Наш городок (фильм)
| Наш городок | |
| Our Town | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
90 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Наш городок» (англ. Our Town) — американский чёрно-белый художественный фильм, драма режиссёра Сэма Вуда, премьера которой состоялась в 1940 году. В главных ролях задействованы Уильям Холден и Марта Скотт. Экранизация одноимённой пьесы Торнтона Уайлдера.
Музыка Аарона Копленда и операторская работа Берта Гленнона в стиле тридцатых годов удачно дополнили великолепные актёрские работы Уильяма Холдена и Марты Стюарт[1]. Успех фильма был настолько ошеломительным, что весь актёрский состав пригласили на радио CBS, где они исполнили сокращённую, 1-часовую версию картины[1].
Фильм был выдвинут в шести номинациях премии «Оскар»: «Лучший фильм», «Лучшая женская роль» (Марта Скотт), «Лучшая музыка» (Аарон Копленд), «Лучший саундтрек» (Аарон Копленд), «Лучшая работа художника-постановщика» (Льюис Дж. Рашмиль) и «Лучший звук» (Томас Т. Мултон). Кроме того, по версии Национального совета кинокритиков США лента вошла в десятку лучших фильмов года.
Содержание
Сюжет
Действие фильма происходит в 1901 году, в небольшом вымышленном городке Гроверс Корнерс в штате Нью-Гэмпшир. Обитатели этого города растут, женятся, живут и умирают. Молоко и газеты доставляются каждое утро, и никто не закрывает входные двери. Сюжет крутится вокруг семейств Гиббс и Уэбб, младшие дети которых, Джордж (Уильям Холден) и Эмили (Марта Скотт), влюблены друг в друга.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Уильям Холден | Джордж Гиббс |
| Марта Скотт | Эмили Уэбб |
| Фэй Бейнтер | миссис Гиббс |
| Бьюла Бонди | миссис Уэбб |
| Томас Митчелл | доктор Гиббс |
| Гай Кибби | мистер Уэбб |
| Стюарт Эрвин | Хауи Ньюсам |
| Фрэнк Крэйвен | помощник режиссёра / мистер Морган |
| Доро Меранде | миссис Соумс |
| Филип Вуд | Саймон Стимсон |
Создание
Сразу же после публикации пьесы «Наш городок» преуспевающего писателя Торнтона Уайлдера, продюсеры Джед Харрис и Уильям К. Ховард выкупили авторские права на экранизацию у самого автора в 1938 году[2]. Годом спустя независимый продюсер Сол Лессер выкупил права уже у них, сообщив, что собирается снять фильм совместно с компанией United Artists[2]. Он сразу же принялся за поиск режиссёра грядущей ленты, отказавшись впоследствии от услуг таких именитых мастеров, как Эрнст Любич и Уильям Уайлер[2].
Торнтону Уайлдеру предлагали занять кресло сценариста, однако он категорически отказался, согласившись, однако, консультировать съёмочную группу, если возникнет такая необходимость[2]. За такую щедрость Лессер подарил писателю автомобиль Chrysler[2]. Одним из наиболее важных эпизодов сотрудничества Уайлдера со съёмочной группой стало разрешение писателя на замену концовки[2]. Теперь, под руководством Вуда, Эмили выживала в финальной сцене[2]. Уайлдер даже написал отдельное письмо Лессеру по этому поводу:
|
Конечно, я понимаю, что Вы имеете в виду. Я думаю, Эмили должна жить. Я всегда так думал. … Дайте ей жить, наша идея всё равно будет передана в той, или иной степени. … | 
|
Наконец, на должность сценариста картины Лессер утвердил Лилиан Хеллман, а Сэм Вуд, только что снявший «До свиданья, мистер Чипс», стал режиссёром[2].
Съёмки фильма частично проходили в городе Питерборо, штат Нью-Гэмпшир[1]. Один из художников-постановщиков Уильям Кэмерон Мэнзис сделал около 1 200 набросков для создания подходящих декораций[1].
Критика
Фильм был положительно воспринят большинством мировых кинокритиков, которые, по большей части, отмечали то, насколько точно Сэм Вуд экранизировал пьесу Уайлдера:
- «Устаревший, да. Но он всё ещё застревает в глотке. Ностальгический, нежный, забавный, грустный» — Стив Крам, video-reviewmaster.com[3]
- «Экранизация Сэма Вуда — экспериментальна и близка к пьесе Торнтона Уайлдера» — Эмануэль Леви, emanuellevy.com[4]
Фильм считается «свежим» (набрал более 60%), согласно Rotten Tomatoes, с показателем «Томатометра» в 86%, с средним рейтингом 7.2 балла из 10. Рецензия-опрос веб-сайта Rotten Tomatoes показала, что 49% аудитории, оценив на 3.2 балла из 5, дали положительный отзыв о фильме.[5].
Напишите отзыв о статье "Наш городок (фильм)"
Литература
- Ричард Стринер. Supernatural Romance in Film: Tales of Love, Death and the Afterlife. — McFarland Company, 2011.
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Striner, 2011, p. 42.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Striner, 2011, p. 41.
- ↑ [www.rottentomatoes.com/m/1015737-our_town/ Our Town (1940)] (англ.). Rotten Tomatoes. Проверено 10 июня 2012.
- ↑ Эмануэль Леви. [www.emanuellevy.com/review/our-town-1940-classics-of-american-cinema-7/ Our Town (1940): Classics of American Cinema] (англ.). EmanuelLevy.com. Проверено 10 июня 2012.
- ↑ [www.rottentomatoes.com/m/1015737-our_town/ Рецензия фильма на сайте RottenTomatoes.com] (англ.)
Ссылки
- «Наш городок» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.archive.org/details/Our_Town Смотреть онлайн] (Архив Интернета)
Отрывок, характеризующий Наш городок (фильм)
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
