Национальный центр конного спорта (Рио-де-Жанейро)
| Местоположение | |
|---|---|
| Построен | |
| Реконструирован | |
| Вместимость |
14 000 зрителей |
Национальный центр конного спорта (порт. Centro Nacional de Hipismo) — комплекс арен и специализированных территорий в Рио-де-Жанейро, оборудованных для проведения соревнований по конному спорту. Открыт в июле 2007 года. Является одним из объектов, реконструированных для проведения летних Олимпийских игр 2016 года. Расположен в олимпийском кластере Деодоро.
Содержание
Описание
Национальный центр конного спорта был построен в 2007 году для проведения на нём соревнований в рамках Панамериканских игр. Общая площадь комплекса составляет порядка 1 000 000 м². Максимальная вместимость составляет 14 000 зрителей. Центр способен принимать соревнования по всем видам конного спорта. С 2010 по 2011 год центр был реконструирован для Всемирных игр военнослужащих. С 2014 года началось обновление центра для проведения летних Олимпийских игр 2016 года[1] В повседневной деятельности центр является основной базой для тренировок конной армии Бразилии. После окончания Игр комплекс планируется использовать, как олимпийский тренировочный центр[2].
Соревнования
С 2007 года центр конного спорта принял ряд крупных международных соревнований:
- Панамериканские игры 2007
- Всемирные игры военнослужащих 2011
- Летние Олимпийские игры 2016
- Летние Паралимпийские игры 2016
Напишите отзыв о статье "Национальный центр конного спорта (Рио-де-Жанейро)"
Примечания
Ссылки
- [www.rio2016.com/en/the-games/map-of-the-venues/national-equestrian-center Национальный центр конного спорта] на сайте rio2016.com
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Национальный центр конного спорта (Рио-де-Жанейро)
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
