Наци-маоизм
Наци-маоизм (итал. Nazi-maoismo) — идеологическая концепция и политическая доктрина, основанная на синтезе принципов национал-социализма и идей Мао Цзэдуна. Наибольшее развитие получил в Италии конца 1960-х — начала 1970-х годов. Объединял ультраправый и ультралевый радикализм на антисистемной платформе. Противопоставляется западному капитализму, либерализму и советской модели коммунизма. Наиболее концептуально сформулирован итальянским неофашистом Франко Фредой.
Содержание
Концептуальные основы
Конец 1960-х годов характеризовался в Италии резкой активизацией радикальных политических сил. Неофашисты получили импульс от событий в Греции, где в апреле 1967 установилась крайне правая диктатура «чёрных полковников». Ультралевых вдохновляла Культурная революция в Китае. Оба явления — при всём несходстве, а подчас противоположности — рассматривались как идеологические и социально-политические альтернативы западному либеральному капитализму и советскому коммунизму, двум вариантам потребительского общества и бюрократического государства.
Мировоззренчески нацизм/фашизм и маоизм (также анархизм и отчасти троцкизм) представлялись доктринами идеалистическими, национал-активистскими, противостоящими бездуховной диктатуре чиновничества и капитала. Геополитически ультраправые боролись против «ялтинских хищников» в лице США и СССР, тогда как Мао Цзэдун на том этапе противопоставлял КНР тем же державам. Серьёзное интегрирующее влияние оказывали на формирующийся наци-маоизм выступления Жана Тириара и его Jeune Europe («Молодая Европа»)[1]. Наконец, всем этим идеологиям присуща ставка на политическое насилие.
Такие сближения выглядели достаточными для формулирования общей платформы и совместных практических действий.
Политические проявления
Главным очагом наци-маоизма стал Римский университет Ла Сапиенца. 1 марта 1968 произошла Битва Валле Джулия, в которой студенты-неофашисты из организации FUAN-Caravella и Национальный авангард атаковали полицию вместе с ультралевыми. При этом «системные» коммунисты от движения отсекались, а парламентские неофашисты отнеслись к нему с настороженностью.
Они молоды, исповедуют левые взгляды. Однако состоят в конфронтации с Коммунистической партией. На окне филологического факультета висит табличка, предупреждающая, что разрешается доступ всем журналистам, кроме тех, кто представляет орган ИКП «Унита»… С одной стороны — Итальянская коммунистическая партия. С другой — Итальянское социальное движение. Обе эти силы попытались захватить контроль над протестами, над организациями, в которых красные и черные пытались прийти к согласию.
Марио Мерлино[2]
16 марта 1968 произошли массовые драки студентов-неофашистов с коммунистами просоветского толка. Маоисты и анархисты в мартовских конфликтах поддерживали ультраправых. Это отметил лидер Джулио Карадонна, курировавший в руководстве неофашистской партии студенческое движение и силовые бригады. В то же время лидер ИСД Джорджио Альмиранте не поддержал этих тенденций и даже лично участвовал в столкновениях с наци-маоистами[3] (поскольку придерживался более традиционной интерпретации фашизма).
Идеолог анархо-фашизма Марио Мерлино — ближайший соратник Стефано Делле Кьяйе — повёл активную работу по привлечению ультралевой молодёжи к неофашистской активности[4]. Активисты Национального авангарда распространяли антисоветские плакаты и листовки прокитайской направленности.
Апогей наци-маоистской активности стал 1969 год. 1 мая 1969 ультраправые студенты Энцо Дантини, Серафино ди Луйа, Уго Гауденци, Уго Качелла создали организацию Lotta di Popolo — «Народная борьба». Эта группа стала основной оргструктурой наци-маоизма. Организаторы заявили о продолжении традиции Валле Джулия — единого антисистемного фронта правых и левых радикалов.
Особую роль в «Народной борьбе» играл ди Луйа, активист Национального авангарда, «прикомандированный» для сохранения неофашистского контроля. Члены организации выступали с лозунгами «Гитлер и Мао объединились в борьбе!», «Да здравствует фашистская диктатура пролетариата!»[5] Они активно провоцировали столкновения с полицией и членами ИКП.
В наиболее системном виде концепция наци-маоизма изложена лидером неонацистской «Группы Ar» Франко Фредой в книге La disintegrazione del sistema — «Дезинтеграция системы».
Парадоксальная формула «наци-маоизм» не совсем точна, но и не ложна. Она позволяет разделить составляющие. Чтобы коммунисты не пугали товарищей «нацистами», а неофашисты — «маоистами».
Франко Фреда
Маоистские концепции партизанской войны, адаптированные к условиям урбанизированного западноевропейского общества, применялись организаторами «стратегии напряжённости» и политического терроризма Свинцовых семидесятых[6].
Дезактуализация и наследие
В 1970 эпицентр антисистемной борьбы переместился из Рима на юг страны. Массовое правопопулистское движение во главе с неофашистским профорганизатором Чиччо Франко подняло Восстание Реджо-ди-Калабрия. Блок радикальных сил при доминировании крайне правых сложился без специального идеологического конструирования. При этом между неофашистами и ультралевыми обнаруживались непримиримые противоречия.
В 1973 прекратила существование «Народная борьба». Правые и левые радикалы вели антигосударственную борьбу независимо друг от друга, на фоне взаимной враждебности. Подчас между ними происходили кровавые столкновения, наиболее известно Побоище на Акка Ларентия и последующие антикоммунистические акции Революционных вооружённых ячеек.
Идейно-политический синтез просуществовал недолго, однако влияние наци-маоистских концепций заметно до настоящего времени. Наиболее чётко они проявляются в выступлениях неофашистского террориста Пьерлуиджи Конкутелли[7]. К наци-маоизму частично восходят антикапиталистические, антиамериканские черты в программах таких организаций, как Fiamma Tricolore, Социальный национальный фронт, Движение социальной идеи.
За пределами Италии наци-маоистские идеи заметно проявлялись в идеологии ФАНЕ.
См. также
Напишите отзыв о статье "Наци-маоизм"
Примечания
- ↑ [www.cittadinisenzafrontiere.it/cms/attach/comunitaristi_e_nazimaoisti_claudia_cernigoi.pdf LA STRATEGIADEI CAMALEONTI:COMUNITARISMOE NAZIMAOISMO]
- ↑ [solidarizm.ru/txt/itafa.shtml Итальянский анархо-фашист говорит вам]
- ↑ [archive.is/k0bF Механический Лимон — Rivoluzione Fascista]
- ↑ [solidarizm.ru/txt/ciaie.shtml Орёл эпохи Кондора]
- ↑ [www.strano.net/stragi/tstragi/pfontana/cap3.htm LA STRAGE DI STATO. III CAPITOLO I fascisti. La nuova tattica: infiltrazione e nazimaoismo]
- ↑ [fai.org.ru/forum/index.php/topic/27952-%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%8F%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F-%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%B0%D1%8F-%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8E%D1%86%D0%B8%D1%8F-1970/ Итальянская ультраправая революция 1970]
- ↑ [nr-info.blogspot.ru/2013/02/il-giornale_2.html Интервью Пьерлуиджи Конкутелли газете «Il Giornale»]
Отрывок, характеризующий Наци-маоизм
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
