Внеземные небеса

Внеземные небеса ― вид космоса с поверхности космического тела, отличного от Земли. Этот вид может отличаться от наблюдаемого с поверхности Земли — по многим причинам. Важнейшим фактором является атмосфера космического тела или её отсутствие. Цвет неба зависит от плотности и химического состава атмосферы. Облака могут присутствовать или отсутствовать, могут отличаться по цвету. Другими факторами могут быть астрономические объекты, видимые с поверхности, такие как звёзды, спутники, планеты и кольца.

Меркурий

Меркурий не имеет атмосферы, вид неба на Меркурии не отличается от вида из космоса. Южная полярная звезда Меркурия — Альфа Живописца, имеющая звёздную величину 3.2^m. Она слабее Земной Полярной звезды.

Вид Солнца с Меркурия

В среднем, видимый диаметр Солнца при виде с Меркурия в 2,5 раза больше, чем при виде с Земли, его яркость в 6 раз выше. Из-за эксцентричности орбиты вид Солнца может колебаться от 2,2 вида с Земли в афелии (с яркостью в 4,8 раза выше), до 3,2 в перигелии (яркость в 10,2 раза выше).

Меркурий имеет резонанс 3:2 между собственным вращением и движением по орбите. Это значит, что хотя сидерический день (период вращения) длится ~58,7 земных дня, солнечный день (от одного до повторного прохождения Солнца над одним и тем же меридианом) длится ~176 земных дней.

Благодаря этому резонансу возникает необычный эффект, когда Солнце раз в меркурианский год недолго движется в обратном направлении, отличном от обычного движения с востока на запад. Эффект наблюдается с любой точки Меркурия, но на определённых меридианах наблюдатель может увидеть, как Солнце восходит приблизительно наполовину, потом заходит и восходит снова, в течение одного меркурианского утра. Это происходит потому, что приблизительно за четыре дня до прохождения перигелия, угловая скорость движения Меркурия по орбите сравнивается со скоростью его вращения, так что относительное движение Солнца исчезает; в перигелии, угловая скорость движения Меркурия по орбите превышает скорость его вращения; поэтому Солнце по небу движется в обратном направлении. Через четыре дня после прохождения перигелия, Солнце переходит к обычному движению. Существуют две точки на поверхности Меркурия, в которых Солнце осуществляет своё ретроградное движение по небу возле зенита; одна из них называется Бассейн Калорис, в этих местах поверхность разогревается особенно сильно.

Вид других планет с Меркурия

Вторым по яркости объектом в небе Меркурия является Венера, которая здесь выглядит значительно ярче, чем с Земли. Когда Венера ближе всего к Земле, она находится между Землёй и Солнцем, и мы видим только ночную её сторону. Даже когда Венера достигает максимума яркости в земном небе, в действительности мы видим всего лишь узкий серп. Для меркурианского наблюдателя Венера в своей ближайшей точке находится в оппозиции к Солнцу и показывает полный свой диск. Звёздная величина Венеры в таких случаях −7.7^m.

Земля и Луна тоже выглядят ярко, их звёздные величины составляют −5^m и −1.2^m соответственно. Максимальное угловое расстояние между Землёй и Луной около 15′. Все остальные планеты видны почти так же как и с Земли, но немного тусклее в оппозиции (Марс имеет максимальную звёздную величину приблизительно −0.3).

Венера

Атмосфера Венеры настолько плотная, что Солнце днем на небе не выделяется (при этом имея яркость на 40 % больше земной), также не видны звёзды ночью. Цветные снимки с советских зондов «Венера» позволяют предположить, что цвет неба днём желто-оранжевый с легким зеленоватым оттенком к горизонту. Если бы Солнце было заметно с поверхности Венеры, то время от одного восхода до другого (солнечный день) составило бы 116.75^mземных дней. Из-за вращения Венеры в обратном направлении, Солнце восходило бы на западе и садилось на востоке.

Наблюдатель с верхнего края облачного покрова Венеры делает один оборот вокруг планеты за четыре дня^{[уточнить]} благодаря ветрам и видит небо, в котором Земля и Луна сияют очень ярко (звёздные величины около −6.6^m и −2.7^m, соответственно) если они находятся в ближайшей точке и в оппозиции. Меркурий также будет хорошо виден, потому что он ближе, чем для наблюдателя с Земли и достигает звёздной величины −2.7^m, максимальное угловое расстояние Меркурия от Солнца так же значительно больше (40.5°) чем для наблюдателя с Земли (28.3°). Над облачным покровом теоретически можно увидеть Солнце, а цвет неба будет белёсо-голубым. Сернокислотные облака будут блестеть яркой пеленой, отражая свет Солнца.

Луна

Луна — естественный спутник Земли. Она не имеет атмосферы, поэтому небо там всегда чёрное. Тем не менее, Солнце достаточно яркое, чтобы днём звёзды не были видны, пока наблюдатель не защищён от солнечного света (прямого и отражённого от поверхности). Южная полярная звезда Луны Дельта Золотой Рыбы, звезда со звёздной величиной 4.34^m. Она ближе к полюсу, чем земная Полярная, но тусклее.

Вид Солнца с Луны

Солнце выглядит так же, как и с околоземной орбиты, цвет его белый благодаря отсутствию атмосферного рассеивания и поглощения.

Поскольку угол отклонения оси вращения Луны к её орбитальной плоскости почти прямой, Солнце проходит по лунному небу практически один и тот же путь на протяжении всего года. В результате возле лунных полюсов существуют кратеры и долины, в которые никогда не попадает прямой солнечный свет, а также горы и их вершины, которые никогда не затеняются.

Вид Земли с Луны

Земля является одним из самых заметных объектов на лунном небе. Её видимый диаметр (1.9°) в четыре раза превышает диаметр Луны, видимой с Земли, хотя поскольку лунная орбита имеет эксцентриситет, угловые размеры Земли изменяются на величину около 5 % в каждую сторону (варьируя в пределах от 1,8° до 2,0° углового диаметра). Земля видна с Луны в разных фазах, так же как Луна показывает разные фазы для земного наблюдателя, но они противоположны: когда земной наблюдатель видит полную Луну, лунный наблюдатель будет видеть «новую Землю», и наоборот. Альбедо Земли в три раза выше лунного, в совокупности с большим размером полная земля светит в более чем 50 раз ярче, чем полная Луна в зените для земного наблюдателя.

В результате синхронного вращения Луны, одна (видимая) сторона Луны всегда повёрнута к Земле, а другая, невидимая, большей частью не видна с Земли. Для лунного наблюдателя это значит, что Землю можно увидеть только с видимой стороны Луны и нельзя с невидимой.

Если бы вращение Луны было полностью синхронным, Земля не имела бы заметного движения по лунному небу. Но, благодаря либрации, Земля совершает медленное сложное колебательное движение. Траектория Земли укладывается в прямоугольник размером 18°. Ориентация прямоугольника зависит от положения наблюдателя на лунной поверхности. В результате, возле границы видимой и невидимой стороны, можно наблюдать восход и закат Земли.

Затмения на Луне

Земля и Солнце иногда встречаются в лунном небе, и происходит затмение. С Земли мы видим лунное затмение, в течение которого Луна проходит сквозь земную тень, но лунный наблюдатель видит, как Солнце прячется за Землёй и наступает солнечное затмение. Так как угловой размер Земли в четыре раза больше угловых размеров Солнца, Солнце будет оставаться за Землёй в течение нескольких часов. Земная атмосфера видна в виде красноватого кольца. Была попытка использовать телекамеру лунного вездехода, доставленного Аполлоном 15, чтобы снять такое затмение, но камера или её источник питания отказали вскоре после отлёта астронавтов на Землю.

Земные затмения, с другой стороны, не будут настолько же зрелищными для лунных наблюдателей, поскольку лунная тень почти незаметна на поверхности Земли. Лунные наблюдатели с телескопами просто увидят маленькое тёмное пятно, путешествующее по диску полной Земли.

В общем, когда на Земле происходит один или другой тип затмения, затмение противоположного типа происходит и на Луне. И для земных, и для лунных наблюдателей затмения происходят, когда Земля, Луна и Солнце выстраиваются на одной линии.

Марс

Атмосфера Марса разрежённая — 0.7 −1 % от земного давления на уровне моря; тем не менее, она очень пыльная и рассеивает много света. Небо днём достаточно яркое, и звёзды не видны. Марсианская северная полярная звезда — Денеб.

Цвет марсианского неба

Получение точных цветов на фотографиях с марсианской поверхности достаточно сложно. Один из факторов, которые следует принимать во внимание, − это эффект Пуркинье: с уменьшением уровня освещённости чувствительность человеческого глаза к красному цвету падает быстрее, чем к синему. Существуют большие отличия в цвете неба на полученных снимках, так как при съёмках многих из них применялись фильтры для увеличения их научной ценности, и не пытались получить действительный цвет. Поэтому несколько лет назад небо Марса считалось более розовым, чем сейчас.

Сейчас известно, что в течение марсианского дня небо желтовато-коричневое. Во время заката и рассвета небо розовое, с переходом в голубые тона вокруг диска Солнца. Это противоположно цветам земных закатов. Временами небо приобретает фиолетовый цвет из-за рассеяния света сквозь водно-ледяные облака. Сумерки длятся продолжительное время после захода Солнца и до восхода, так как пыль висит очень высоко и рассеивает свет далеко за линию терминатора.

Красноватый цвет марсианского неба определяется присутствием оксида железа(III) во взвешенной пыли. Чем спокойнее ветра, и чем больше оседает пыль, тем темнее небо, особенно к зениту, так как пыль — основной источник рассеяния света. Релеевское рассеяние света на частицах газа слабо́ из-за низкой плотности атмосферы, и привносит видимый невооружённым глазом эффект во время закатов и рассветов, когда Солнце просвечивает более толстый слой газа и небо становится голубым.

Вид Солнца с Марса

Солнце для наблюдателя с Марса будет размером в 0,625 размера, видимого с Земли (0.35°), и поставляет всего 40 % энергии, имея яркость приблизительно как во время слегка облачного земного полудня. Цвет Солнца на Марсе не жёлтый, как на Земле, а белый с лёгким фиолетовым оттенком.

Вид Фобоса и Деймоса с Марса

У Марса два спутника: Фобос и Деймос. С марсианской поверхности Фобос имеет размер от одной трети до половины угловых размеров Солнца, а Деймос выглядит чуть больше точки (угловой размер всего 2'). Фобос движется по орбите быстрее вращения Марса, поэтому по небу он движется в обратном направлении, восходя на западе и заходя на востоке. Фобос обращается настолько близко (у него слабо наклонённая, почти экваториальная орбита), что его невозможно наблюдать севернее 70,4° или южнее 70,4° соответственно северной и южной широт; высокоширотные наблюдатели также заметят уменьшение угловых размеров Фобоса, добавочное расстояние не является пренебрежимо малым. Угловой размер Фобоса увеличивается на 45 %, при перемещении наблюдателя из высоких широт к экватору. Для экваториального наблюдателя Фобос имеет угловой размер 0,14° сразу после восхода и возрастает до 0,20° ко времени прохождения зенита. Он пересекает небо за 4.24 часа каждые 11.11 часа. Долгота точки зенита Фобоса отстоит от точек восхода и заката на 68,725°; это не совпадает с углом 70,4° видимости по широте из-за сплющенности Марса.

Деймос восходит на востоке и заходит на западе, как обычная луна, но при этом больше похож на звезду (угловой диаметр между 1.8' и 2.1'). Его яркость может изменяться от яркости Венеры до яркости Веги (как они видны с Земли). Будучи относительно близко к Марсу, Деймос не может быть виден с широт, больших 82,7°. Вдобавок, орбитальный период Деймоса (30.3 часа) превосходит период вращения Марса (24.6 часа) на относительно небольшое время, так что он восходит каждые 5.5 дней и находится на небе от восхода до заката 2.5 дня для экваториального наблюдателя. Долгота точки зенита Деймоса отстоит от точек восхода и заката на 81,662°; это не совпадает с углом 82,7° видимости по широте из-за сплющенности Марса. За время, в течение которого Фобос пересечёт марсианское небо 12 раз, Деймос сделает всего один оборот.

Фобос и Деймос могут оба затмевать Солнце при наблюдении с Марса, хотя не могут полностью закрыть его диск, поэтому это скорее является транзитом, чем затмением.

Вид Земли с Марса

Земля видна с Марса как двойная звезда; Луна видна как более тусклый компаньон. Максимальное угловое расстояние между Землёй и Луной около 25′, в соединении Земли с Солнцем (для земных наблюдателей Марс будет в оппозиции к Солнцу). В максимум элонгации (47.4°), Земля и Луна будут сиять со звёздными величинами −2.5^m и +0.9^m соответственно.

Вид Венеры и Меркурия с Марса

Венера с Марса (в момент максимальной элонгации угловое расстояние от Солнца 31,7°) имеет звёздную величину −3.2^m. Таким образом, Венера будет являться самой яркой другой планетой, видимой с Марса, Земля будет занимать третье место (пропустив вперёд также и Юпитер), связано это с тем, что альбедо Венеры значительно выше земного.

Меркурий с Марса (в момент максимальной элонгации угловое расстояние от Солнца 18,6°) имеет звёздную величину −0.35^m и будет выглядеть почти так, как с Земли, только из-за незначительной элонгации обнаружить его было бы ещё сложнее.

Небеса марсианских спутников

С Фобоса Марс в 6400 раз больше и в 2500 раз ярче, чем полная Луна на земном небе. На Фобосе он занимает почти четверть звёздной полусферы. Максимальная звёздная величина −21,5^m.

С Деймоса Марс в 1000 раз больше и в 400 раз ярче, чем полная Луна на земном небе. На Деймосе он занимает почти одиннадцатую часть звёздной полусферы. Максимальная звёздная величина −19,3^m.

Вид других планет с Марса

Остальные внешние планеты будут видны так же, как и с Земли, но немного ярче в оппозиции. Максимальная звёздная величина Юпитера −2,8^m.

Астероиды

Пояс астероидов достаточно редко населён и большинство астероидов очень малы, так что наблюдатель с одного из астероидов скорее всего не увидит другие невооружённым взглядом. Иногда происходят близкие прохождения, но случаются они раз в геологическую эпоху. В фильме «2001: Космическая Одиссея» это показано точно так, как есть.

Некоторые астероиды, которые пересекают орбиты планет, могут приблизиться к планете на такое расстояние, что наблюдатель с астероида будет видеть диск планеты невооружённым взглядом. Например, в сентябре 2004 года 4179 Таутатис приблизился на расстояние, всего в четыре раза превышающее расстояние от Земли до Луны. В ближайшей точке сближения, Земля была такого же размера, как Луна с Земли. Луна тогда же была легко видна в небе Таутатиса как небольшой диск.

Астероиды с эксцентрическими орбитами предоставляют свободу воображению. Например, астероид 3200 Фаэтон имеет одну из самых эксцентрических орбит; его расстояние от Солнца изменяется между 0,14 и 2,4 а. е. В перигелии размер Солнца будет более чем в 7 раз превышать его размер в нашем небе, и сообщать поверхности в 50 раз больше энергии; в афелии Солнце уменьшится более чем в два раза относительно диаметра, видимого с Земли, и будет давать чуть больше шестой части освещения.

87 Сильвия и её спутники Ромул и Рем

Астероид 87 Сильвия — один из наибольших астероидов в главном астероидном поясе, и первый астероид, у которого наблюдались два спутника. Эти спутники, Ромул и Рем, в грубом приближении выглядят одинаковыми по размеру. Ромул, дальний спутник, имеет угловой размер 0,89°, немного больше ближнего спутника, Рема, который имеет угловой размер 0,78°. Форма Сильвии далека от сферической, поэтому угловые размеры её спутников изменяются более чем на 10 % в зависимости от положения наблюдателя на поверхности Сильвии. Насколько мы можем утверждать, оба спутника обращаются в одной плоскости, и они могут перекрывать друг друга каждые 2,2 дня. Дважды за 6,52 года (период обращения Сильвии вокруг Солнца) они будут затмевать Солнце, которое, с угловым размером 0,15°, выглядит значительно меньше, чем с Земли (0,53°). С Рема, внутреннего спутника, Сильвия огромна — приблизительно 30°×18°, в то время как размер Ромула колеблется между 1,59° и 0,50°. С Ромула, Сильвия имеет размер 16°×10°, в то время как размер Рема изменяется от 0,62° до 0,19°.

Юпитер

Ещё не существует изображений, полученных внутри атмосферы Юпитера. По некоторым представлениям, небо этой планеты голубое, хотя более тёмное, чем на Земле, поскольку солнечный свет здесь в среднем в 27 раз слабее, по крайней мере, в верхних слоях атмосферы. Узкие планетные кольца могут быть бледно видны с широт, отличных от экватора. С погружением в атмосферу, Солнце будет закрываться облаками разных цветов, в основном голубыми, коричневыми и красными. Идут споры о причинах именно такой раскраски. На данный момент этому нет чёткого объяснения.

С Юпитера Солнце имеет размер всего 5 угловых минут, меньше четверти размера, видимого с Земли.

Вид юпитерианских спутников с Юпитера

Кроме Солнца, следующими заметными объектами на небе Юпитера являются Галилеевы спутники. Ио, ближайший к планете, будет чуть больше полной Луны в земном небе, и менее ярким. Более высокое альбедо Европы не поможет ей быть ярче Ио, поскольку находится она дальше. Фактически, низкое значение солнечной постоянной на Юпитере (3.7 % земного) гарантирует, что галилеевы спутники не превзойдут по яркости полную Луну при виде с Земли; от Ио и до Каллисто их звёздные величины будут иметь значения: −11.2^m, −9.7^m, −9.4^m и −7.0^m.

Ганимед, самый большой и третий по счёту спутник Юпитера, почти такой же яркий как Ио и Европа, но выглядит в половину размера Ио. Каллисто, самый дальний, имеет размер всего четверть полной Луны. Все четыре галилеевых спутника также выделяются скоростью своего движения, если сравнивать с движением Луны по земному небосводу. Они также имеют достаточный размер, чтобы полностью затмить Солнце.

Юпитерианские мелкие внешние спутники имеют вид звездообразных точек, большая часть внешних спутников не видна невооружённым взглядом.

Небеса юпитерианских спутников

На всех спутниках Юпитера нет плотной атмосферы, поэтому их небеса чёрные или почти чёрные. Для наблюдателя с одного из спутников выдающимся объектом на небе, конечно же, будет Юпитер. Для наблюдателя с Ио, ближайшем из галилеевых спутников к планете, угловой диаметр Юпитера будет около 20° (в 38 раз больше видимого диаметра нашей Луны, покрывает 1 % неба Ио). Наблюдатель на спутнике Метида, самой близкой из всех, будет видеть Юпитер с угловым размером 68° (в 130 раз больше видимого диаметра нашей Луны, покрывает 18 % неба Метиды). «Полный» Юпитер над Метидой имеет 4 % яркости Солнца (для сравнения, свет полной Луны над Землёй в 400 000 раз слабее солнечного света (0,00025 %)).

Поскольку внутренние спутники Юпитера вращаются вокруг Юпитера синхронно, планета всегда находится практически в одном месте на их небе (Юпитер будет колебаться только за счёт ненулевых эксцентриситетов). Наблюдатели на обратных сторонах галилеевых спутников никогда не увидят Юпитер.

Со спутников Юпитера солнечное затмение любого из галилеевых спутников будет зрелищным, наблюдатель будет видеть круглую тень затмевающего спутника, путешествующую по освещённой стороне Юпитера.

Сатурн

В верхних слоях атмосферы Сатурна небо, возможно, голубое, но преобладающий цвет облаков скорее всего будет делать его более жёлтым по мере погружения. Кольца Сатурна хорошо видны из верхних слоёв атмосферы. Кольца настолько тонкие, что с экватора Сатурна их почти не видно. Из других мест они узнаваемы как большая дуга через полнеба.

Спутники Сатурна не будут особо выделяться на его небе, так как большинство из них малы, а большие имеют значительные радиусы орбит. Даже Титан, наибольшая луна Сатурна, будет видна всего в половину размера земной Луны. Вот приблизительные значения угловых диаметров главных спутников (для сравнения, земная Луна имеет угловой размер 31′): Мимас: 5-10′, Энцелад: 5-9′, Тетис: 8-12′, Диона: 8-12′, Рея: 8-11′, Титан: 14-15′, Япет: 1′.

Южной полярной звездой Сатурна является Дельта Октанта, звёздная величина которой 4.3^m. Она значительно тусклее земной Полярной звезды. Звёздное небо Сатурна, таким образом, визуально напоминает земное, зимние и летние созвездия соответственно при наблюдении из Северного полушария подняты несколько выше и ниже чем на Земле, соответственно приблизительно на 5 градусов.

Небеса сатурнианских спутников

Поскольку внутренние спутники Сатурна обращаются синхронно, планета на их небесах всегда в одном и том же месте. Наблюдатели на обратных сторонах этих спутников никогда не увидят Сатурн.

На небесах внутренних лун Сатурн огромен. Например, при наблюдении с Пана, Сатурн имеет угловой диаметр ~50°, в 104 раза больше полной Луны и занимает 11 % всего неба Пана. Из-за того, что Пан обращается в делении Энке внутри колец Сатурна, они видны с любой точки Пана, даже со стороны, обращённой в противоположную от Сатурна сторону.

Кольца Сатурна при виде с его спутников

Поскольку кольца Сатурна, хотя они и широкие, не очень плотные, а орбиты большинства спутников лежат в плоскости колец с точностью до 1,5°, колец не будет хорошо видно с большинства спутников. Они видны с ребра и поэтому практически невидимы для внутренних спутников. Для внешних спутников (начиная с Япета) кольца будут видны лучше, хотя с увеличением радиуса орбиты Сатурн в небе будет выглядеть меньше; при виде с Фебы Сатурн будет виден всего лишь как полная Луна с Земли. Выбор расстояния и угла значительно влияет на результат наблюдения; расчёты показывают, что лучший вид колец будет на внутреннем спутнике Мимас, который имеет отклонение орбиты от экваториальной плоскости Сатурна в 1,5° и сама орбита находится практически рядом с кольцами. Самый широкий угол под которым будут видны кольца от края до края, при условии что Мимас находится в точке орбиты, наиболее удалённой от экваториальной плоскости, составит 2.7 градуса. Эпиметей и Янус, движущиеся по очень близким орбитам, тоже получат хороший вид, для них самый широкий угол лежит в промежутке от 1.5 и до 2,9°. Тетис получает следующий лучший вид, почти полградуса. Угловые размеры колец при виде с Япета достигнут величины 0,20°, что будет наибольшей величиной среди оставшихся внешних спутников.

Небо Титана

Титан — единственная луна в Солнечной системе с плотной атмосферой. На изображениях с зонда «Гюйгенс» видно, что небо Титана имеет мандариновый цвет. Тем не менее, космонавт, стоящий на поверхности Титана, будет видеть грязно-коричневый или тёмно-оранжевый цвет. Титан получает 1/3000 долю солнечного света по сравнению с Землёй, под плотной атмосферой освещённость Титана в полдень будет не ярче земных сумерек. Скорее всего, Сатурн невозможно наблюдать из-за оранжевого смога, и даже Солнце − всего лишь более светлый участок в общей мгле, еле-еле освещающий ледяную поверхность и метановые озёра. Хотя в верхних слоях атмосферы небо бледно-голубое и Сатурн будет виден.

Небо Энцелада

При виде с Энцелада Сатурн будет иметь видимый угловой диаметр почти 30°, в шестьдесят раз больше видимого с Земли углового диаметра Луны. Более того, поскольку Энцелад обращается по орбите синхронно и одной своей стороной постоянно повёрнут к Сатурну, планета никогда не двигается в небе Энцелада (если не учитывать небольшие колебания из-за эксцентриситета орбиты), и не может наблюдаться с обратной стороны этого спутника.

Кольца Сатурна будут видны под углом всего 0,019° и будут почти невидимы, но их тень на освещённой стороне Сатурна будет чётко распознаваема. Как и наша Луна при виде с Земли, Сатурн будет представлять смену фаз. При виде с Энцелада Солнце будет иметь угловой размер всего 3.5 минуты дуги, одну девятую видимого с Земли размера.

Расположенный на Энцеладе наблюдатель будет также иметь возможность видеть транзит Мимаса (крупнейшего спутника внутри орбиты Энцелада) по диску Сатурна в среднем каждые 72 часа. Его угловой размер будет почти 26 минут дуги, почти такого же размера, как угловой размер Луны при виде с Земли. Паллена и Мефона будут казаться звёздочками (максимум 30 секунд дуги). Тетис, видимая с обращённой от Сатурна стороны Энцелада, будет достигать углового размера 64 минут дуги, более чем в два раза превышая размер Луны при виде с Земли.

Уран

Судя по цвету атмосферы, небо Урана может оказаться светло-голубым. Возможно, что планетные кольца не видны с его поверхности, так как они не плотные и тёмные. Северная полярная звезда Урана — Сабик (Эта Змееносца), звезда со звёздной величиной 2.4^m, около 15° северо-восточнее Антареса. У Урана также есть южная полярная звезда, 15 Орион, тусклая звезда со звёздной величиной 4.8^m, на полпути от Альдебарана до Бетельгейзе. Обе звезды тусклее земной Полярной, хотя Сабик — совсем ненамного.

Уран необычен тем, что его экватор наклонён к эклиптике под углом 82°. Тропики Урана находятся на 82° широты, а его полярные круги на 8° широты. 17 декабря 2007 года Солнце пересекло экватор Урана в северную сторону и в 2029 году оно достигнет тропической широты.

Спутники Урана не выглядят большими с его поверхности. Угловой размер пяти наибольших лун такой (для сравнения, Луна имеет размер 31′ для земных наблюдателей): Миранда, 11-15′; Ариэль, 18-22′; Умбриэль, 14-16′; Титания, 11-13′; Оберон, 8-9′. Маленькие внутренние луны будут выглядеть как звездоподобные точки, внешние нерегулярные луны вообще не будут видны невооружённым взглядом.

Нептун

Судя по цвету его атмосферы, небо Нептуна похоже по цвету на небо Урана. Планетные кольца так же не видны с поверхности, они очень разрежённые и тёмные.

Кроме Солнца, самым впечатляющим объектом на небе Нептуна будет его наибольшая луна Тритон, которая будет выглядеть чуть меньше полной Луны на Земле. Тритон будет двигаться по небу быстрее чем наша Луна, из-за более короткого времени обращения (5.8 дней) в сочетании с ретроградной орбитой. Меньшая луна Протей будет показывать диск около половины размера полной Луны. Маленькие внутренние луны Нептуна и крупный внешний спутник Нереида будут видны как звездоподобные точки, нерегулярные внешние спутники не будут видны невооружённым взглядом.

Небо Тритона

Крупнейший спутник Нептуна Тритон имеет атмосферу, но она настолько тонка, что цвет неба на этой луне не отличается от чёрного, возможно с небольшой бледной дымкой на горизонте. При наличии дымки из углеводородов, подобно Титану и Плутону, небо может вообще иметь белесый цвет. Вращение Тритона синхронно, Нептун всегда находится в его небе в одном месте. Ось вращения Тритона наклонена к плоскости орбиты Нептуна под углом 130° и поэтому показывает на Солнце с отклонением в 40° дважды в нептунианский год, практически так же как Уран. По мере обращения Нептуна вокруг Солнца, приполярные участки Тритона оказываются обращены к Солнцу в течение 82 лет, в результате сезонные изменения очень сильные по сравнению с неосвещаемым полюсом.

Нептун простирается на 8 градусов в небе Тритона, его общая яркость грубо приближена к яркости полной Луны на Земле, но яркость на единицу площади составляет всего 1/256 часть яркости полной Луны. Нереида будет значительно менять свою яркость, от пятой звёздной величины до первой; но её диск будет слишком мал для разрешения невооружённым взглядом. Протей также будет тяжело разрешить, так как его угловой размер будет всего 5-6 минут, но он не будет тусклее первой звёздной величины и в наибольшем приближении будет соперничать с Канопусом.

Плутон и Харон

Плутон, в компании своей наибольшей луны Харона, обращается вокруг Солнца обычно за пределами орбиты Нептуна, за исключением двадцатилетнего промежутка на каждом витке.

При виде с Плутона Солнце всё ещё достаточно яркое, давая примерно от 150 до 450 раз больше света полной Луны при виде с Земли (изменения за счёт эксцентриситета орбиты Плутона). Тем не менее, люди будут видеть большую разницу в освещении.

Благодаря фотографиям зонда Новые Горизонты установлено, что атмосфера Плутона неплохо рассеивает свет Солнца благодаря большой протяжённости (до 3000 км) и наличии частичек замороженных углеводородов. Наблюдатель с планеты может увидеть тусклое белёсо-голубое небо, со слоистой дымкой.

Плутон и Харон оба повёрнуты друг к другу одной стороной, то есть Харон всегда показывает Плутону только одну свою сторону, и Плутон тоже показывает Харону одну и ту же сторону. Наблюдатели на обратной от Плутона стороне Харона никогда не увидят эту карликовую планету; наблюдатели на дальней от Харона стороне Плутона никогда не увидят его луну. Каждые 124 года на несколько лет наступает сезон взаимных затмений, когда Плутон и Харон закрывают Солнце друг от друга с интервалом в 3,2 дня.

Кометы

Небо кометы демонстрирует огромные изменения по мере приближения к Солнцу. Чем ближе к Солнцу, тем больше кометного льда сублимирует с её поверхности, образовывая хвосты из газов и пыли и кому. Наблюдатель с проходящей возле Солнца кометы может видеть звезды в молочной дымке, которая также будет производить интересные эффекты гало вокруг Солнца и других ярких объектов.

Экзопланеты

Для наблюдателей на экзопланетах прежде всего изменится привычный рисунок созвездий. Солнце будет видно невооружённым взглядом на расстоянии всего лишь до 20-25 парсек (65-80 световых лет). Звезда Бета Волос Вероники имеет несколько большую светимость, чем наше Солнце, но даже на относительно небольшом расстоянии в 27 световых лет она оказывается довольно тусклой в нашем небе.

Если бы Солнце наблюдалось из системы Альфа Центавра, ближайшей к нам звёздной системы, оно бы выглядело как яркая звезда в созвездии Кассиопея. По яркости Солнце было бы сравнимо с Капеллой в нашем небе.

Гипотетическая планета, обращающаяся вокруг Альфа Центавра A или B, будет видеть второй компонент системы как очень яркую звезду. Например, планета земного типа на расстоянии 1.25 астрономической единицы от Альфа Центавра A (с периодом обращения 1,34 года) будет получать нормальное солнечное освещение от своей звезды, а Альфа Центавра B будет от 5,7^m до 8,6^m звёздной величины слабее (от −21,0^m до −18,2^m), или от 190 до 2700 раз слабее, чем Альфа Центавра A, но всё ещё от 2100 до 150 раз ярче полной Луны. Также и наоборот, планета земного типа на расстоянии 0,71 астрономической единицы от Альфа Центавра B (с периодом обращения 0,63 года) будет получать нормальное солнечное освещение от своей звезды, а Альфа Центавра A будет от 4,6^m до 7,3^m звёздной величины слабее (от −22,1^m до −19,4^m), или от 70 до 840 раз слабее, чем Альфа Центавра B, но всё ещё от 5700 до 470 раз ярче полной Луны. И в том, и в другом случае второе солнце будет двигаться по небу планеты, с каждым периодом обращения возвращаясь приблизительно на то же место. Начинаться траектория будет от непосредственной близости к первому солнцу, спустя половину периода обращения второе солнце будет освещать планету с противоположной от первого стороны. После истечения ещё одного полупериода цикл закончится. Другие обращающиеся вокруг одного из компонентов планеты будут видеть похожие небеса.

При наблюдении с 40 Эридана, удалённого на 16 световых лет, Солнце будет средней звездой со звёздной величиной 3,3^m в созвездии Змея (Голова Змеи). На таком удалении большинство ближайших к нам звёзд будут иметь другие положения на небе, включая Альфа Центавра и Сириус.

Для планет на орбите вокруг Альдебарана, 65 световых лет от нас, Солнце будет немного выше над Антаресом из нашего созвездия Скорпиона, и со звёздной величиной 6,4^m будет едва видна невооружённому взгляду. Созвездия, состоящие из очень ярких и далёких звёзд, будут узнаваемы (такие, как Орион), но большая часть неба будет незнакома для наблюдателей, прилетевших туда с Земли.

Расчёт звёздной величины

Яркость объекта изменяется по закону обратных квадратов (приблизительно, по общей теории относительности на больших расстояниях необходимо ещё учитывать искривление пространства-времени). Звёздная величина определяется по формуле:

<math>m = -2,5 \mathrm{lg} I + C</math>.

Поэтому, если объект имеет звёздную величину <math> m_1 </math> на расстоянии <math> d_1 </math> от наблюдателя, то при прочих равных условиях, он будет иметь звёздную величину:

<math> m_2 = m_1 - 2.5log(d_1^2/d_2^2) = m_1 + 5log(d_2/d_1) </math> на расстоянии <math> d_2 </math>.

См. также

• Небо

Литература

• Carroll Michael. Space art : how to draw and paint planets, moons, and landscapes of alien worlds. — New York: Watson-Guptil Publications, 2007. — ISBN 9780823048762.
• Carroll Michael. Drifting on Alien Winds Exploring the Skies and Weather of Other Worlds. — New York, NY: Springer Science+Business Media, LLC, 2010. — ISBN 9781441969170.
• Barnett, Lincoln (20 December 1954). «[books.google.com/books?id=WlMEAAAAMBAJ&pg=PA44#v=onepage&q&f=false The starry universe]». Life: 44–64. Проверено 12 April 2013.
• Perelman Y. Lunar heavens // Astronomy for entertainment. — Honolulu: University Press of the Pacific, 2000. — P. 78-84. — ISBN 9780898750560.

Ссылки

• [space.jpl.nasa.gov/ Solar System Simulator] (англ.). Jet Propulsion Laboratory. Проверено 20 июля 2013. [www.webcitation.org/6JFO29h5G Архивировано из первоисточника 30 августа 2013].
• Marc W. Buie. [www.boulder.swri.edu/~buie/pluto/chphases.html Phases of Charon as seen from Pluto] (англ.). Southwest Research Institute. Проверено 20 июля 2013. [www.webcitation.org/6JFO3C82B Архивировано из первоисточника 30 августа 2013].
• [www.hudsonfla.com/spaceview.htm The Future] (англ.). hudsonfla.com. Проверено 20 июля 2013. [www.webcitation.org/6JFO3tKr6 Архивировано из первоисточника 30 августа 2013].

Отрывок, характеризующий Внеземные небеса

– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.