К востоку от рая

К востоку от рая На восток от Эдема
англ. East of Eden
Жанр:	Роман
Автор:	Джон Стейнбек
Язык оригинала:	английский
Дата первой публикации:	1952
Издательство:	Viking Press

«К востоку от рая» (иногда переводится как «На восток от Эдема», англ. East of Eden) — роман американского писателя Джона Стейнбека, опубликованный в сентябре 1952 года. В романе «К востоку от рая», часто описываемом как самое амбициозное произведение Стейнбека, рассказывается о запутанных деталях жизни двух семей — Трасков и Гамильтонов.

Изначально роман был адресован юным сыновьям Стейнбека — Тому и Джону. Стейнбеку хотелось в деталях описать для них долину Салинас-Валли: места, звуки, запахи и цвета. Считается, что семья Гамильтонов, фигурирующая в романе, была списана с настоящей семьи Самюэля Гамильтона, который приходился Стейнбеку дедушкой по линии матери. Кроме того, в романе на некоторое время в качестве второстепенного персонажа появляется сам Джон Стейнбек.

По словам его третьей и последней жены Элейн, он считал своё выдающееся произведение своим величайшим романом. Сам Стейнбек говорил о романе «К востоку от рая» следующее: «В нем есть все, что я смог узнать на протяжении всех этих лет о своем ремесле или профессии. Думаю, все то, что я написал до этого, в известном смысле, было тренировкой для написания этого романа».

Вторая половина романа была вольно экранизирована Элиа Казаном в 1955 году.

История создания

В то время, пока он писал роман, Стейнбек рассматривал несколько вариантов его названия, среди которых были такие, как «Салинас-Валли» — рабочее название, появившееся с самого начала; «Моя долина» — появившееся после того, как бизнесмен из Техаса предложил Стейнбеку сделать название более универсальным; «По пути в долину». Название «Знак Каина» появилось после того, как он решил включить библейскую аллюзию непосредственно в название романа. И только после того, как Стейнбек транскрибировал историю Каина и Авеля непосредственно в текст, роман обзавелся своим окончательным названием — «К востоку от рая».

В романе поднимаются такие темы, как безнравственность, милосердие, любовь, борьба за признание, величие, способность к саморазрушению. Особое внимание уделяется вине и свободе. Вдохновение для своего произведения Стейнбек черпал из четвертой главы Книги Бытия — стихи с первого по шестнадцатый, в которых описывается история Каина и Авеля. Кроме того, Стейнбек ссылался на Каина и Авеля посредством имен своих персонажей, в многих из которых присутствуют буквы А (англ. A) или К (англ. C), или обе сразу (Карл и Адам, Кейлеб и Арон, Кэти Эймс (англ. Cathy Ames).

Впервые роман был опубликован издательством «Viking Press» в сентябре 1952 года. Первое издание включало в себя два тиража: 1500 экземпляров были подписаны Стейнбеком, остальные экземпляры были не подписаны.

Сюжет

События романа развиваются, главным образом, в долине Салинас-Валли, Калифорния, в период с начала 20-го столетия и до окончания Первой мировой войны. В некоторых главах, однако же, события происходят в штатах Коннектикут и Массачусетс. Кроме того, порой история возвращается ко времени Гражданской войны в Америке.

В начале романа, еще до того, как начать знакомить читателя с персонажами, Джон Стейнбек тщательно описывает долину Салинас-Валли, расположенную в Центральной Калифорнии. После этого он описывает добродушного изобретателя и фермера Сэмюэля Гамильтона и его жену Лизу, которые иммигрировали в Америку из Ирландии. Писатель описывает то, как Самюэль растит на своем скудном, неплодородном участке земли девятерых детей. В то время, пока дети Гамильтонов взрослеют и покидают семейное гнездо, богатый незнакомец Адам Траск приобретает лучшее ранчо, имеющееся в долине.

Жизнь Адама Траска описывается в длинном, сложном флэшбеке. Мы сталкиваемся с его непростым детством, которое он провел на ферме в штате Коннектикут и тем жестоким обращением, которое он терпел от своего младшего, но более сильного сводного брата Карла (иногда переводится как Чарльз, англ. Charles). В молодом возрасте Адам попал в армию, после службы в которой он скитался по стране. Он был пойман за бродяжничество и приговорен к принудительным работам. Однако он сбежал и украл из магазина одежду, которую использовал для маскировки. Позже он попросил своего брата Карла выслать ему 100 долларов для того, чтобы вернуться домой. Спустя некоторое время Адаму удается добраться до своей фермы, где он узнает от Карла о том, что их отец умер и оставил каждому из них в наследство по 50 тысяч долларов. Однако Карла терзает мысль о том, что деньги, оставленные отцом, не были заработаны им честным путём.

Повествование переключается на другую историю, в которой мы знакомимся с девушкой по имени Кэти Эймс, выросшей в городке, расположенном неподалеку от семейного поместья двух братьев. Стейнбек описывает Кэти как человека, обладающего «уродливой душой» — она холодна и жестока. Она сбегает из родного городка после того, как поджигает собственный дом, убивая тем самым своих родителей. В скором времени её избивает сутенер, который оставляет её умирать неподалеку от дома братьев. Адам и Карл находят Кэти изувеченной на пороге своего дома. Карл испытывает к девушке неприязнь, а его брат Адам, не подозревая об её прошлом, влюбляется в Кэти и женится на ней.

Адам переезжает в Калифорнию, он обустраивается на ранчо в долине Салинас-Валли вместе с беременной Кэти. Ранчо Адама находится неподалеку от ранчо семьи Гамильтонов. Кэти не хочет быть матерью, равно как и оставаться в Калифорнии ей тоже не по душе, однако Адам настолько сильно радуется своей новой жизни, что не замечает этого. Вскоре после того, как Кэти рожает двух мальчиков, она простреливает Адаму плечо и сбегает из дома. Адам выздоравливает физически, однако душевно он пребывает в глубочайшей и ужаснейшей депрессии. В конечном итоге, ему удается вырваться из своей боли, после чего он вместе со своим соседом Самюэлем Гамильтоном и слугой-китайцем Ли дает имена своим сыновьям.

Ли становится другом и практически членом семьи Трасков. Ли, Адам и Самюэль Гамильтон ведут философские беседы, в ходе которых обсуждается история Каина и Авеля, которая, как утверждает Ли, была не совсем правильно переведена на английский язык. Ли рассказывает Адаму и Самюэлю о том, что его родственники из Сан-Франциско — группа китайских философов — на протяжении двух лет изучала древнееврейский язык, благодаря чему они смогли узнать истинную мораль истории о Каине и Авеле. Их открытие заключалось в том, что еврейское слово «timshel» означает «ты можешь». Это фраза становится в романе важным символом, потому что это означает, что человечество имеет право выбора.

Кэти, между тем, становится проституткой в самом главном борделе города Салинас. Теперь она называет себя Кейт и претворяет в жизнь план, в ходе которого она намерена заручиться расположением владелицы борделя, затем убить её и стать наследницей её дела. После успешного осуществления плана она превращает бордель в логово сексуального садизма. Её не волнует то, что Адам Траск может когда-нибудь найти её, так же как её не заботят и её дети, которых она бросила. Сыновья Адама — Кейлеб и Аарон (отсыл к Каину и Авелю) растут, не помня своей матери. В юном возрасте Аарон знакомится с девочкой из состоятельной семьи по имени Абра, они влюбляются друг в друга. По городу гуляют слухи о том, что мать Кейлеба и Аарона на самом деле не умерла, что она по-прежнему находится в Салинасе, однако мальчики еще не знают о том, что Кейт — их мать.

Умирает любимый всеми Самюэль Гамильтон. Адам переезжает в Салинас, и вдохновленный изобретательской натурой Самюэля Гамильтона, теряет практически все своё состояние из-за злополучного венчурного бизнеса. Его сыновья, в частности Арон, шокированы тем, что их отец стал городским посмешищем. Мальчики заканчивают школу, после чего Кейлеб решает построить карьеру в фермерстве, а Аарон собирается в колледж для того, чтобы стать священником англиканской церкви. В одну из ночных прогулок по городу Кейлеб узнает о том, что их мать жива и является владелицей борделя.

Кейлеб пытается «купить любовь своего отца», занимаясь бизнесом совместно с Уиллом Гамильтоном, ставшим успешным автодилером. Кейлеб планирует вернуть состояние отца, спекулируя во время Первой мировой войны продажей фасоли. Успех этой операции превзошел ожидания Кейлеба, и на день Благодарения он хочет подарить Адаму 15 тысяч долларов.

К празднику из Стэнфорда возвращается Аарон. В воздухе царит напряжение, поскольку Аарон еще не сказал своему отцу о том, что он намерен бросить колледж. Кейлеб, не желающий позволить Аарону завладеть вниманием, отдает Адаму деньги, надеясь, что отец будет гордиться им. Однако Адам отказывается их принять и говорить о том, чтобы Кейлеб вернул деньги бедным фермерам, которых он эксплуатировал.

Кейлеб, терзаемый ревностью, приводит Аарона к их матери, заранее зная, что это станет для него шоком. Аарон сразу же понимает, кем является их мать, и отскакивает от неё в отвращении. Ненависть к самой себе поглощает Кейт, она завещает своё имущество Аарону и кончает жизнь самоубийством.

Идеалистическое видение мира Аарона разбилось вдребезги, он добровольно поступает в армию для того, чтобы воевать на Первой мировой войне. Его убивают в сражении в последний год войны, а Адама, услышавшего эту новость от Ли, разбивает паралич. Кейлеб, завязавший отношения с Аброй после того, как Аарон уходит на войну, уговаривает её сбежать с ним. Однако она убеждает его вернуться домой.

Роман заканчивается тем, как Ли умоляет прикованного к постели Адама простить своего сына. Адам благословляет Кейлеба, произнося слово «timshel».

Основные персонажи

Семья Трасков: Сайрус Траск, миссис Траск, Элис Траск, Адам Траск, Карл Траск, Кейлеб Траск, Аарон Траск.

Семья Гамильтонов: Самюэль Гамильтон, Лиза Гамильтон, Джордж Гамильтон, Уилл Гамильтон, Том Гамильтон, Джо Гамильтон, Лиззи Гамильтон, Уна Гамильтон, Десси Гамильтон, Оливия Гамильтон, Молли Гамильтон.

Другие персонажи: Кэти Эймс, Ли, Абра Бэйкон, мистер Эдвардс, Фей, Этель, Джо Валери.

Критика

Критиками своего времени роман был принят холодно. Они сочли его жестоким и неубедительным, особенно в части использования библейской аллюзии. Тем не менее, роман в ноябре 1952 года, всего лишь через месяц после опубликования, стал бестселлером. В настоящее время роман считается одной из лучших работ Стейнбека.

Литература

• Govoni, Mark W. «Symbols for the Wordlessness': The Original Manuscript of East of Eden.» [libx.bsu.edu/cdm/compoundobject/collection/steinbeck/id/1961/rec/43 Steinbeck Quarterly][libx.bsu.edu/cdm/compoundobject/collection/steinbeck/id/1961/rec/43 14.01-02 (Winter/Spring 1981):] 14-23
• McDaniel, Barbara. "Alienation in East of Eden: 'The Chart of the Soul'. [libx.bsu.edu/cdm/compoundobject/collection/steinbeck/id/1961/rec/43 Steinbeck Quarterly][libx.bsu.edu/cdm/compoundobject/collection/steinbeck/id/1961/rec/43 14.01-02 (Winter/Spring 1981):] 32-39

Отрывок, характеризующий К востоку от рая

– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.