НИ-1

Бронетракторы НИ-1 выезжают из ворот Одесского завода им. Январского восстания (реконструкция)
НИ-1 («На испуг»)
Классификация	Бронетрактор/Эрзац-танк
Боевая масса, т	~ 7
Компоновочная схема	с передним расположением двигателя
Экипаж, чел.	2—3
История
Производитель	Завод им. Январского восстания, Одесса
Годы производства	1941
Годы эксплуатации	1941
Количество выпущенных, шт.	69
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	~ 4200
Ширина корпуса, мм	~ 1900
Высота, мм	~ 2400
Бронирование
Тип брони	стальная катаная
Лоб корпуса, мм/град.	10-20
Борт корпуса, мм/град.	10-20
Корма корпуса, мм/град.	10
Днище, мм	10
Крыша корпуса, мм	10
Лоб башни, мм/град.	20
Борт башни, мм/град.	20
Корма рубки, мм/град.	20
Крыша башни, мм	10
Вооружение
Калибр и марка пушки	лёгкое орудие калибра 37-45 мм (на ряде машин).
Длина ствола, калибров	46 (45мм 20К)
Пулемёты	1-2 × 7,62-мм ДТ
Подвижность
Тип двигателя	1МА, четырехцилиндровый, карбюраторный, многотопливный
Мощность двигателя, л. с.	52—56
Скорость по шоссе, км/ч	~ 20
Запас хода по шоссе, км	140
Удельное давление на грунт, кг/см²	0,64
Преодолеваемый подъём, град.	40 (по твердому грунту)

Танк «На испуг» (НИ-1) — импровизированный лёгкий танк (бронетрактор), спешно сконструированный в Одессе во время обороны города летом—осенью 1941 года с учётом возможностей промышленности осаждённого города. Заводы Одессы выпустили около полусотни этих танков, которые использовались частями РККА в ходе обороны города.

История

Во время обороны Одессы в 1941 году защитники города испытывали огромную потребность в бронетехнике. Чтобы хоть как-то облегчить положение, главный инженер Одесского машиностроительного завода им. Январского восстания П. К. Романов предложил изготовить эрзац-танки, обшив имеющиеся гусеничные трактора СТЗ-5 бронёй и установив лёгкое вооружение. Предложение было принято, и заводу выделили три трактора СТЗ-НАТИ, материалы и вооружение.

Детали башен изготавливали в трамвайных мастерских (где имелся карусельный станок), бронекорпуса были изготовлены на заводе имени Октябрьской революции, а производство бронетракторов было освоено в танкоремонтных мастерских (созданных в цехах завода им. Январского восстания после начала осады города).

Разработкой конструкции и производство бронетракторов руководили главный инженер завода им. Январского восстания П. К. Романов, военинженер И. А. Обедников и инженер по артиллерийским приборам из штаба Одесской военно-морской базы У. Г. Коган. Также в производстве бронетракторов участвовали рабочие Одесского судоремонтного завода

При переоборудовании верхняя часть корпуса трактора срезалась.

В дальнейшем, производилось бронирование. В условиях дефицита броневой стали была использована комбинированная броня из двух разнесённых стальных листов, между которыми были проложены доски (листовую корабельную сталь предоставила Одесская морская база).

В центральной части корпуса бронетрактора устанавливалась вращающаяся башня с люками, в которую устанавливали вооружение.

• первые два бронетрактора изначально получили башни с 37-мм орудием от не подлежавших восстановлению танков Т-26 первых серий, но центр тяжести у них оказался расположен слишком высоко и после испытаний на полигоне пушки в башнях заменили на пулемёты
• следующие бронетракторы были оснащены самодельной вращающейся башней, в которую устанавливали лёгкую пушку или пулемёты (как правило, вооружение танка составляли два 7,62-мм пулемёта ДТ).

Первые три машины (две - вооружённые пулемётами и одну - вооружённую 37-мм пушкой) изготовили в течение десяти дней, и 20 августа 1941 года, укомплектовав экипажами, отправили в Южный сектор.

Под командованием ст. лейтенанта Н. И. Юдина танковый взвод из одного настоящего танка и трёх бронетракторов возглавил контратаку 25-й стрелковой дивизии, в результате которой противник был выбит из окопов и отступил, бронетракторы потерь не имели. Боевые испытания техники были признаны успешными. Осмотр возвратившихся из боя машин показал, что броня выдерживает попадания пуль и осколков (хотя попавший 45-мм снаряд пробил её навылет), после чего Военный совет Одесского оборонительного района поручил производственной группе переоборудовать в НИ ещё 70 тракторов.

Производство осложняли постоянные бомбардировки завода, который бомбили каждую ночь (в связи с этим, со всех находившихся на заводе танков и бронетракторов снимали пулемёты и во время авианалётов рабочие завода вели огонь по воздушным целям). Во время одной бомбардировки загорелся инструментальный цех, однако тщательное соблюдение светомаскировки и зенитный огонь не позволили немецким лётчикам осуществить прицельное бомбометание и позволили исключить серьёзные разрушения.

Во втором бою в районе Вакаржан два из десяти участвовавших в контратаке бронетракторов были потеряны.

В ночь на 20 сентября 1941 года 20 танков были использованы в бою против румынских частей, осаждавших город, при этом основная ставка была сделана на психологический эффект применения танков. Танки с включёнными фарами и сиренами двинулись на румынские траншеи без артиллерийской поддержки. Противник был обращён в бегство. После этого боя за танками закрепилось название «НИ-1», что расшифровывалось как «На испуг». Подобное название объясняется ещё и тем, что за неимением орудий большого калибра стволы легких пушек наращивались для придания танкам более «серьёзного» вида, а иногда на танки попросту устанавливались муляжи орудий. Кроме того, по воспоминаниям ветеранов, при движении танки издавали ужасающий грохот.

В дальнейшем, с увеличением количества выпущенных бронетракторов, из НИ был создан танковый батальон под командованием ст. лейтенанта Н. И. Юдина.

2 октября 1941 года танковый батальон Н. И. Юдина участвовал в атаке позиций 4-й румынской армии в районе н.п. Ленинталь, в результате которых не ожидавшие атаки румынские части были разгромлены, а танкисты захватили 24 артиллерийских орудия, миномёты и пулемёты. Тем не менее, в ходе атаки были потеряны шесть или семь бронетракторов (подбитые артиллерийским огнём и вышедшие из строя по технической неисправности).

По воспоминаниям секретаря Ленинского райкома партии Н. Г. Луценко, с 20 августа по 15 октября таким образом было переоборудовано 55 тракторов.

15 октября 1941 года последние уцелевшие бронетракторы обеспечивали эвакуацию войск, защищавших Одессу, они прикрывали отступление последних подразделений. Несколько из них были взорваны экипажами перед погрузкой на транспорт "Волга", ещё несколько - брошены в городе и некоторые из них использовались захватившими Одессу румынами в учебных целях.

Дополнительная информация

НИ-1 был не единственным бронетрактором, произведённым в годы Великой Отечественной войны. В условиях недостатка бронетехники во многих городах, располагавших более или менее развитой промышленностью, создавались и изготавливались самодельные образцы бронетехники (бронетрактора, эрзац-танки, самодельные бронеавтомобили).

Сохранившиеся экземпляры

По состоянию на 2012 год известно о сохранности нескольких бронетрактров, предположительно являющихся НИ-1.

• Россия Россия — 1 машина в составе экспозиции Бронетанкового музея в Кубинке (установлен на открытой площадке вне ангаров). Хотя данный экспонат позиционируется музеем как танк НИ-1, о чём говорит информационная табличка перед ним, есть данные, что этот бронетрактор представляет собой послевоенный макет, изготовленный в качестве реквизита для киносъёмок.
• Украина Украина — как минимум, 2 машины. В Одессе имеется танк НИ, установленный на постаменте на углу улиц Разумовской и Мясоедовской. Второй экземпляр танка НИ является частью Мемориала героической обороны Одессы. Однако есть основания полагать, что эти экземпляры представляют собой лишь поздние копии, изготовленные специально для экспозиции.

См. также

• ХТЗ-16
• Тизнаос

Литература

• Мощанский И., Хохлов И. Южное направление. Оборонительная операция Южного фронта и отдельной Приморской армии 22 июня — 16 октября 1941 года // Военная летопись — «Сражения и битвы». — М.: ООО «БТВ–МН», 2005. — Вып. 3.
• Тим Скоренко. [www.popmech.ru/article/5968-kratkaya-istoriya-russkogo-shushpantsera/ Краткая история русского шушпанцера: Бронированные тракторы.] // Популярная механика. — 2009. — № 10 (84).

Ссылки

• Коломиец М. [armor.kiev.ua/Tanks/WWII/tractor/bronetr3.php Бронетракторы. Часть 3] // М-Хобби. — 1997. — Вып. 2.
• [www.battlefield.ru/ni1-na-ispug.html «На испуг» на сайте BATTLEFIELD.RU]
• [mensite.ru/2007/07/23/bronetraktora_khtz_i_odesskie_tanki_na_ispug.html Одесские танки «На испуг»]
• [scalemodels.ru/modules/photo/viewcat_cid_161.html Фотографии танка НИ («На испуг»), установленного на мемориале героической обороны Одессы 411-й береговой батареи]
• www.tanks-encyclopedia.com/ww2/soviet/soviet_NI_Odessa_tank.php (английский)

Отрывок, характеризующий НИ-1

И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.