Национальный архив Республики Карелия
Поделись знанием:
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
| ||||||||||||||||||||||||
Национа́льный архив Респу́блики Каре́лия — государственное казённое учреждение Республики Карелия, хранилище документального наследия по истории Карелии с начала XVIII века по настоящее время[3].
История
В 1918 году учреждён подотдел архивов при Олонецком губернском отделе народного образования. Заведующим Управления губернским архивным фондом в декабре 1919 года назначен А. Ф. Кириков[4].
В 1922 году создано Карельское областное архивное бюро, заведующим назначен А. Ф. Нуортева.
18 июля 1924 года постановлением Совета Народных Комиссаров Автономной Карельской ССР организовано Центральное Архивное бюро (Центрархив), первым заведующим назначен Н. В. Хрисанфов.
В 1925 году бюро переименовано в Управление Центральным архивом Автономной Карельской ССР. В состав управления вошли Исторический архив и Архив Октябрьской революции.
В 1939 году управление переименовано в Центральный государственный архив Карельской АССР (ЦГА КАССР).
В 1941—1956 годах — Центральный государственный архив Карело-Финской ССР (ЦГА КФССР).
В 1963 году на правах отдела вошёл организованный с 1945 года — государственный архив фотодокументов КАССР.
В 1998 году архив получил статус национального и был переименован в Национальный архив Республики Карелия.
В 2007 году в состав архива вошёл Карельский государственный архив новейшей истории.
Сборники документов, изданные архивом
- Разгром белофинских интервентов в Карелии в 1918—22 гг.: Сборник документов. — Петрозаводск, 1944
- Революционные события в Карелии в годы первой русской революции (1905—1907 гг.): Сборник документов и материалов. — Петрозаводск, 1955
- Борьба за установление и упрочение Советской власти в Карелии: Сборник документов и материалов. — Петрозаводск, 1957
- Карелия в период Гражданской войны и иностранной интервенции. 1918—1920: Сборник документов и материалов. — Петрозаводск, 1964
- В грозные годы: Сборник материалов о героических подвигах женщин Карелии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. — Петрозаводск, 1964
- С Лениным вместе. Воспоминания. Документы. — Петрозаводск, 1967
- Незабываемое. Воспоминания о Великой Отечественной войне. Изд. 2-е, испр. и доп. — Петрозаводск, 1974
- Карелия в годы Великой Отечественной войны. 1941—1945. Документы. Материалы. — Петрозаводск, 1975
- Твой путь, Карелия. Фотолетопись. — Петрозаводск, 1977
- Карелия в период восстановления народного хозяйства. 1921—1925: Сборник документов. — Петрозаводск, 1979
- Москва, Совнарком, товарищу Ленину: Сборник документов. — Петрозаводск, 1980
- История Карелия в документах и материалах: Хрестоматия. Учеб. пособие для сред. школ Карел. АССР. Ч. I. Дореволюционный период. — Петрозаводск, 1980
- Во имя общего дела: Интернациональные связи Карелии. 1917—1977. Документы и материалы. — Петрозаводск, 1980
- Революционные события в Карелии в годы первой русской революции. 1905—1907: Сборник документов и материалов. — 2-е изд., испр. и доп. — Петрозаводск, 1981
- В дружной семье равноправных народов: Документы. Материалы. — Петрозаводск, 1982.
- Рабочий класс Карелии в период построения социализма в СССР. 1926 г.— июнь 1941 г.: Сборник документов и материалов. — Петрозаводск, 1984
- Культурное строительство в Советской Карелии. 1926—1941. Народное образование и просвещение: Документы и материалы. — Петрозаводск, 1986
- Великий Октябрь в Карелии: Хроника. Документы. Воспоминания. Исторический очерк. — Петрозаводск, 1987
- Карелия в годы восстановления и дальнейшего развития народного хозяйства. 1944—1950: Документы и материалы. — Петрозаводск, 1988
- Мы освободим родную советскую землю: Письма с фронта, письма на фронт. — Петрозаводск, 1990
- Всекарельский съезд представителей трудящихся карел. 1-3 июля 1920 г. I Всекарельский съезд Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 11-18 февраля 1921 г.: Протоколы. — Петрозаводск, 1990
- Народное хозяйство Карелии. 1926 г.— июнь 1941 г.: Документы и материалы. — Петрозаводск, 1991
- Из истории раскулачивания в Карелии, 1930—1931 гг.: Документы и материалы. — Петрозаводск, 1991
- История Карелии в документах и материалах: Советский период: Учебное пособие для средней школы. — Петрозаводск, 1992
- ГУЛАГ в Карелии: Сборник документов и материалов. 1930—1941. — Петрозаводск, 1992
- Советы Карелии, 1917—1992: Документы и материалы. — Петрозаводск, 1993
- Урок истории даёт архив: Из опыта исследования работы учащихся школы-колледжа № 28 г. Петрозаводска и ЦГА РК. — Петрозаводск, 1994
- Неизвестная Карелия: Документы спецорганов о жизни республики 1921—1940 гг. — Петрозаводск, 1997
- История Карелии в документах и материалах (с древнейших времен до начала ХХ века): Учебное пособие для средней школы. — Петрозаводск, 2000
- Особые папки: Рассекреченные документы партийных органов Карелии 1930—1956 гг. — Петрозаводск, 2001
- [gov.karelia.ru/gov/Different/300/hist_petr/first.shtml Петрозаводск: 300 лет истории: Документы и материалы. В трёх книгах. Кн. 1. 1703—1802. — Петрозаводск, 2001]
- [gov.karelia.ru/gov/Different/300/hist_petr/second.shtml Петрозаводск: 300 лет истории: Документы и материалы. В трёх книгах. Кн. 2. 1803—1903. — Петрозаводск, 2001 ]
- [gov.karelia.ru/gov/Different/300/hist_petr/third.shtml Петрозаводск: 300 лет истории: Документы и материалы. В трёх книгах. Кн. 3. 1903—2003. — Петрозаводск, 2003]
- Советская лесная экономика. Москва — «Север». 1917—1941 гг.: Сборник документов и материалов. — Петрозаводск, 2005
- Карелия в Великой Отечественной войне: освобождение от оккупации и возрождение мирной жизни, 1944—1945: сборник документов и материалов — Петрозаводск: Фонд творческой инициативы, 2010. — 510 с.
- Повседневная жизнь сельских учителей и школьников Карелии в конце XIX — начале XX века/Очерки. Документы. Материалы/Науч. ред. О. П. Илюха. — Петрозаводск, 2010
- Карельская крестьянка в зеркале историко-этнографических источников (вторая половина XIX — начало XX века). Сборник документов и материалов/Науч. ред. О. П. Илюха. — Петрозаводск. 2012
Напишите отзыв о статье "Национальный архив Республики Карелия"
Примечания
- ↑ [rkna.ru/projects/fonds/fonds0 По состоянию на 01.01.2013]
- ↑ [rkna.ru/index.php/obzor-fondov По состоянию на 01.01.2013]
- ↑ Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 2: К — П. — Петрозаводск, 2009. — 464 с. — стр. 270 ISBN 978-5-8430-0125-4 (т. 2)
- ↑ [rkna.ru/index.php/component/content/article/288-arkhivam-karelii-95/796-buklet-na-rk История архивного дела в Республике Карелия]
Ссылки
- [www.gov.karelia.ru/Power/Archives/natsarch.html#02 Карелия официальная. Национальный архив Республики Карелия]
- [www.rkna.ru/index.php/home/arkhivy-respubliki-kareliya Архивные учреждения республики Карелия]
- [www.rkna.ru/ Официальный сайт]
- [gov.karelia.ru/Karelia/2359/43.html Национальный архив — победитель всероссийского конкурса]
Отрывок, характеризующий Национальный архив Республики Карелия
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
