Национальный музей Швеции
Поделись знанием:
К:Музеи, основанные в 1792 году
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
| Национальный музей Швеции Nationalmuseum | |
|---|---|
| |
| Дата основания | 1792 |
| Директор | Solfrid Söderlind |
| Сайт | [www.nationalmuseum.se/ (швед.) (англ.)] |
Национальный музей Швеции (швед. Nationalmuseum) — крупнейший в Швеции музей изобразительных искусств. Закрыт до 2017 года на реконструкцию.
Общее описание
В здании музея, расположенном в Стокгольме, размещены около 16 000 полотен и скульптур, примерно 30 000 объектов художественного ремесла, а также графическая коллекция мирового значения. В состав Национального музея входят также коллекции в замках Грипсхольм, Дроттингхольм, Стрёмсхольм, Русенберг, Ульриксдаль, а также музей фарфора в Густавсберге.
История
История собрания берёт своё начало в XVI столетии. Шведский король Густав Васа положил начало своей коллекции в замке Грипсхольм, которая быстро росла за счёт новых приобретений, даров и военных трофеев. Многие из итальянских полотен королева Кристина взяла с собой в 1654 году в Рим. В 1697 году пожар в замке Тре Крунур уничтожил значительную часть коллекции.
В 40-х годах XVIII в. шведский посланник в Париже Карл Густав Тессин приобрёл для королевской коллекции многочисленные французские полотна. После смерти Густава III в 1792 году королевская коллекция была передана в Национальный музей и стала достоянием общественности. Современное здание музея было построено немецким архитектором Августом Штюлером и открылось в 1866 году. Жемчужина художественного собрания — «Заговор Юлия Цивилиса» кисти Рембрандта (а музее есть еще несколько работ кисти художника).
Избранные работы из коллекции музея
- Пьетро Перуджино, Святой Себастьян, 174 x 88 cm.
- Пьеро ди Козимо, Богоматерь с младенцем Христом за книгой, 83 × 56 cm
- Лукас Кранах Старший, Плата, 108 x 119 cm.
- Маттиас Грюневальд, Голова старика, 190 х 259 cm.
- Эль Греко, Святые апостолы Пётр и Павел, 124 x 93 cm.
- Петер Пауль Рубенс, Вакханалия на Андросе (копия с оригинала Тициана), 200 x 215 cm.
- Никола Пуссен, Вакх и Эригона, 98 x 74 xm.
- Себастьян Бурдон, Христина, королева Швеции, 72 x 58 cm.
- Хосе де Рибера, Мученичество Святого Варфоломея, 208 x 157 cm.
- Рембрандт, Заговор Юлия Цивилиса, 196 x 309 cm.
- Франсиско де Сурбаран, Плащаница, 70 x 51,5 cm.
- Франс Хальс Женщина со сложенными руками, 98 х 70 cm.
- Жорж де Ла Тур, Покаяние Святого Иеронима, 156 x 106 cm.
- Джованни Баттиста Пьяцетта, Экстаз Святой Тересы, 46 x 38 cm.
- Джованни Баттиста Тьеполо, Великодушие Сципиона, 61 x 44 cm.
- Жан-Антуан Ватто, Урок любви, 44 x 61 cm.
- Франсуа Буше, Триумф Венеры, 130 x 62 cm.
- Густаф Лундберг, Портрет Густава Бадина за партией в шахматы, 74 × 57 cm.
- Жан-Оноре Фрагонар, Бесполезное сопротивление 45 x 60,5 cm.
- Жан Симеон Шарден, Кролик и медный котелок, 68 x 57 cm.
- Томас Гейнсборо, Леди Эрдли, 215 x 149 cm.
- Франсиско Гойя, Аллегория Конституции 1812 года, 294 × 244 cm.
- Александр Рослин, Дама под вуалью, 65 x 54 cm.
- Карл Фредрик Хилл, Сена под Буа-лё-Руа, 53 х 72 cm.
- Теодор Жерико, Головы казненных, 50 x 61 cm.
- Камиль Коро, Чивита-Кастеллана, 36 x 51 cm.
- Оноре Домье, Добрая бутылка, 22 x 29 cm.
- Гюстав Курбе, Жо, прекрасная ирландка, 54 x65 cm.
- Эдуар Мане, Юноша, чистящий грушу, 85 x 71 cm.
- Эдгар Дега, Три русские танцовщицы, 62 x 67 cm.
- Камиль Писарро, Понтуаз, 65 x51 cm.
- Тулуз-Лотрек, В цирке. Эквилибристка, 47 x 32 cm.
- Огюст Ренуар, Лягушатник, 66 x 81 cm.
- Поль Сезанн, Натюрморт с гипсовым Купидоном, 63 x 81 cm.
- Поль Гоген, Пейзаж в Бретани, 72 x 91 cm.
- Винсент Ван Гог, Свет сквозь навес из ветвей, 33 x 24 cm.
- Андерс Цорн, Танец в Иванову ночь, 140 x 98 cm.
- Андерс Цорн, Даларнские девушки в сауне, 86 × 53 см
- Пьер Боннар, Обнаженный натурщик, 122 x 38 cm.
Напишите отзыв о статье "Национальный музей Швеции"
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Национальный музей Швеции
Отрывок, характеризующий Национальный музей Швеции
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
