На исходе лета

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
«На исходе лета»
Жанр

драма

Режиссёр

Рубен Мурадян

В главных
ролях

Леонид Оболенский
Владимир Борисов
Марина Дюжева
Игорь Дмитриев

Композитор

Эдуард Хагогартян

Кинокомпания

Свердловская киностудия

Длительность

68 мин.

Страна

СССР

Год

1979

К:Фильмы 1979 года

«На исхо́де ле́та» — советский художественный фильм режиссёра Рубена Мурадяна.





Сюжет

Бывшему учителю литературы Андрею Афанасьевичу Веденееву уже 80 лет. Он большой знаток и любитель старинных часов. В его коллекции, которую он собирал всю жизнь, есть все: от наручных и карманных до настенных и напольных часов всевозможных старинных марок. Сын перевез старика и его коллекцию из небольшого провинциального городка. Но здесь Андрей Афанасьевич никому не нужен, и сын начал подумывать о том, чтобы сдать отца в дом престарелых, а его коллекцию продать деловому человеку. Но оказывается, судьба деда небезразлична двум людям — внуку и молодой медсестре, его подруге …

В ролях

Съёмочная группа

Технические данные

  • Цветной, звуковой

Призы и награды

Дополнительная информация

Напишите отзыв о статье "На исходе лета"

Примечания

  1. [www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=1&e_person_id=669#person_panel_prizes ] Леонид Оболенский на сайте «Энциклопедия отечественного кино»

Отрывок, характеризующий На исходе лета

Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.