Национальный театр Греции

Национальный театр Греции
Основан	1880 год
Ссылки
[www.n-t.gr .gr]
Национальный театр Греции на Викискладе

К:Театры, основанные в 1880 году

Национальный театр Греции — был основан 1880 году в столице страны Афинах как сугубо некоммерческое учреждение с целью поддержки интеллектуальной культуры и сохранения национальной самобытности.

Цели

На современном этапе национальный театр Греции имеет целью:

• исследование, преподавание и распространение в Греции и за её рубежом древнегреческой драмы;
• постановка и современная интерпретация греческой классики;
• создание целевых постановок, рассчитанных на молодежную и детскую аудиторию;
• театральное образование на базе театрального училища;
• развитие межнационального обмена и сотрудничества, особенно с теми странами Европы, где проживают этнические греки;
• создание условий и стимулов для развития творческого потенциала страны.

История

Финансовую поддержку для развития театра предоставили Евстратий Раллис и король Греции Георг I, отсюда происходит его первое название — Королевский театр. Собственно строительство началось 1881 г. на участке земли, принадлежавшей коммерсанту Николаю Тону, по улице Святого Константина. Автором проекта был Эрнст Зиллер, известный также по проекту стадиона Панатинаикос, Национальной библиотеки Греции, Президентского дворца и других известных сооружений Афин.

Строительство продолжалось с перерывами около 20 лет. В 1900 г. руководителем театра был назначен Ангелос Влахос, художественным руководителем — Фома Иконому. 7 ноября 1901 г. на базе театра начала действовать Театральная школа, в которой наряду с Иконому преподавал Аристотель Куртидис, а 24 ноября состоялось официальное открытие театра из двух пьес греческих драматургов: «Смерть Перикла» Димитриса Верардакиса и «Нужна прислуга» Харалама Анниноса.

Со временем театр снискал себе популярность не только среди состоятельных афинян, но и среди представителей средних слоев. Его репертуар насчитывал несколько десятков произведений. 30 декабря 1903 года Йоргос Сотириадис должен был ставить «Орестею» Эсхила в прозаическом переводе. В процессе постановки вспыхнул лингвистический конфликт. Группа студентов Института философии, подстрекаемые профессором Йоргосом Мистриотисом, вышли с маршем на улицу Св. Константина, чтобы остановить действие. Этот день известен как Орестеика в новейшей истории Греции, в результате стычки один человек погиб и более десяти получили ранения.

В 1908 г. Королевский театр объявил, что приостанавливает свою деятельность не неопределенный срок, хотя и продолжал гастролировать по странам Европы. 30 мая 1930 г. специальным Постановлением Греческого парламента и при содействии министра образования и религии Георгиоса Папандреу был учрежден Национальный театр Греции. Директором театра назначен Иоаннис Грипарис, художественным руководителем — Фотос Политис.

19 марта 1932 г. состоялось открытие Национального театра Греции. Первой постановкой был «Агамемнон» Эсхила. 3 октября 1938 г. театр представил первую постановку на открытом воздухе в Эпидавре — «Электру» Софокла. С 1938 года танцовщиком в театре работал Яннис Рицос, более известный как выдающийся новогреческий поэт 20 века и революционер. 5 марта 1939 г. основали Национальную оперу как составную Национального театра Греции, в том же году театр впервые ставит шекспировские произведения — «Отелло» и «Гамлет».

В 1956 году создан так называемый Второй Национальный театр Греции для постановок произведений новых греческих драматургов. В 1971 году организован мобильный состав театра, который бы мог гастролировать по провинциям страны. В 1980 г. с постановкой «Синей птицы» Метерлинка состоялось открытие Детского театра. В 1984 г. на сцене национального театра Греции поставил «Месяц в деревне» И. С. Тургенева лауреат Каннского кинофестиваля за лучшую режиссуру (1955) Жюль Дассен.

В конце 90-х годов театр значительно расширил круг своей деятельности. В 2000 году была открыта Летняя академия театра в Эпире, а в 2002 году театр присоединился к Европейской конвенции театров, которая сейчас объединяет театры 23 европейских стран.

Ссылки

• [www.n-t.gr/en/nationaltheatre/history/ История Национального театра Греции]

См. также

• Анна Синодину — одна из членов-учредителей Национального театра Греции.

Отрывок, характеризующий Национальный театр Греции

– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.