Находка (пароход)
«Нахо́дка» — парусно-паровая шхуна Сибирского удельного ведомства в 1868—1870 гг. Совершило кругосветное путешествие с финляндскими и немецкими эмигрантами на борту из Германии на Дальний Восток России в 1868 году, в дальнейшем перевозило торговые грузы фактории в бухте Находка.
Построено на судоверфи Richardson, Duck & Company в Англии в 1865 году под названием Setubal. Приобретена в Гамбурге Удельным ведомством России в 1868 году для Сибирского удельного ведомства.
1 декабря 1867 года шхуна с 60 финляндскими и немецкими переселенцами на борту отправилась из Гамбурга в кругосветное плавание в Находку, достигло места назначения 30 апреля 1868 года[2].
В течение 1868—1870 гг. шхуна совершила несколько рейсов во Владивосток, Ниигату, Шанхай для приобретения строительных материалов на строительство посёлка фактории. В апреле 1870 года с грузом на борту «Находка» разбилась о подводный камень в Японском море и затонула[3]. Экипаж был спасён проходившим мимо английским пароходом «Рона», доставившим людей в гавань Находка.
Первым российским капитаном шхуны был Я. Бролин, штурманом — Макс Крускопф, нанятые в Германии. После отъезда Бролина из Находки судном командовал лейтенант Макс Крускопф.
Напишите отзыв о статье "Находка (пароход)"
Литература
- Александровская Л. В. Опыт первого морского переселения в Южно-Уссурийский край в 60-х годах XIX века. — Документально-историческое повествование. — Владивосток, 2003. — 96 с.
- Усатая Д. В. Колумбы Росские. — Историко-краеведческое издание. — Находка, 2010. — 147 с.
Источники
Отрывок, характеризующий Находка (пароход)
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
