На линии огня

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
На линии огня
In the Line of Fire
Жанр

боевик
криминальный фильм
драма
триллер

Режиссёр

Вольфганг Петерсен

В главных
ролях

Клинт Иствуд
Джон Малкович

Композитор

Эннио Морриконе

Кинокомпания

Columbia Pictures

Длительность

128 мин.

Бюджет

40 млн.$

Сборы

$176 997 168

Страна

США США

Год

1993

IMDb

ID 0107206

К:Фильмы 1993 года

«На линии огня» (англ. In the Line of Fire) — фильм 1993 года режиссёра Вольфганга Петерсена, выдвинутый в том же году на три номинации премии Оскар[1]. История бывшего телохранителя президента Кеннеди, которого спустя много лет начинает преследовать маньяк, собирающийся убить другого президента США[2]. Первоначально Петерсен предложил роль Хорригана Роберту де Ниро, но у него уже был контракт в фильме «Бронкская история». Фоном фильма служат события выборов в США, 1992, часть массовых сцен взяты из реальных сцен президентской кампании Билла Клинтона.





Сюжет

В начале фильма Хорриган вместе с молодым напарником Д’Андреа разоружают шайку фальшивомонетчиков во главе с Мендосой. Хорригану, не сумевшему защитить Кеннеди тридцать лет назад, начинает названивать психопат, копающийся в прошлом Хорригана. Он объявляет свои намерения — убить президента США. Агенты понимают, что звонивший — профессионал: он подключается к чужим линиям и хорошо маскируется. При обыске они сталкиваются с агентами ЦРУ и их начальник раскрывает личность психопата — это их бывший коллега О’Лири, попавший под сокращение. Его специальностью было устранение людей.

Хорриган переводится в личную охрану президента США, который разъезжает по всей стране, ведя предвыборную кампанию. На одной из встреч О’Лири, протыкая булавкой надувные шары, провоцирует Хорригана поднять ложную тревогу. Президент попадает в смешное положение и шеф протокола требует убрать Хорригана из команды. О’Лири через банк делает фиктивный взнос на президентскую кампанию и получает приглашение на торжественный обед. Проколовшись на легенде о месте своего рождения, психопат безжалостно убивает сотрудницу банка, помогавшую ему оформить взнос, и её подругу. Он изготавливает двухзарядный пистолет из композитного материала и испытывает его, расстреливая двух охотников.

Полиция отслеживает звонок О’Лири и, преследуя маньяка, Хорриган едва не погибает, свалившись с крыши. О’Лири спасает ему жизнь, перебросив агента на балкон ниже. Подбежавший напарник Хорригана Д’Андреа погибает в перестрелке с О'Лири. Хорригана убирают из команды.

Исследуя улику из квартиры бежавшего маньяка - листок с фамилией контакта в Лос-Анжелесе - Хорриган, неожиданно обнаруживает, что фамилия контакта - это номер телефона банка, записанный буквами на соответствующих кнопках телефона, а инициалы контакта - сокращённое название банка. Сравнивая списки приглашённых гостей и недавних жертвователей-клиентов банка, он обнаруживает имя и фамилию, под которыми скрывается О’Лири.

Тем временем маньяк, минуя металлоискатель, попадает в здание отеля, где должен проходить обед, и под скатертью собирает свой пистолет. Хорриган врывается в зал и в последний момент успевает прикрыть собой президента от выстрела. Личная охрана спешно эвакуирует президента из здания, а О’Лири берёт в заложники Хорригана. Используя радиосвязь, Хорриган во время общения с маньяком иносказательно даёт целеуказание снайперам. Раненый О’Лири, отвергая помощь и не желая сдаваться, разжимает руки и падает вниз.

Вернувшись домой, Хорриган на автоответчике обнаруживает запись, сделанную О'Лири до покушения на президента.

Критика фильма

  • Фильм получил значительный финансовый успех, всемирные сборы составили 176.997.168$ (102.314.823$ в Северной Америке и 74.682.345$ в других странах), бюджет фильма был 40 млн.$

Награды и номинации

  • 1994 — три номинации на премию «Оскар»: лучшая мужская роль второго плана (Джон Малкович), лучший оригинальный сценарий (Джефф Магуайр), лучший монтаж (Энн В. Коутс)
  • 1994 — номинация на премию «Золотой глобус» за лучшую мужскую роль второго плана (Джон Малкович)
  • 1994 — три номинации на премию BAFTA: лучшая мужская роль второго плана (Джон Малкович), лучший оригинальный сценарий (Джефф Магуайр), лучший монтаж (Энн В. Коутс)
  • 1994 — номинация на премию Гильдии сценаристов США за лучший оригинальный сценарий (Джефф Магуайр)

В ролях

Напишите отзыв о статье "На линии огня"

Примечания

  1. [www.washingtonpost.com/wp-srv/style/longterm/movies/videos/inthelineoffirerhowe_a0afd9.htm Clint Eastwood is still cleaning the town of punks, varmints and career criminals]
  2. [movies.nytimes.com/movie/24644/In-the-Line-of-Fire/overview Clint Eastwood delivers one of his finest performances, as a secret service agent haunted by his past in Wolfgang Petersen's taut thriller In the Line of Fire]

Ссылки

  • In the Line of Fire (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.allmovie.com/movie/v24644 In the Line of Fire] (англ.) на сайте allmovie
  • [www.rottentomatoes.com/m/in_the_line_of_fire/ In the Line of Fire] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
  • [www.boxofficemojo.com/movies/?id=inthelineoffire.htm «In the Line of Fire»] (англ.) на сайте Box Office Mojo
  • [film.virtual-history.com/film.php?filmid=1627 Movie stills]

Отрывок, характеризующий На линии огня

– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.