Национальная академия Святой Цецилии
| Национальная академия Св. Цецилии | |
| Оригинальное название |
итал. Accademia Nazionale di Santa Cecilia |
|---|---|
| Год основания |
1585 |
| Расположение | |
| Сайт |
[www.santacecilia.it/ tacecilia.it] |
Национальная академия Св. Цецилии, также Академия «Санта-Чечилия» (итал. Accademia Nazionale di Santa Cecilia) — государственный комплекс (fondazione) концертных организаций, образовательных учреждений искусств, издательств, музеев и библиотек в Риме.
Общая характеристика
Как академия существует с 1838 г. Функциональность Академии и её административный состав со временем менялись. В современный состав Академии Санта-Чечилия входят симфонический оркестр, хор, «Библиомедиатека» (Bibliomediateca, 2005; на осн. библиотеки, 1877), курсы высшего исполнительского мастерства, музей музыкальных инструментов, Школа драматического искусства имени Э. Дузе, Центр экспериментального кино, издательства музыковедческих журналов «Rivista degli Archivi di Etnomusicologia», «Studi Musicali» и др.
Историческое здание академии располагается на via Vittoria (дирекция, курсы высшего исполнительского мастерства). С 2002 г. база симфонического оркестра и хора, музей музыкальных инструментов, медиатека и основные концертные залы находятся в мультифункциональном комплексе «Аудитория. Музыкальный парк» (Auditorium Parco della Musica, на Viale Pietro de Coubertin), разработанном архитектором Ренцо Пиано.
Свой предшественницей и академия и консерватория считают основанную в 1585 году в Риме по указу папы Сикста V «Конгрегацию римских музыкантов» (Congregazione de' musici di Roma). В задачи конгрегации поначалу входило готовить церковных певчих и инструменталистов. С начала XVII века она объединила крупнейших композиторов и исполнителей, сыграла значительную роль в формировании национальной итальянской композиторской школы. Список почётных членов и выпускников академии включает в себя композиторов и исполнителей многих стран.
История Академии
В 1585—1622 годах первая штаб-квартира конгрегации находилась в церкви Святой Марии и Мучеников, более известной как Пантеон. Позже конгрегация находилось в церквях Сан-Паоло-алле-Тре-Фонтане (1622—1652), Санта-Чечилия-ин-Трастевере (1652—1661), Сан-Никола деи Чезарини (1661—1663), в церкви Ла-Маддалена (1663—1685) и, наконец, с 1685 года — в Сан-Карло-аи-Катинари.
В течение первого века существования конгрегация была мастерской ряда известных музыкантов и композиторов того времени, в том числе Джованни Пьерлуиджи да Палестрина и Лука Маренцио. В начале XVIII века Академия пережила свой расцвет: среди имён, связанных с её деятельностью в этот период, были Арканджело Корелли, Алессандро и Доменико Скарлатти, Никколо Йоммелли, Бальдассаре Галуппи и Паскуале Анфосси. В 1716 году папа Климент XI постановил, что все музыканты должны практиковаться в Риме и стать членами конгрегации. В период наполеоновских войн Академия приостановила деятельность, возобновив работу в 1822 году.
В 1838 году конгрегация Св. Цецилии была официально провозглашена Академией, а затем Папской Академией. Среди действительных и почётных членов Академии в этот период были Керубини, Меркаданте, Доницетти, Россини, Паганини, Обера, Листа, Мендельсона, Берлиоза, Гуно, Мейербера и других, а среди коронованых особ почётным членом была, в частности, королева Виктория.
В Папской области между Академией и другим крупным музыкальным учреждением папского Рима — хором Сикстинской капеллы — велось непрекращающееся многовековое соперничество вплоть до 1870 года.
В XIX веке в Академии произошли существенные перемены: в 1870 году открылось членство для представителей различных художественных профессий (ранее членами могли быть только композиторы) — музыкантов-исполнителей, танцоров, поэтов, музыковедов, мастеров музыкальных инструментов и издателей.
В 1877 в состав Академии вошёл музыкальный лицей, который в 1923 г. был преобразован в «Консерваторию Санта-Чечилия», выделившуюся из Академии в автономное государственное образовательное учреждение (расположено по адресу Via dei Greci, 18); см. Консерватория Санта-Чечилия. В 1895 при Академии были образованы хор и симфонический оркестр. В составе Академии функционирует Школа актёрского мастерства имени Элеоноры Дузе, а также Центр экпериментального кино.
В библиотеке Академии хранится коллекция ценных старинных музыкальных рукописей и изданий. Последним новшеством стала оцифровка музыкальных архивов, с целью их онлайнового отображения в мультимедийной библиотеке (медиатеке). В настоящее время оцифровки доступны в интернете. Частью Академии является музей музыкальных инструментов «Муза».
Почётные члены
- Иностранные почётные члены
См. также
Напишите отзыв о статье "Национальная академия Святой Цецилии"
Ссылки
- [www.santacecilia.it/ Официальный сайт Национальной академии Св. Цецилии]
- [www.cidim.it/cidim/content/314648?id=272885&nc=Accademia%20Nazionale%20di%20Santa%20Cecilia%20-%20Fondazione Официальная информация об Академии Нац. итал. комитета по музыке] (итал.)
Отрывок, характеризующий Национальная академия Святой Цецилии
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
