Нащокина, Мария Владимировна
Поделись знанием:
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.
25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
| Мария Владимировна Нащокина | |
| Место рождения: |
Москва, 6 сентября 1953 г. |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Награды и премии: |
|
Мари́я Влади́мировна Нащо́кина (род. 6.09. 1953) — историк архитектуры, доктор искусствоведения, главный научный сотрудник и заведующая отделом архитектуры Нового времени Научно-исследовательского института теории и истории архитектуры и градостроительства (НИИТИАГ), член-корреспондент Российской академии архитектуры и строительных наук, заслуженный архитектор Российской Федерации (указ Президента РФ № 810 от 25.12.2014), заведующая сектором Русской усадебной и садово-парковой культуры РНИИ культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева (до июля 2013), член Союза архитекторов (с 1982), член международной Ассоциации искусствоведов (АИС), член Московского Дома ученых, почетный архитектор РФ[1]
Биография
Окончила Московский архитектурный институт (факультет градостроительства — рук. Б. К. Еремин, И. Г. Лежава). Была распределена в ВПНРК (Всесоюзный производственный научно-реставрационный комбинат, ранее ЦНРПМ). Занималась реставрацией парков усадьбы Гребнево, Мамоновой дачи; разработала концепцию и планировку Музея городского деревянного зодчества в Тульском Кремле (неосуществлен). Затем поступила в очную аспирантуру МАРХИ к профессору Т. Ф. Саваренской. После защиты в 1983 году диссертации на тему «Античное наследие в русской архитектуре середины XIX века» была приглашена в сектор Русской архитектуры ЦНИИТИА (затем ВНИИТАГ, НИИТАГ, теперь — НИИТИАГ РААСН), где работает по сей день, возглавляя Отдел архитектуры Нового времени.
Нащокина — первый заместитель председателя Общества изучения русской усадьбы; является составителем и научным редактором всех выпусков издания «Русская усадьба» (с № 6), участвует в подготовке и проведении научных конференций и расширенных заседаний, в экспедиционных поездках ОИРУ. В течение более десяти лет занимала должность генерального директора издательства «Жираф» (затем «Улей»), одного из лидеров краеведческого книгоиздания России.[2] М. В. Нащокина является лауреатом Макарьевской премии I степени, градостроительной премии имени А. Э. Гутнова и премии имени А. Блока журнала «Наше Наследие», а также обладательницей пяти медалей и ряда дипломов Российской академии архитектуры и строительных наук, Золотых дипломов ежегодного "Международного фестиваля «Зодчество», медали Национального фонда «Возрождение русской усадьбы» за многолетнюю деятельность по изучению, популяризации памятников российской культуры, архитектуры и садово-паркового искусства. (2012 г.)[3] В 2014 году награждена премией «Золотой знак» XXII Международного фестиваля «Зодчество 2014» за серию книг об архитекторе Л. Н. Кекушеве.
М. В. Нащокина — один из крупнейших в России специалистов в области истории архитектуры рубежа XIX—XX веков, преимущественно стиля модерн.[4]
В 2004 году М. В. Нащокина вместе с другими деятелями культуры подписала открытое письмо Президенту и Правительству РФ в защиту разрушаемых исторических зданий Москвы[5].
Член Союза архитекторов России, член Ассоциации искусствоведов. Живёт и работает в Москве.
Избранные труды и публикации
- Бусева-Давыдова И. Л., Нащокина М. В., Астафьева-Длугач М. И. Москва. Архитектурный путеводитель. — М.: Стройиздат, 1997. — 512 с. — 3000 экз. — ISBN 5-274-01624-3.
- Нащокина М. В. Архитекторы московского модерна. — М.: Жираф, 1998.
- Нащокина М. В., Арзуманова О. И., Любартович В. А. Керамика Абрамцева в собрании Московского государственного университета инженерной экологии. — М.: Жираф, 2000. — 224 с. — 3000 экз. — ISBN 5-89832-017-2.
- Нащокина М. В. Сто архитекторов московского модерна. — 2-е, испр. и доп. — М.: Жираф, 2000. — 304 с. — 5000 экз. — ISBN 5-89832-017-2.
- Нащокина М. В., Кириченко Е. И. Градостроительство России середины XIX — начала XX века. Книга I. — М.: Прогресс-Традиция, 2001. — 340 с. — 2000 экз. — ISBN 5-89826-083-8.; Книга II. (Соавторы- Е. И. Кириченко, Е. Г. Щеболева, Е. Е. Анисимова) М., Прогресс-Традиция, 2003.(С.54-104, 221—252, 297—389) — ISBN 5-89826-176-1; Книга III. (Соавторы — В. Г. Лисовский, Е. И. Кириченко, Е. Г. Щеболева, В. Е. Звагельская) М.,Прогресс-Традиция, 2010. (С. 219—296) -ISBN 978-589826-3343-1.
- Нащокина М. В. Московский модерн. — М.: Жираф, 2003. — 560 с. — ISBN 5-89832-042-3.
- Нащокина М. В., Ткаченко С. Б. Особняк И. А. Миндовского. Посольство Новой Зеландии. — М.: Жираф, 2003. — 95 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-036-9.
- Нащокина М. В. Художественная открытка русского модерна. — М.: Жираф, 2004. — 472 с. — 2000 экз. — ISBN 5-89832-037-7.
- Нащокина М. В. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — 3-е изд. — М.: Жираф, 2005. — 535 с. — 2500 экз. — ISBN 978-5-89832-043-0.
- Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — 560 с. — ISBN 5-89832-042-3.
- Нащокина М. В. Русские сады. XVIII — первая половина XIX века. — М.: Арт-Родник, 2007. — 255 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-9794-0049-5.
- Нащокина М. В. Русские сады. Вторая половина XIX — начало XX века. — М.: Арт-Родник, 2007. — 216 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-9794-0020-4.
- Нащокина М. В. Русская усадьба Серебряного века. — М.: Улей, 2007. — 432 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-91529-001-2.
- Нащокина М. В. Наедине с музой архитектурной истории. — М.: Улей, 2008. — 688 с. — 900 экз. — ISBN 978-5-91529-002-9.
- Нащокина М. В. Античное наследие в русской архитектуре николаевского времени. — Прогресс-Традиция, 2011. — 776 с. — 1000 экз. — ISBN 5-89826-366-9.
- Нащокина М. В. Московский модерн. — 3-е, пересм., испр. и доп. — СПб.: Коло, 2011. — 792 с. : [32 с. цв. ил.] с. — 1250 экз. — ISBN 978-5-901841-65-5.
- Нащокина М. В. Московский архитектор Лев Кекушев. — СПб.: Коло, 2012. — 504 с. : [24 с. цв. ил.] с. — 1250 экз. — ISBN 978-5-901841-97-6.
- Нащокина М.В. Лев Кекушев. Архитектурное наследие Москвы. М., ООО «ВЕГА», 2012. 415 с.
- Нащокина М. В. Лев Кекушев. Архитектурное наследие России. М., Издательский дом Руденцовых, 2013. 660 с. — ISBN 978-5-902887-14-0
- [Нащокина М. В.] Алексей Бахрушин. Великое дело созидания. К истории «Версаля на Зацепе». К 100-летию передачи Театрального музея А. А. Бахрушина Императорской Санкт-Петербургской Академии наук. М., 2013. 148 с. (Соавторы — Д. В. Родионов, Н. И. Сочинская, В. В. Рыбенков). — ISBN 978-5-901977-73-6
- Нащокина М.В. Московская архитектурная керамика. М., Прогресс-Традиция, 2014. — ISBN 978-5-89826-434-5
Напишите отзыв о статье "Нащокина, Мария Владимировна"
Примечания
- ↑ [www.ng.ru/ng_religii/2010-03-03/1_letter.html Открытое письмо работников искусства и науки Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу] // НГ-религия. — 2010-3-3.
- ↑ [www.ng.ru/kraeved/2001-03-22/5_giraffe.html «Жираф» изыскан и бродит]
- ↑ [www.nasledie-rus.ru/podshivka/7702.php Премия имени Александра Блока — сборнику «Русская усадьба»]
- ↑ [oiru.archeologia.ru/company/persons/naschokina/ Мария Владимировна Нащокина]
- ↑ [www.muar.ru/exibitions/2004/openletter_print.htm Открытое письмо московской общественности к российским властям]
Литература
- Мельничук Г. А., Степанова Н. В. Исследователь культурного прошлого России (о М. В. Нащокиной) // Журнал «Библиография», 2014, № 5. 139—153.
- О ней см.: Academia. Архитектура и строительство, 2013, № 3, с. 121.
Ссылки
- [www.ais-aica.ru/persons/n/nashekina.html Нащокина Мария Владимировна]
- [www.nekrasovka.ru/mst2_7.htm Книги о Москве]
- [www.gardenhistory.ru/page.php?pageid=377 Мария Нащокина (НИИТИАГ, Москва)]
Отрывок, характеризующий Нащокина, Мария Владимировна
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.
25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
