Наука ненависти

Наука ненависти
Обложка брошюры "Наука ненависти" М. Шолохова. Воениздат, «Правда», Библиотека «Огонек», № 35.
Жанр:	рассказ
Автор:	Михаил Шолохов
Язык оригинала:	русский
Дата написания:	1942
Дата первой публикации:	22 июня 1942
Издательство:	«Воениздат», «Правда»

«Нау́ка не́нависти» — рассказ Михаила Шолохова, написанный в июне 1942 года в Камышине и впервые опубликованный в газете «Правда» 22 июня 1942 года, спустя ровно год после начала Великой Отечественной войны. В конкретных условиях идущей войны (отступление советских войск на Кавказе и на Волге, ужесточение оккупационного режима на захваченных Третьим рейхом советских территориях), сознательно приуроченный публикаторами к годовщине начала войны, рассказ сыграл роль детонатора для развёртывания «пропаганды ненависти» (выражение современника Шолохова, британского журналиста Александра Верта) и возникновения затем одного из самых известных и самых спорных военных пропагандистских лозунгов «Убей немца!»

Сюжет

Рассказчик, приехавший на фронт, разговаривает с лейтенантом Виктором Герасимовым, который неожиданно болезненно реагирует на проходящих мимо него пленных немцев. Рассказчик узнаёт, что лейтенант был в немецком плену. При двух последующих встречах Герасимов рассказывает ему о себе.

До войны потомственный рабочий Виктор Герасимов работал механиком на одном из заводов Западной Сибири. Был женат, растил двоих детей. Вместе с ним жил его отец-инвалид. Жена и отец провожали его на войну с патриотическими наставлениями, и даже секретарь райкома партии, обычно "очень сухой, рассудочный человек", сказал ему несколько слов напутствия, что даже "очки у него будто бы отпотели..." и он не казался "таким уж сухарем".

Уже в июле 1941 года Герасимов принял участие в первых боях. Отступая, его часть взяла в плен пятнадцать немцев, которым бойцы Герасимова даже симпатизировали, давая им еду, табак и называя «камрадами». Опытный боец-кадровик окоротил остальных, коротко сказав о том, как немцы, в отличие от них, обращаются с нашими пленными и мирным населением.

Вскоре часть перешла в наступление, и бойцы увидели всё своими глазами. Больше всего Герасимову запала в память изнасилованная и убитая немцами одиннадцатилетняя девочка, которая шла в школу. Рядом с ней валялся учебник физической географии Баркова и Половинкина для 5 класса. Точно такой же был у дочери Герасимова — пятиклассницы. Чуть позже они увидели место казни красноармейцев: на куче крупно нарубленного мяса стопкой лежали восемь красноармейских пилоток. «Все мы поняли, что имеем дело не с людьми, а с какими-то осатаневшими от крови собачьими выродками».

В сентябре в бою Герасимов был ранен осколками мины, потерял сознание и был взят в плен.

История

По свидетельству главного редактора газеты «Красная звезда» Давида Ортенберга, газетная, журналистская работа Михаила Шолохова, которой Шолохов в целом тяготился, не считая себя журналистом, была инициирована именно им, Ортенбергом:

— Михаил Александрович, как вы отнесётесь к такому предложению: ездить по фронтам и писать только то, что вам будет по душе?

Он посмотрел на меня своими синими, лучистыми глазами, кивнул головой. И отправился моложавый полковой комиссар по фронтам, как бы сейчас сказали, в автономное плавание, к героям своих будущих произведений, сражавшихся за Родину.

Нам, конечно, хотелось, чтобы об увиденном Шолохов рассказывал сразу, но всё же мы не торопили писателя. Пришло время, и вот сегодня опубликована его «Наука ненависти».

Однако, впервые рассказ, написанный Шолоховым в июне 1942 года в Камышине, был опубликован 22 июня 1942 года в газете «Правда» и только на следующий день, 23 июня — в «Красной звезде». Следующая публикация появилась в журнале «Политпросветработа» (№ 22 за 1942 год), затем рассказ был издан отдельной брошюрой в серии «Библиотека "Огонек"» (№ 35) издательств «Воениздат» и «Правда». До конца Второй мировой войны рассказ переиздавался несколько десятков раз.

Прототип главного героя рассказа

В основу рассказа Шолохова легла история плена политрука Юго-Западного фронта 26-й армии 27-й отдельной роты медицинского усиления Зиновия Яковлевича Фердмана. Фердман попал в плен 21 сентября 1941 года возле села Денисовка Полтавской области, был помещён в лагерь военнопленных в селе Боканка, 26 сентября бежал из лагеря и 21 ноября вышел в расположение советских войск.

У Шолохова, который во время войны почти не бывал на линии боёв, вероятнее всего, не было живой беседы с Фердманом. Об этом свидетельствует и документ, хранящийся в фонде КП-233 Государственного музея-заповедника М. А. Шолохова — несколько страниц из шолоховского блокнота под названием «Опрос политрука Юго-Западного фронта 26-й армии 27-й отдельной роты медицинского усиления Фердмана Зиновия Яковлевича...». Повествование в опросе ведётся от первого лица. Фактически это — показания Фердмана сотруднику особого отдела, которые названы опросом вместо допроса по причине еврейского происхождения Фердмана: немцы не выпускали евреев из плена живыми. Фердман не мог хотеть попасть в плен, не мог быть завербован немцами как диверсант и мог только сбежать из плена. Это автоматически снимало с него все возможные обвинения в измене и освобождало от последующих репрессий со стороны НКВД.

Стилистика записанных Шолоховым показаний Фердмана свидетельствует о том, что Шолохов либо присутствовал на опросе, либо переписал протокол показаний Фердмана в особом отделе.

Среди прочего Фердман дал следующие показания:

...Попал я в плен вместе с рядовыми, без знаков различия, и потому остался жив, а командиров, которые не успевают снять знаков различия, сразу берут отдельно, очень сильно издеваются и потом сразу же расстреливают.

Привели нас вечером в лагерь, а на утро вокруг себя я увидел тысяч 20 людей, которые копошились в грязи, тесноте, оборванные и избитые. Многие, ослабевшие от голода, валялись под ногами. Хотя есть давали каждые сутки, — всем не хватало. Менее сильные физически не ели по 4—5 дней. Кормят просом и подсолнухом. От этого очень многие умирают от запора. Каждый день выносили по 10—15 мертвых.

Часто пленные сами, заметив, что некоторые сильно ослабли, под видом мёртвых перебрасывали их через забор. На утро проверяли, но их не было. Очевидно, их кто-то спасал.

Библиография

• Ортенберг Давид. [www.modernlib.ru/books/ortenberg_david/god_1942/read/ Год 1942: Рассказ-хроника] / Предисл. Л. Лазарева. — М.: Политиздат, 1988. — 460 с.
• Смелов Леонид. [infokam.su/n8360.html 70 лет исполнилось рассказу Михаила Шолохова «Наука ненависти»] // ИНФОКАМ. — 12 июля 2012 года.
• Смирнова Галина, Сидорова Надежда. [www.sholokhov.ru/museum/News/2012/n711/ Исполнилось 70 лет со дня первой публикации рассказа М. А. Шолохова «Наука ненависти»] // Государственный музей-заповедник М. А. Шолохова. — 22 июня 2012 года.

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/sholokh/texts/sh0/sh8/sh8-013-.htm Текст рассказа]

Отрывок, характеризующий Наука ненависти

– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.