Нго Бао Тяу

Нго Бао Тяу
Ngô Bảo Châu
Дата рождения:	28 июня 1972(1972-06-28) (51 год)
Место рождения:	Ханой, Вьетнам
Страна:	Франция, Вьетнам
Научная сфера:	Математика
Место работы:	Высшая нормальная школа Парижа, Университет Париж XI
Альма-матер:	Высшая нормальная школа Парижа, Университет Париж XI
Научный руководитель:	Жерар Ломон
Награды и премии:	Премия Математического института Клэя (2004) Филдсовская премия (2010)

Нго Бао Тяу (вьетн. Ngô Bảo Châu; род. 28 июня 1972, Ханой, Северный Вьетнам) — вьетнамский математик (имеет двойное гражданство Вьетнама и Франции). Наиболее известен своим доказательством фундаментальной леммы, составляющей часть программы Ленглендса.

Биография

Тяу — сын профессора физики Вьетнамского института механики. Первый вьетнамец — победитель двух Международных математических олимпиад 1988 и 1989 гг. (первую из них закончил со стопроцентным результатом — 42 балла из 42 возможных).

После окончания специализированных математических классов при Ханойском университете рассчитывал получить высшее образование в Будапеште, но после смены режима постсоциалистическое венгерское правительство прекратило принимать вьетнамских студентов. В итоге окончил Высшую нормальную школу в Париже. Работает в Институте перспективных исследований в Принстоне, Нью-Джерси.

Признание

В число наград входят:

• Премия Математического института Клэя, 2004
• Обервольфахская премия, 2007
• Филдсовская премия, 2010
• Чернский приглашенный профессор, 2014.

Ссылки

• [www.math.uchicago.edu/~ngo/nbc-homepage.html Домашняя страничка на сайте Чикагского университета]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Нго Бао Тяу

После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.