Национально-освободительная армия Албании
| Национально-освободительная армия Албании | |
| алб. Ushtria Nacional Çlirimtare | |
 Флаг албанских партизан | |
| Идеология: | |
|---|---|
| Лидеры: | |
| Дата формирования: | |
| Противники: |
Италия (до 1943 с 1943 союзником ), Германия, Балли Комбетар |
| Участие в конфликтах: | |
Национально-освободительная армия Албании (алб. Ushtria Nacional Çlirimtare) — вооружённое партизанское формирование под руководством Коммунистической партии Албании во время Второй мировой войны. НОАА действовала на территории Албании в период её оккупации Странами Оси и сражалась против итальянских, немецких войск, албанских коллаборационистов и антикоммунистических организаций (монархический Легалитет и республиканско-националистический Балли Комбетар).[1]
Содержание
Зарождение антифашистского сопротивления
В результате итало-албанской войны 7-12 апреля 1939 Албания была оккупирована итальянскими войсками. В 1940 в стране появились первые партизанские антифашистские отряды, возглавлявшиеся бывшими офицерами королевской армии. 8 ноября 1941 разроненные марксистские группы в Тиране объединились в Коммунистическую партию Албании. Весной 1942 начали возникать коммунистические партизанские отряды. 16 сентября была проведена подпольная конференция в городе Пеза, в результате которой был создан Национально-освободительный фронт Албании (НОФА). В этом фронте были объединены антифашистские группы и движения с различной политической ориентацией, однако доминировали в нём коммунисты.[1] К концу 1942 на территории страны действовало 22 партизанских отряда.[2]
В ноябре 1942 была создана националистическая организация Бали Комбетар. Отношение НОФА к ней было неоднозначным. До осени 1943 коммунистические и националистические партизаны проводили совместные операции против итальянских войск.
Борьба НОАА против оккупантов
В 1943 партизанское движение в стране приобрело массовый характер. 10 июля было издано постановление генсовета НОФА о создании Генштаба партизанских отрядов. 27 июля Генштаб отдал приказ об объединении всех партизанских отрядов в Национально-освободительную армию Албании. самой крупной единицей в армии являлась бригада, состоявшая из четырёх-пяти батальонов. Батальоны, в свою очередь, образовывались из трёх-четырёх партизанских отрядов. Вся территория Албании делилась на оперативные зоны, в пределах которых действовали штабы, подчинявшиеся центру. 15 августа 1943 по решению генштаба была сформирована 1-я бригада, возглавляемая одним из первых руководителей членом ЦК КПА Дали Ндреу. Верховным Главнокомандующим стал лидер компартии Энвер Ходжа.
Осенью 1943 англо-американские войска высадились на территории Италии. Пользуясь растеряностью итальянских войск части НОАА взяли под свой контроль побережье Ионического моря от Логоры до Саранды, создав в перспективе возможность установления связей с находившимися в Южной Италии войсками Союзников. В это же время стали постоянными стычки коммунистов с Бали Комбетар, вскоре переросшие в гражданскую войну.[2]
В сентябре Италия капитулировала, Албания была оккупирована немецкими войсками. 13 октября 1943 Италия объявила войну Германии и 9-я армия (Италия) - 41-я пехотная дивизия <<Флоренция>> и 53-я пехотная дивизия <<Арецо>> присоединяется к албанским партизаны и начали крупные военные операции против немцев. 29 октября 1943 был подписан договор между правительством Италии Пиетро Бадольо и албанских Народно-освободительной армии для участия итальянской армии в освобождении Албании от немецкой оккупации и ликвидации Балли Комбетар . Итальянская армия и албанские партизаны собирали несколько успехов против немцев и Балли Комбетар 1943-1944.К началу зимы 1943-44 Итальянская армия и албанские партизаны выбили оккупантов из многих городов и районов Центральной и Южной Албании. НОАА насчитывала в тот период около 20 тыс. бойцов.[2]Легалитет и Балли Комбетар вступили в союз с Германией. Зимой 1943—1944 немецкие войска и коллаборационистские формирования перешли в крупное наступление. НОАА понесла значительные потери, Генштаб был надолго блокирован в горном районе Черменики к северо-востоку от Эльбасана. В начале января 1944 немецкие войска предприняли новое общее наступление против партизанских сил на юге и в центре страны. На сравнительно небольшой территории между Корчей и Бератом развернулись напряженные бои. Немцы одержали победу, однако им не удалось занять Пермети — важный стратегический пункт в системе обороны партизанских зон. Большая часть партизанских сил была вынуждена отойти в горы, но им удалось сохранить основной боевой потенциал и быстро восстановить его. В марте 1944 в местечке Панарит недалеко от Корчи компартией были курсы повышения квалификации для командиров и комиссаров НОАА.[2]
Летом 1944 партизаны перехватили инициативу, в конце июля они снова заняли значительные территории в Центральной и Северной частях страны. 24 мая 1944 в Пермети был создан Антифашистский национально-освободительный совет, члены которого объявили себя верховной властю в Албании.
В сентябре 1944 года Болгария объявила войну Германии и проходит на стороне на стороне антигитлеровской коалиции .В октябре 1944 начала военные действия 1-я и 4-я болгарских армий против немцев в Македонии в Страцин и Куманово и Косово, как болгары вели бои с немецкими войсками отступавшими из Греции и албанской дивизии СС, пользуются советской и болгарской обслуживания военно-воздушных сил , осени 1944 года в составе НОАА было 24 бригады и итальянские войска - 9-я армия (Италия) ,позволяя итальянские силы и албанские партизаны ударить немцам В это время они вели бои с немецкими войсками отступавшими из Греции через территорию Албании. В конце августа партизаны взяли Мирдиту. В префектуре Шкодры партизаны вели бои против вооружённых отрядов региональных вождей, создавших в октябре своё правительство — Лига Шкодры; в северо-восточной части страны против регулярных немецких формирований и албанской дивизии СС.
17 ноября 1944 части НОАА взяли Тирану. 29 ноября был взят Шкодер, последний албанский город, удерживаемый оккупантами.[3] В конце года албанские партизаны совместно с отрядами Народно-освободительной армии Югославии участвовали в военных операциях в Черногории и Косово.
Напишите отзыв о статье "Национально-освободительная армия Албании"
Примечания
Литература и источники
- Е. Миткевич. Мужество албанских патриотов // "Известия", № 125 (21202) от 5 мая 1985. стр.4
Отрывок, характеризующий Национально-освободительная армия Албании
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
