Национальная галерея Индонезии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 6°17′08″ с. ш. 106°08′03″ в. д. / 6.28556° с. ш. 106.13417° в. д. / 6.28556; 106.13417 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=6.28556&mlon=106.13417&zoom=16 (O)] (Я)
Национальная галерея Индонезии
The National Gallery of Indonesia
Дата основания 8 мая 1999 год
Местонахождение Джакарта Индонезия Индонезия
Сайт [www.galeri-nasional.or.id/about_gallery.php www.galeri-nasional.or.id]
К:Музеи, основанные в 1999 году

Национальная галерея Индонезии (англ. The National Gallery of Indonesia) — это одновременно музей и художественная галерея, которая находится в городе Джакарта, Индонезия. Национальная галерея Индонезии, как заведение культуры в сфере изобразительного искусства, существует с 8 мая 1999 года. Заведение, сохраняя, продвигая и выставляя экспонаты изобразительного искусства в Индонезии, играет важную роль в приобщении народа к искусству.[1]





История

Комплекс зданий

Комплекс располагался на Конингсплейн Ост № 14 в Батавии (ныне – Джакарта). Главное здание (корпус А) было построено в 1817 году Г.К. Ван Райком как Индийская резиденция (Indische Woonhuis) в колониальном стиле Голландской Ост-Индии. Материалы для строительства были взяты из развалин замка Батавии (Kasteel Batavia).[2]
В 1900 году комплекс был преобразован в старшую школу (HBS), известную как Карпентьер Альтинг Истеблишмент (CAS), и передан под руководство голландского протестантского пастора и выдающегося масона Альберта Самуэля Карпентьера Альтинга (1837-1915). Бывшая Индийская резиденция (корпус А) была преобразована в здание женского общежития, и одновременно были достроены несколько корпусов для улучшения функционирования школы, а именно здание лицея или начальной школы (1902, в настоящее время корпус Б Национальной галереи); здание средней школы (MULO); и здание старшей (HBS) школы.
После обретения независимости в 1945 году школа Карпентьер Альтинг Истеблишмент (CAS) продолжала обучать оставшееся многочисленное белое сообщество поселенцев Джакарты, хотя правительство Индонезии заставило школу принимать в студенты представителей других рас.
В 1955 году правительство Индонезии запретило все виды деятельности, связанные с голландским колониальным правлением. Школа была передана под руководство Раден Салех Истеблишмент (Raden Saleh Foundation), которое продолжило деятельность Карпентьер Альтинг Истеблишмент (CAS), оставшись под эгидой масонства.
В 1961 году все голландские студенты и преподаватели Карпентьер Альтинг Истеблишмент (CAS) были изгнаны индонезийским правительством, сама школа была упразднена, а её помещения были отданы под государственную начальную школу № 1 (SDN 01) и старшую школу 7 (Sekolah Menengah Atas 7)[3]. В 1962 году военные власти опубликовали Постановление, подписанное президентом Сукарно, запрещающее масонство в Индонезии. В результате, Раден Салех Истеблишмент (Raden Saleh Foundation) было расформировано, и школа перешла под попечительство Департамента образования и культуры Республики Индонезия.
В 1965 году, во время попытки государственного переворота членами Коммунистической партии, известной как Движение 30 сентября, главное здание использовалось как штаб-квартира молодежно-студенческого союза (Komando Kesatuan Pemuda dan Pelajar Indonesia or KAPPI), члены которого устраивали демонстрации с требованием роспуска индонезийской коммунистической партии.
Как только политическая ситуация улучшилась, зданием воспользовалась индонезийская армия (Tentara Nasional Indonesia Angkatan Darat or TNI/AD) в качестве штаб-квартиры джакартской пехотной бригады, входящей в военный округ Jakarta Raya V (Komando Daerah Militer V Jakarta Raya: Kodam Jaya).
В 1981 году, на основе телеграммы, полученной от начальника штаба армии (Kepala Staf Angkatan Darat or KSAD), за номером 51/1978/1981, и подкрепленной Приказом от Командующего военным округом Jakarta Raya V за номером SKIP/194/1982, главное здание было возвращено Департаменту образования и культуры. Затем, на основе Постановления Генерального секретаря Департамента образования и культуры за номером 126/F/1982 от 28 февраля 1982 года руководство зданием было передано Генеральному Директорату культуры. Это главное здание (корпус А) с тех пор используется в качестве выставочного зала и в настоящее время является центральным сооружением Национальной галереи Индонезии.

Основание Национальной галереи Индонезии

Основание Национальной галереи Индонезии было одним из заданий, нацеленных на воплощение Программы национального центра культурного развития (Wisma Seni Nasional/Pusat Pengembangan Kebudayaan Nasional), запущенной в 1960-х.
В ожидании реализации Программы национального центра культурного развития, профессор, доктор Фуад Хасан (в то время министр образования и культуры) организовал реставрацию здания, чтобы совершенствовать его функционирование в качестве художественной выставки, арт-центра и центра разного рода мероприятий, способствующих признанию искусства. Отреставрированное здание было открыто в 1987 году.
В 1995 году после интенсивного лоббирования с заинтересованными органами, заведение, известное как Национальная галерея Индонезии, обрела свой нынешний вид и функции на основе соответствующих документов. Первым, изданным в 1998 году, было Постановление координационного министра по развитию и расширению прав и возможностей государственной службы (Menko Pengawasan Pembangunan dan Pendayagunaan Aparatur Negara) за номером 34?MK/.WASPAN/1998. Затем это постановление было подтверждено Постановлением Министерства образования и культуры за номером 099a/0/1998, и здание было открыто 8 мая 1999 года.
Первоначальное сооружение Национальной галереи Индонезии (Depertment of Education and Culture Decision Letter No. 099a/0/1998) претерпело несколько изменений, как это отражено в документе BP BUDPAR No. Kep.07/BPBUDPAR/2002, но затем приобрело свой вид в соответствии с политикой Министерства культуры и туризма. Это последнее изменение было связано с изменением административного аппарата Министерства культуры и туризма в Департаменте культуры и туризма согласно документу km.55/OT.001/MPK/2003 и совсем недавнему Постановлению министра культуры и туризма за номером PM.41/OT.002/MPK - 2006.

Коллекция

Сегодня музей хранит 1770 произведений искусства индонезийских и зарубежных живописцев, среди которых наиболее примечательными являются работы художников Индонезии Раден Салеха, Аффанди, Басуки Абдуллаха, а также некоторых зарубежных мастеров, таких как Василия Кандинского, Ханса Хартунга, Виктора Вазарели, Сони Делоне, Пьера Сулаж и Чжао Уцзи.

Напишите отзыв о статье "Национальная галерея Индонезии"

Примечания

  1. [www.galeri-nasional.or.id/about_gallery.php Galeri Nasional Indonesia - Website resmi Galeri Nasional Indonesia (GALNAS)]. www.galeri-nasional.or.id. Проверено 26 ноября 2015.
  2. [www.galeri-nasional.or.id/profile.php?subaction=showfull&id=1238825069&archive=&start_from=&ucat=24& Galeri Nasional Indonesia - Website resmi Galeri Nasional Indonesia (GALNAS)]. www.galeri-nasional.or.id. Проверено 26 ноября 2015.
  3. [www.asiafinest.com/forum/index.php?showtopic=16358&st=120 Antique photos from colonial times - Asia Finest Discussion Forum]. www.asiafinest.com. Проверено 26 ноября 2015.

Отрывок, характеризующий Национальная галерея Индонезии

Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.