Национал-анархизм

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Национал-анархизм — политическое движение, совмещающее в себе элементы анархизма и этнического национализма. Зародился в 1990-е годы. Один из идеологов — Трой Саутгейт.

Суть национал-анархизма

Национал-анархизм представляет собой тип политического движения, сочетающего в себе как левые, так и правые принципы. Ошибочно представление о национал-анархизме как о течении в анархическом либо националистическом движении. Национал-анархизм является абсолютно новым, самостоятельным движением. В его основе лежит идея о нации как высшей ценности.

Нация в национал-анархизме — фундаментальная духовно-биологическая общность. Цель каждого индивида — в обеспечении счастья и процветания для всех членов нации.

Концепция развития нации в национал-анархизме

Национал-анархизм отрицает представление о том, что нации якобы сложились в период становления капитализма и могут существовать только вместе с государством. Национал-анархисты придерживаются примордиалистской точки зрения в этнологии. Так, национал-анархисты считают, что нация — естественно сложившаяся внеисторическая общность людей, объединённых единством этнического происхождения и территорией проживания .

Концепцию развития нации в национал-анархизме можно выразить следующей схемой:

раса → этнонация (этнос) → народ (национальность) → нация → этнонация

Раса — самые первичные человеческие общности, распавшиеся по причине того, что люди, их составляющие, не смогли ужиться друг с другом в силу объективных и субъективных различий и объединились в более естественные для себя общности — этнонации. Распад рас говорит о том, что этносы, их составляющие, обладали абсолютно разными национальными качествами и менталитетом, что и послужило гибелью рас. Пример рас: индоевропейская, негроидная и др.

Этнонация (этнос) — этнические нации, возникшие после распада рас. Национал-анархизм принимает период существования этнонаций за лучший период человеческой истории . В мифах народов разных стран этот период назван «золотым веком». Но этносы в свою очередь распались из-за своего менталитета. В некоторых этносах начало происходить расслоение по социальному признаку. Обусловлено это тем, что в них существовала кровнородственная община, означавшая беспрекословное подчинение всех членов рода его главе. Со временем главы родов превратились в правителей, которые начали войны ради подчинения себе более слабых родов, завоевания их земли и богатства. В дальнейшем для того, чтобы держать покорённые роды в покорности, был создан институт государства. Однако вскоре, из-за всё более заметного имущественного расслоения, общество разделилось ещё и на классы. Классы, сколько бы их ни было, делятся на две большие группы: класс-паразит, который ничего не производит, а только потребляет продукцию и управляет людьми; и класс-производитель, изготовляющий всю продукцию и не имеющий власти. Это разделение на классы было создано для того, чтобы окончательно разрушить этнические традиции. Со временем государство стало защищать интересы только паразитического класса, а всех остальных людей — угнетать. Так распались этнонации. Однако в других этносах, где главенствовала соседская община, этого распада не произошло. Они распались потом, когда государство и имущественное расслоение было принесено им другими народами. Пример этнонаций: славяне, германцы, тюрки и др.

Народ (национальность) — человеческие общности, возникшие в результате распада этнонаций. Это современные народы, такие как русские, немцы и др. Они стали существовать уже в государственный период. Их отличие от наций в том, что народ не имеет общности территории. Например, если русский живёт в России, то он принадлежит к русской нации, если же русский живёт за границей, то он русский по национальности, принадлежит к русскому народу, но членом нации не является.

Нация — человеческая общность, характеризующаяся общностью этнического происхождения и территории. Нации существуют только в определённых границах, но границы могут быть не только политическими, но и административными. Поэтому существование наций в безгосударственном строе вполне возможно. Представителями нации могут считаться только представители класса-производителя, так как паразитический класс своими действиями, как то созданием государства и управлением людьми, имущественным разделением внутри нации, эксплуатацией родственных себе этнически людей, предал свою нацию. Класс-паразит, как и государство и капитализм — враг нации. Представители этого класса могут влиться в нацию только тогда, когда откажутся от своей роли и станут жить и трудиться наравне со всеми.

Национал-анархисты призывают к национальной революции в этнически родственных странах, так как подразумевается, что каждый народ, обладая особым менталитетом, имеет определённую склонность к анархическим идеям. Высшей стадии своего развития нация достигает тогда, когда осознаёт, что государство, капитализм и люди, их поддерживающие, являются её врагами и их необходимо уничтожить. Безгосударственный же строй, напротив, раскроет все скрытые способности нации, поможет достигнуть ей необычайных высот в культурном и технологическом развитии.

Революция, которая по замыслу должна произойти в этнически родственных странах, уничтожит государства этих стран и освободит нации, которые, объединяясь в федерации, воссоздадут некогда уничтоженные государством этнонации, и человечество опять вернётся в «золотой век». Таким образом, национал-анархизм выступает за создание коммун и федераций по национально-этническому признаку (Славянская Федерация, Тюркская Федерация и др.). Причём создание таких коммун и федераций произойдёт естественным путём, ибо каждый народ стремится жить с похожими себе людьми, интернационализм и космополитизм чужд любой нации. Им могут быть заражены лишь отдельные люди, являющиеся врагами нации, которые используют эти термины как прикрытие ради уничтожения всего национального и достижения власти.

Создание национальных федераций

Национал-анархизм придерживается той точки зрения, что государство можно уничтожить только путём национальной революции. Однако есть отдельные национал-анархисты, отрицающие революцию, как якобы антигуманное средство для достижения цели .

После революции, уничтожающей государство и капитализм, а также всех, кто их поддерживает и сражается против нации, формируются национальные коммуны. Такое формирование по мнению национал-анархистов произойдёт естественным путём. Всем национальным меньшинствам предоставляется независимость. Тем, кто захочет жить в национальной коммуне вместе с другим народом, придётся уважать традиции и культуру того народа, лишь на условиях уважения к культуре и традициям основного народа они будут приняты в коммуну.

Коммуны же в свою очередь объединятся в национально-этнические федерации (Славянская Федерация и др.), состоящие из этнически родственных народов, каждый из которых будет полностью автономен. Так воссоздадутся этнонации. Федерации не будут иметь политической власти, а только решать административные вопросы.

Израильский теоретик Овадья Шохер рассматривает национал-анархизм несколько иначе. По его мнению, анархические общины вправе придерживаться любых взглядов — от либертарианских до фашистских, включая любую градацию национализма. Анархизм Шохера направлен на оправдание израильских поселений Западного берега, закрытых для арабов.

Анархисты и национал-анархисты

Другие течения анархизма не признают за национал-анархизмом права на существование, заявляя, что это лишь попытка фашистов мимикрировать под анархистов для более успешного продвижения своих идей . Так, когда национал-анархисты попытались принять участие в Анархистском Еретическом Фестивале в 2000 году, им помешали это сделать классические анархисты. То же самое повторилось и в 2001 году. Во время демонстрации антиглобалистов в Сиднее в 2007 году национал-анархисты проникли в колонну анархистов, в результате чего полиция была вынуждена защищать их от классических анархистов .

См. также

• Национал-большевизм
• Национал-коммунизм
• Национал-социализм
• Национал-синдикализм

Ссылки

• [nationalanarchism.wordpress.com/ Национал-анархисты московского региона]

Отрывок, характеризующий Национал-анархизм

– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.