненных революционных кружков. Поставил своей целью объединить народническое, социал-демократическое и либеральное течения в российском освободительном движении. В сентябре 1893 года на учредительном съезде в Саратове была создана единая партия «Народное право». Партия имела свою штаб-квартиру в Орле и типографию в Смоленске, в которой печатались Манифест партии и революционные брошюры. В апреле 1894 года усилиями деятеля Охранного отделения С. В. Зубатова и его коллег партия была ликвидирована, а её лидеры арестованы. Натансон был в очередной раз сослан в Восточную Сибирь сроком на пять лет.
Когда для строительства паромной переправы через Байкал организовали судоверфь в пос. Листвяничное, её руководителю старшему помощнику судостроителя Корпуса Корабельных инженеров Вацлаву Александровичу Заблоцкому потребовался опытный, а главное честный бухгалтер, он рискнул взять на эту должность политзаключенного и не ошибся. Марк Андреевич держал в узде инженеров и подрядчиков. Заслуги в организации строительства паромной переправы на Байкале подтверждает тот факт, что 17 июня 1899 г. на праздничном обеде в честь спуска на воду ледокола "Байкал" губернатор Горемыкин присоединился к тосту, произнесенному в честь политического ссыльного .
В партии социалистов-революционеров
По возвращении из ссылки жил в Баку, где работал бухгалтером в городской управе. В 1904 году эмигрировал в Европу и поселился в Швейцарии, где встречался с В. И. Лениным[3]. К этому времени российское освободительное движение окончательно разделилось на социал-демократическое, либеральное и народническое течения. Последователи народников объединились в 1902 году в Партию социалистов-революционеров. После некоторых колебаний Натансон примкнул к партии эсеров и стал одним из её лидеров. После удачного покушения на министра внутренних дел В. К. Плеве поддержал террористическую тактику эсеров.
В сентябре 1904 года вместе с В. М. Черновым и Е. Ф. Азефом представлял партию эсеров на Парижской конференции российских оппозиционных партий, выработавшей совместную стратегию борьбы с русским самодержавием. Вёл переговоры с Плехановым, Лениным и другими социал-демократами с целью убедить их принять участие в общем деле. После Манифеста 17 октября 1905 года вернулся в Россию и поселился в Финляндии. На первом съезде партии эсеров в начале 1906 года избран членом Центрального Комитета партии.
Занимал сдержанную позицию по отношению к террористической тактике партии. В 1906 году был противником убийства Георгия Гапона, решение о котором было принято без его согласия[4]. По его настоянию партия отказалась взять на себя ответственность за это убийство[5]. В 1907 году выступал против плана убийства Николая II, разработанного Азефом и Г. А. Гершуни[6]. Однако в 1908 году, когда В. Л. Бурцев начал кампанию по разоблачению Азефа как провокатора, Натансон стал на защиту Азефа. До самого конца отказывался верить в сотрудничество Азефа с охранкой. В своих воспоминаниях Бурцев писал, что Натансон был самым злым из его оппонентов[7].
До и после Февральской революции
С начала Первой мировой войны стоял на пораженческой точке зрения. Полагал, что революция в России возможна только в случае поражения в войне с Германией[8]. В 1915 году был участником Циммервальдской конференции. Вместе с Лениным и П. Б. Аксельродом подписал воззвание Циммервальдской конференции к пролетариату Европы. В 1916 году принял участие в Кинтальской конференции.
После Февральской революции в мае 1917 года вернулся в Россию через территорию Германии, по утверждению В. М. Чернова — «в пломбированном вагоне»[8]. Возглавил левое крыло партии эсеров, резко критиковавшее оборонческую позицию Центрального Комитета партии. Выступал за «углубление» революции, передачу всей земли крестьянам, а власти — Советам. Открыто поддерживал Ленина и большевиков.
Поддержал Октябрьскую революцию, вызвав раскол в партии эсеров. В ноябре 1917 года инициировал создание особой Партии левых эсеров. На первом съезде партии был избран в Президиум, а затем и в ЦК новой партии. Поддержал разгон большевиками Учредительного собрания, большинство мест в котором досталось правым эсерам. В 1918 году после Левоэсеровского мятежа остался верен союзу с большевиками и вошёл в отколовшуюся от левых эсеров Партию революционного коммунизма. Был членом Президиума ВЦИК.
В 1919 году из-за боязни ареста выехал за границу. «С Лениным у меня полный разлад... Ленину я больше не верю», — говорил он своим близким[8].
В июле 1919 года скончался в Швейцарии от осложнений (тромбоэмболия и гнойная пневмония) после проведённой хирургической операции по поводу опухоли предстательной железы. Похоронен в Берне.
Семья
- Был женат первым браком на революционерке-народнице Ольге Александровне Шлейснер (Натансон) (1850 - 1881).
- Дети: двое детей - умерли в раннем возрасте от скарлатины.
- Второй брак с Варварой Ивановной Александровой.
- Брак бездетный.
Сын сестры жены, Екатерины Ивановны Александровой, племянник Александр Иванович Коновалов.
Напишите отзыв о статье "Натансон, Марк Андреевич"
Ссылки
- [web.archive.org/web/20030919081326/hronos.km.ru/biograf/natanson.html Биография на сайте «Хронос»]
- [web.archive.org/web/20060513142321/narovol.narod.ru/Person/natanson.htm Воспоминания современников о М. А. Натансоне]
- [www.eleven.co.il/article/12917 Марк Натансон в Электронной еврейской энциклопедии]
Литература
- [az.lib.ru/c/chernow_w_m/text_0020.shtml В. М. Чернов. Перед бурей. Воспоминания. Изд-во имени Чехова, 1953 г. ]
- [ldn-knigi.lib.ru/R/Tshernow.htm В. М. Чернов. В партии социалистов-революционеров. Воспоминания о восьми лидерах. Спб, 2007 г.]
- В. Н. Фигнер. М. А. Натансон. Полн. собр. соч., т. 5, М., 1932 г.
- Т. А. Михалкина. М. А. Натансон в российском освободительном движении (1889—1919 гг.): Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук (07.00.02). — Саратов, 2003. — 19 с.
- Н. А. Тюкачев. Деятельность М. А. Натансона в партии эсеров // Из истории демократического движения и общественно-политической мысли конца XIX - второй половины XX века. - Брянск, 1994. - С.122 - 131.
Примечания
- ↑ [anarhist.org/piter/krop03-04-13.htm П. А. Кропоткин. Записки революционера. Кружок «чайковцев».]
- ↑ [www.eleven.co.il/article/12917 Натансон Марк] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
- ↑ Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине. В кн.: Воспоминания о В. И. Ленине, М., 1979 г.
- ↑ В. Хазан. Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Гешарим, 2008 г.
- ↑ П. М. Рутенберг. Убийство Гапона. Ленинград, 1925 г.
- ↑ [archive.is/20120713004215/readr.ru/b-nikolaevskiy-istoriya-odnogo-predatelya.html%23page=2 Б. Николаевский. История одного предателя (Азеф). М., 1991]
- ↑ В. Л. Бурцев. В погоне за провокаторами. М., Современник, 1989 г.
- ↑ 1 2 3 [ldn-knigi.lib.ru/R/Tshernow.htm В. М. Чернов. В партии социалистов-революционеров. Воспоминания о восьми лидерах. Спб, 2007 г.]
Отрывок, характеризующий Натансон, Марк Андреевич
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.
Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
- Родившиеся 25 декабря
- Родившиеся в 1850 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Швянчёнисе
- Родившиеся в Виленской губернии
- Умершие 29 июля
- Умершие в 1919 году
- Умершие в Берне
- Политики по алфавиту
- Выпускники Ковенской гимназии
- Революционеры России
- Эсеры
- Сосланные в Архангельскую область
- Левые социалисты-революционеры