Нацумэ Сосэки

Нацумэ Сосэки
夏目金之助
Нацумэ в 1912 году
Имя при рождении:	Нацумэ Кинноскэ
Псевдонимы:	Нацумэ Сосэки
Гражданство:	Япония Япония
Род деятельности:	прозаик, поэт

Нацумэ Кинноскэ (яп. 夏目金之助 Нацумэ Кинносукэ, 9 февраля 1867 года — 9 декабря 1916 года), более известный под псевдонимом Нацумэ Сосэки (яп. 夏目漱石 Нацумэ Со:сэки) — японский писатель, один из основоположников современной японской литературы.

Биография

Нацумэ родился 9 февраля 1867 года. Его отец при феодальном режиме занимал наследственную должность «нануси» — старшины в одной из общин города Эдо (современный Токио). Должность эта приносила ему немалые доходы. После революции 1867—1868 годов он не сумел приспособиться к новым порядкам, семья обеднела.

Будущий писатель появился на свет в «день Обезьяны» по старому японскому календарю. Старинное поверье гласило, что родившийся в этот день становится вором. Беду можно было отвести, дав ребёнку имя, в состав которого входит иероглиф «Кин» (деньги). Мальчика нарекли Кинноскэ (имя Сосэки является литературным псевдонимом писателя).

Кинноскэ был нежеланным шестым ребёнком, его матери было уже 40 лет, а отцу 53. Престарелые родители не обрадовались появлению ребёнка и отдали его в чужую семью, где им распоряжались как вещью. Супруги, усыновившие Кинноскэ, через несколько лет разошлись, и родителям волей-неволей пришлось взять сына обратно. Для них он был нежеланной обузой, лишним ртом.

В возрасте 23 лет он поступил в Токийский университет. Изучал английский язык, был учеником Рафаэля фон Кёбера (1848—1923).

По окончании университета он преподавал в школе английский язык сначала в Токио, потом в провинции.

В 1900 году он уехал учиться в Англию. В 1903 году вернулся из Англии. Затем преподавал английскую литературу в Токийском университете.

В возрасте 38 лет написал свой первый роман «Ваш покорный слуга кот».

Позже он отказался от преподавательской работы, устроился работать в редакцию газеты «Асахи» и стал писать романы.

Сосэки любил творчество Достоевского и ясно ощущал свою духовную близость к нему.

Нацумэ Сосэки долгие годы страдал от язвы желудка. Умер 9 декабря 1916 года в Токио в возрасте 49 лет.

Основные сочинения

• 1905 — Ваш покорный слуга кот (吾輩は猫である)
• 1906 — Мальчуган (坊っちゃん)
• 1908 — Сансиро (三四郎)
• 1909 — Затем (それから)
• 1910 — Врата (門)
• 1914 — Сердце (こころ)
• 1916 — Свет и тьма (明暗)

Произведения Нацумэ переведены на английский, болгарский, венгерский, грузинский, испанский, итальянский, каталанский, китайский, корейский, монгольский, немецкий, польский, португальский, румынский, русский, сербохорватский, словацкий, украинский, французский и чешский языки.

Память

В 1984 году его изображение напечатали на банкноте в тысячу иен.

Литература

• Ridgeway W. N. A Critical Study of the Novels of Natsume Sōseki (1867-1916). — Edwin Mellen Press, 2005. — 247 p. — ISBN 978-0773462304.</span>
• McClellan E. An Introduction to Sōseki : [англ.] // Harvard Journal of Asiatic Studies. — 1959. — Vol. 22. — P. 150-208. — DOI:10.2307/2718542.</span>

Отрывок, характеризующий Нацумэ Сосэки

Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.