Национал-коммунизм

Национал-коммунизм — идеология построения социалистического государства, а затем и коммунистического общества, основанная на национально-культурных особенностях народов, их географическом положении и историческом наследии. Национал-коммунизм отвергает замену национальной культуры и языка какой-либо одной всеобщей универсальной культурой и языком. Национал-коммунизм выступает за идею независимого самостоятельного государства входящего на добровольной основе в гипотетический союз социалистических республик. Таким образом, национал-коммунистическая идеология противостоит космополитизму и глобализации.

Возник на территории бывшей Российской империи после революции 1917 года. После того, как большевистская фракция Российской социал-демократической рабочей партии сменила своё название на Российскую Коммунистическую Партию, левые социалисты на Украине, Беларуси и мусульманских областях прежней царской империи начали развивать различные вариации национал-коммунизма, который просуществовал в СССР до 1930-х годов.

Национал-коммунистическое движение на Украине в 1919 году

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Военно-коммунистический курс большевиков на Украине, игнорирование ими национальных запросов украинского народа вызвали негодование среди широких народных масс. В составе КП(б)У всегда были элементы, которые стремились придать советской власти на Украине национальный характер, превратить Украину в независимую советскую республику.

Национальная политика большевиков на Украине поддавалась критике в книге членов КП(б)У С. Мазлаха и В. Шахрая «К волне. Что творится на Украине и с Украиной», опубликованной в начале 1919 года в Саратове, где находились её авторы после отступления с Украины весной 1918 года. Свои взгляды они свели к формуле:

• если Украина независима — тогда должно быть собственное правительство и своя партия;
• или Украина — это Южная Россия.

В июне 1919 года С. Мазлах и В. Шахрай были исключены из партии большевиков, их книга стала ориентиром для тех, кто пытался объединить социализм с национально-государственным возрождением Украины. 1919 год стал новым этапом в политической эволюции левых партий. Боротьбисты — левое крыло УПСР после антигетманского восстания выступили против Директории УНР. Они пытались создать украинскую Красную Армию, чтобы поставить большевистские войска из России перед фактом существования самостоятельной украинской советской власти. Это им не удалось. Большевики достаточно быстро освободили Украину, и боротьбисты перешли в легальную оппозицию к созданному ими режиму. В сторону национал-коммунизма эволюционировало и левое течение УСДРП (независимые). Они также не отступили с войсками Директории, а остались на советской территории, оказавшись в легальной оппозиции большевикам. В августе 1919 года эта группа объединилась с УПСР в одну политическую партию — Украинскую Коммунистическую партию (боротьбистов). 28 августа 1919 года эта партия предприняла попытку на правах отдельной секции войти в состав Интернационала. Но её заявка не была принята.

В январе 1920 года другой группой, состоящей преимущественно из выходцев из УСДРП, была создана Украинская коммунистическая партия. Она просуществовала до 1925 года, но также не была принята в Коминтерн. РКП(б), которая фактически управляла Коминтерном, не хотела признавать украинскую коммунистическую организацию, которая стала бы реальным конкурентом КП(б)У на Украине. Таким образом, все попытки национал-коммунистов приблизить политический курс большевистского руководства УССР к национальным потребностям украинского народа оказались тщетными.

См. также

• Национал-анархизм
• Национал-большевизм
• Национал-социализм
• Чучхе

Отрывок, характеризующий Национал-коммунизм

– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.