Наутилус

Не следует путать с аргонавтами — другими головоногими моллюсками с наружной раковиной, представленными в современной фауне.

</td>

   </tr>

Наутилус
Живой Nautilus pompilius
Научная классификация
Царство: Животные Тип: Моллюски Класс: Головоногие Отряд: Наутилоидовые Семейство: Nautilidae Род: Наутилус
Латинское название
Nautilus Linnaeus, 1758
Виды
Nautilus belauensis †Nautilus clarkanus †Nautilus cookanum Nautilus macromphalus Nautilus pompilius typus Nautilus pompilius pompilius (Linnaeus, 1758) Nautilus pompilius suluensis †Nautilus praepompilius Nautilus stenomphalus

Наути́лусы, или кораблики (лат. Nautilus) — род головоногих моллюсков. Это единственный современный род подкласса наутилоидей (в других системах выделяют также род Allonautilus) и единственные среди современных головоногих, имеющие наружную камерную раковину. Спиральная раковина диаметром 15—23 см разделена на 35—39 камер, последовательно соединённых длинным сифоном. Моллюск живёт в передней, самой большой камере. Раковина используется как поплавок и балласт. Нагнетая в камеры раковины биогаз, или откачивая его из них, наутилус способен всплывать к поверхности воды или погружаться в её толщу.

Внешнее и внутреннее строение

Тело состоит из головы и туловища. Нога, характерная для всех моллюсков, у них сильно видоизменена. Задняя часть ноги превратилась в воронку — коническую трубку, ведущую в мантийную полость, с помощью которой моллюски плавают. У наутилусов она образуется свёртыванием в трубочку листовидной ноги, имеющей обычно широкую подошву, при этом завёртывающиеся края ноги не срастаются. Наутилусы при помощи ноги либо медленно ползают по дну, либо поднимаются и медленно плавают, переносимые течениями.

Вокруг рта венцом расположены щупальца, или руки, которые усажены несколькими рядами сильных присосок и обладают мощной мускулатурой. Оказывается, что щупальца головоногих, как и воронка, являются гомологами части ноги. В зародышевом развитии щупальца закладываются на брюшной стороне позади рта из зачатка ноги, но затем перемещаются вперед и окружают ротовое отверстие. Щупальца и воронка иннервируются от педального ганглия. Щупалец у моллюсков из рода Наутилус — до 90 штук. Они служат для захвата пищи и передвижения.

Мантия и мантийная полость

Мантия покрывает все туловище. На спинной стороне она срастается с телом, на брюшной стороне прикрывает обширную мантийную полость. Мантийная полость сообщается с внешней средой при помощи широкой поперечной щели, находящейся между мантией и телом и идущей по переднему краю мантии позади воронки. Стенка мантии очень мускулиста.

Строение мускулистой мантии и воронки представляет собой приспособление, при помощи которого наутилусы и все головоногие плавают, причём двигаются задним концом тела вперед. Это своеобразный реактивный двигатель. В двух местах на внутренней стенке мантии у основания воронки имеются хрящевые выступы, называемые запонками. Когда мускулатура мантии сокращается и прижимается к телу, передний край мантии при помощи запонок пристегивается к углублениям в основании воронки и щель, ведущая в мантийную полость, замыкается. При этом вода с силой выталкивается из мантийной полости через воронку. Тело животного отбрасывается толчком на некоторое расстояние назад. Затем следует расслабление мышц мантии, запонки отстегиваются и вода всасывается через мантийную щель в мантийную полость. Снова сжимается мантия и тело получает новый толчок. Таким образом, быстро следующие друг за другом попеременно сжатие и растяжение мышц мантии дают возможность плавания. Это же механизм создает циркуляцию воды в мантийной полости, обеспечивающую дыхание (газообмен). В мантийную полость открываются анальное отверстие, два выделительных отверстия, половые отверстия, отверстия нидаментательных желез. Также в мантийной полости у наутилусов помещаются осфрадии.

Раковина

У наутилусов имеется хорошо развитая тонкая раковина, диаметр которой достигает 26,8 см. Она закручена в одной плоскости и разделена на камеры. В самой крупной находится тело животного, а остальные служат для всплывания и погружения на определённые глубины, частично наполняясь то воздухом с повышенным содержанием азота, то водой.

Самки меньше самцов: диаметр их раковины около 11—12 см, против 13—14 у самцов. Новорождённый наутилус имеет длину 2,5 см. Половая зрелость у самок наступает, когда раковина дорастает до 9 см, у самцов — до 11 см.

Окрас раковины варьирует у разных представителей, чаще всего он тигровый: на белом фоне поперёк расположены коричневые неровные полосы. Обычно верхняя часть более тёмная, чем нижняя; это является маскировкой от хищников: светлая нижняя часть менее заметна на фоне поверхности воды, а тёмная, наоборот, сливается с морским дном. Внутренняя часть раковины перламутровая.

Раковина закручена спирально (в плоскости симметрии); устье находится снизу. От задней части тела наутилуса отходит отросток — сифон. Сифон проходит сквозь все перегородки к вершине раковины. При помощи него камеры раковины наполняются газом, что уменьшает плотность животного.

Пищеварительная система

Рот находится на переднем конце тела и всегда окружен щупальцами. Рот ведёт в мускулистую глотку. Она вооружена мощными роговыми челюстями, похожими на клюв попугая. В задней части глотки расположена радула. В глотку открываются протоки одной или двух пар слюнных желез, секрет (выделяемое вещество) которых содержит пищеварительные ферменты. Глотка переходит в узкий длинный пищевод, открывающийся в мешковидный желудок. Желудок имеет большой слепой придаток, в который открываются протоки обычно двухлопастной печени. От желудка отходит тонкая (энтодермическая) кишка, которая делает петлю, направляясь вперед, и переходит в прямую кишку. Прямая или задняя кишка открывается анальным отверстием или порошицей в мантийной полости.

Половая система и размножение

Представители вида раздельнополы. Семя самца заключено в сперматофоры. При копуляции самец захватывает сперматофор спадиксом — видоизменённой рукой, аналогичной гектокотилю двужаберных головоногих, — и переносит его в мантийную полость самки.

Яйца имеют толстую оболочку. Самка прикрепляет их к подводным предметам. Нововылупленные представители похожи на взрослых особей, имеют уже сформировавшееся тело.

Соотношение самок и самцов в популяции наутилуса помпилиуса на рифе Оспрей составляло 89,5 % самцов и 10,5 % самок. У других популяций наутилусов соотношение самцов и самок меняется от 94:6 до 60:40 (всегда в пользу самцов). Предполагается, что самцы вступают в турнирные бои за немногочисленных самок. Около 10 % популяции составляет молодь.

Для взрослых особей скорость роста равна 0,061 мм в день, для незрелых особей — 0,068 мм в день.

Систематика

Современные представители рода обитают в западной части Тихого океана, у островов Фиджи, Новая Гвинея, Новые Гебриды, Новая Каледония, Соломоновых и Филиппинских островов. Окончательного мнения относительно количества современных видов нет. Общепризнаны три вида: Nautilus pompilius, N. umbilicatus и N. macromphalus. Одни исследователи считают самостоятельными видами N. stenomphalus, N. тоretoni, N. scrobiculatus, N. alumnus, другие же авторы считают их разновидностями Nautilus pompilius и N. umbilicatus. Также известен ряд форм, являющихся разновидностями или индивидуальными отклонениями Nautilus pompilius.

• Nautilus belauensis
• †Nautilus cookanum
• Nautilus macromphalus
• Nautilus pompilius (typus)
  • Nautilus pompilius pompilius
  • Nautilus pompilius suluensis
• †Nautilus praepompilius
• Nautilus stenomphalus

Эволюционная история

Наутилус — единственный современный род подкласса наутилоидей (но некоторые авторы выделяют часть его видов в род Allonautilus). Этот подкласс появился в кембрии, и в течение палеозоя был очень разнообразным.

Древнейшие известные представители рода Nautilus — это N. praepompilius Shimansky, 1957 из верхнего эоцена или нижнего олигоцена Казахстана и N. aff. cookanum Whitfield, 1892 из верхнего эоцена США. N. pompilius известен начиная с нижнего плейстоцена. Ископаемые раковины этих моллюсков встречаются редко. Последний общий предок современных видов существовал, судя по анализу их ядерной и митохондриальной ДНК, всего несколько миллионов лет назад.

Наутилусы и человек

Из раковин наутилуса помпилиуса изготовлено множество красивых предметов, находящихся в кунсткамерах эпохи Возрождения. Часто ювелиры делают из них экстравагантные чаши на тонких ножках, предназначенные в основном для украшения, а не для использования.

«Наутилус» — вымышленный подводный корабль капитана Немо из фантастических произведений Жюля Верна «20 000 льё под водой» и «Таинственный остров».

«Chambered Nautilus» (распространённое в английском языке название данного вида) — название стихотворения Оливера Уэнделла Холмса, в котором автор восхищается «жемчужным кораблём» (англ.  ship of pearl). Он находит в таинственной жизни и смерти наутилуса помпилиуса сильное вдохновение для собственной жизни и своего духовного роста. Он приходит к выводу:

Build thee more stately mansions, O my soul, As the swift seasons roll! Leave thy low-vaulted past! Let each new temple, nobler than the last, Shut thee from heaven with a dome more vast, Till thou at length art free, Leaving thine outgrown shell by life's unresting sea!

Популярная советская рок-группа Nautilus Pompilius названа в честь одного из видов из данного рода моллюсков.

Американский композитор и комментатор Димс Тейлор в 1916 году написал кантату под названием Nautilus Chambered.

Литература

• В. Ф. Натали, «Зоология беспозвоночных» (1975)

Ссылки

• [elementy.ru/news/431516 Сколько наутилусов на Большом Барьерном рифе?]

Отрывок, характеризующий Наутилус

Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.