Нафиз, Фарук Чамлыбель
| Фарук Нафиз Чамлыбель | |
| тур. Faruk Nafiz Çamlıbel | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: |
с 1918 по 1949 |
| Направление: |
«милли джереян Эдебияти» |
| Жанр: | |
Фарук Нафиз Чамлыбель (тур. Faruk Nafiz Çamlıbel; 18 мая 1898, Стамбул — 8 ноября 1973, Стамбул) — турецкий поэт, педагог, журналист и политик.
Родился в Стамбуле. Учился на медицинском факультете; не закончив его, занялся поэзией.
Творчество
Фарук — представитель «милли джереян Эдебияти» (литература национального течения). В первый период своего творчества Фарук, как и многие другие, видел «национальность» прежде всего в языке и поэтической форме. Приняв национальную метрику стиха «хидже везни», он однако не бросил и арабской стихотворной метрики «аруз», бывшей основной в турецкой литературе предыдущих эпох. Фарук, сохраняя «аруз» наряду с «хидже», употреблял их в зависимости от характера тематики.
Первый период творчества характеризуется любовно-лирическими стихами, в которых поэт воспевал женщин в своеобразном сказочном стиле, но и в этом Фарук не всегда был оригинальным, обнаружив яркое влияние Дженаб Шехабеддина, особенно Яхя Кемаля и некоторых французских поэтов-импрессионистов. В тот период социальные темы его не интересовали.
Второй период творчества Фарука коренным образом отличается от первого. Место красавиц и легендарных девушек в его стихах занимают отверженные, беспризорные, бедняки-крестьяне и т. п. Обращаясь к своему несуществующему сыну, Фарук говорил: «Я счастлив, что ты не родился и не будешь рожден, чтобы быть рабом». Вместе с тем для творчества того периода характерен пессимизм, толкающий его даже к мыслям о самоубийстве.
В том периоде своего творчества он уже далёк от подражания другим; он всё более укреплял и развивал свой стиль и становился оригинальным поэтом. Его язык ясен и вполне понятен широким массам читателей.
Фарук занимался и драматургией: перевёл с французского и сам написал ряд пьес. В своей драме в стихах «Джанавар» (Зверь) показал борьбу между обогащающимся кулаком и беднеющим середняком, причём симпатии поэта на стороне последнего.
Библиография
- Поэзия
- «Şarkın Sultanları» (1918)
- «Gönülden Gönüle» (1919)
- «Dinle Neyden» (1919)
- «Çoban Çeşmesi» (1926)
- «Suda Halkalar» (1928)
- «Bir Ömür Böyle Geçti» (1933)
- «Elimle Seçtiklerim» (1934)
- «Akarsu» (1936)
- «Tatlı Sert» (Mizahi Şiirler, 1938)
- «Akıncı Türküleri» (1938)
- «Heyecan ve Sükun» (1959)
- «Zindan Duvarları» (1967)
- «Han Duvarları» (1969)
- Театр
- «Canavar» (1925)
- «Akın» (1932)
- «Özyurt» (1932)
- «Kahraman» (1933)
- «Yayla Kartalı» (1945)
- «İlk Göz Ağrısı» (1946)
- Исполнения
- «Bir Demette Beş Çiçek» (1933)
- «Yangın» (1933)
- Романы
- «Yıldız Yağmuru» (1936)
- «Ayşe’nin Doktoru» (1949)
Напишите отзыв о статье "Нафиз, Фарук Чамлыбель"
Литература
- [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/leb/leb-6641.htm Фарук Назиф] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939
В статье использован текст из Литературной энциклопедии 1929—1939, перешедший в общественное достояние, так как
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Нафиз, Фарук Чамлыбель
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
