Небесные ласточки
Небесные ласточки | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях |
Ия Нинидзе |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания |
Киностудия «Ленфильм». Творческое объединение телевизионных фильмов |
Длительность |
126 мин |
Страна | |
Язык | |
Год | |
IMDb | |
«Небесные ласточки» — советский двухсерийный музыкальный, комедийный телефильм 1976 года, поставленный на киностудии «Ленфильм» в 1976 году режиссёром Леонидом Квинихидзе по сюжету Анри Мельяка, Альбера Мийо и композитора Флоримона Эрве «Мадемуазель Нитуш».
Содержание
Сюжет
Первая серия. «Пансион»
В небольшом городке есть театр варьете и расквартирован полк военных. Неподалеку находится монастырь с пансионом «Небесные ласточки», где под строгим оком монахинь хорошим манерам и этикету обучаются девушки из благородных семей.
Дениза де Флориньи — одна из лучших воспитанниц монастыря, по мнению педагогов и самой настоятельницы, прилежная и скромная девушка. Но в действительности она — озорница и проказница, мечтающая не о браке и «исполнении семейного долга», а о сценической карьере.
Пение в пансионе преподает скромно одетый и набожный месье Селестен. Никто из монахинь не знает, что он же, под псевдонимом Флоридор, сочиняет музыку для театральных представлений с легкомысленными и отнюдь не богословскими сюжетами. Только несколько старших воспитанниц, в том числе Дениза, посвящены в тайну Селестена-Флоридора.
В один прекрасный день Дениза узнает о решении своих родителей забрать её из пансиона и выдать замуж за незнакомого ей молодого офицера. Отвезти девушку в город и отправить на поезде в Париж поручают месье Селестену.
Вторая серия. «Варьете»
Оставив Денизу в гостинице, маэстро идет решать свои театральные дела — вечером ожидается премьера спектакля с его музыкой. Расстроенная неожиданными переменами в собственной жизни, не совпадающими с её мечтами, девушка не может усидеть в гостиничном номере и решается в одиночку посетить театр — все роли, все музыкальные партии в сегодняшнем представлении она знает наизусть.
В театре тем временем назревает грандиозный скандал — исполнительница главной роли Корина, ранее благосклонно принимавшая знаки внимания Селестена и отвергавшая по-офицерски прямолинейные ухаживания майора Альфреда Шато-Жебюса, услышав в антракте от одной из подружек-сплетниц, что маэстро видели в отеле с молодой девушкой, приходит в бешенство, демонстративно ссорится с директором и уходит с майором, заявив, что не будет играть «в этой бездарной пьеске». Спектакль оказывается на грани срыва, но положение спасает появившаяся в театре Дениза (представившаяся как «мадемуазель Нитуш»), которую случайно встреченный лейтенант Фернан Шамплатрэ проводит за кулисы. Директор, не видя другого выхода, выпускает её на сцену во втором действии, девушка спасает постановку, более того, публика принимает её с огромным энтузиазмом.
Не севшие в результате всех событий предыдущего вечера в поезд до Парижа, Селестен и Дениза возвращаются в пансион. Туда же вскоре является лейтенант Шамплатрэ. Оказывается, лейтенант, который тоже должен был уехать в Париж, чтобы по воле родителей жениться на неизвестной ему Денизе де Флориньи, воспитаннице «Пансиона ласточек», вчера в театре с первого взгляда влюбился в мадмуазель Нитуш, и теперь желает объявить, что не может жениться на Денизе. Дениза просит у настоятельницы возможности поговорить со своим наречённым, чтобы «наставить его на путь истинный», и в разговоре наедине открывается ему.
В ролях
В главных ролях
- Ия Нинидзе — Дениза де Флориньи / мадемуазель Нитуш (озвучила роль и поёт — Елена Дриацкая)
- Андрей Миронов — Селестен / Флоридор
- Ирина Губанова — Каролина, настоятельница пансиона благородных девиц «Небесные ласточки»
- Людмила Гурченко — Корина «Коко», прима
- Сергей Захаров — Фернан Шамплатрэ, лейтенант (роль озвучил — Олег Басилашвили)
- Александр Ширвиндт — Альфред Шато-Жибюс, майор, брат Каролины
В ролях
- Эра Зиганшина — Урсула
- Гелена Ивлиева — Генриетта, «Аннет»
- Борис Лёскин — Густав Кристо, капитан
- Евгений Шпитько — Мишель
- Илья Рахлин — директор театра-варьете (роль озвучил — Владимир Татосов)
- Нонна Дзнеладзе — жена директора театра
- Антонина Аксёнова — Сильвия, актриса варьете, подруга «Коко»
- Людмила Давыдова — Лидия
- Ансамбль балета Ленинградского Государственного академического театра оперы и балета им. С. М. Кирова
- Ансамбль балета Ленинградского Государственного театра музыкальной комедии
- Ленинградский Государственный Мюзик-холл
- Художественный руководитель — Илья Рахлин
В эпизодах
- С. Берлин — служащий варьете, швейцар у входа в залы
- Е. Власова
- Г. Гаккель
- Ирина Гойер — воспитанница в очках
- Андрей Кузнецов — танец
- Святослав Кузнецов — танцор, партнер Корины
- Анатолий Королькевич — конферансье Полинер
- Виктор Лебедев — тапёр
- Анатолий Минц — зритель в партере с биноклем
- Тамара Павлова
- Владимир Шубарин — актер варьете, роль злодея в «Бабэ и Кадэ»
- Ольга Вардашева — одна из воспитанниц пансиона и зрительница в директорской ложе театра-варьете
- Людмила Невзгляд — зрительница с веером в директорской ложе (в титрах не указана)
Съёмочная группа
- Автор сценария — Леонид Квинихидзе
- Режиссёр-постановщик — Леонид Квинихидзе
- Главный оператор — Николай Жилин
- Главный художник — Борис Быков
- Музыка — Виктор Лебедев
- Хореография — Святослав Кузнецов
- Стихи — Владимира Уфлянда
- Режиссёр — Н. Окунцова
- Режиссёрская группа — А. Гиндина, Н. Юганова, Э. Барбашова, П. Антонова, Л. Бергер
- Редактор — Константин Палечек
- Музыкальный редактор — В. Лавров
- Оператор — Вадим Лунин
- Операторская группа — Ю. Зверев, Т. Плюснина, А. Пучков, В. Михайлов
- Ассистент звукооператора — Н. Козловская
- Художники:
По костюмам — Татьяна Кочергина
По гриму — Е. Борейко
Декоратор — Ю. Смирнов
График — Г. Курочкина - Монтаж — Леда Семёнова
- Звукооператор — Григорий Эльберт
- Вокальные партии:
- Елена Дриацкая
- Ольга Вардашева
- Людмила Невзгляд (в титрах не указана)
- Эстрадно-симфонический оркестр Ленинградского Комитета по телевидению и радиовещанию
- Дирижёры — Анатолий Кальварский, Лео Корхин
- Ленинградский вокальный ансамбль
- Руководитель — Валентин Акульшин
- Директор картины — Георгий Гуров
Песни в фильме
Музыка Виктора Лебедева, слова Владимира Уфлянда
Название | Первая строчка | Исполнитель |
---|---|---|
Наши сны | Вечно юн и прекрасен мир | |
Песня Бабетты | Поздно ночью переулком шел с Бабеттою Каде | Людмила Гурченко |
Дуэт Флоридора и Урсулы | Здесь Селестена ждут, там Флоридора ждут... | Андрей Миронов |
Песня воспитанниц | Только начнёт светать, колокол бьёт: пора вставать | |
Дуэт Принцессы и Оловянного Солдатика | Он был гвардейцем статным, по всем статьям герой | Андрей Миронов, Елена Дриацкая |
Это значит жить | Воздухом беспечности дышать, прелестью минуты дорожить | Сергей Захаров |
Славный, чудный пансион | О, с какой живой отрадой под готической аркадой дев невинных голоса прославляют небеса | |
Романс лейтенанта Фернан Шамплатрэ | Она брюнетка или блондинка? Гадать об этом лишний труд | Сергей Захаров |
Прощание | Меня увозят от вас, я уезжаю в Париж | Елена Дриацкая |
Мир так велик, мир так богат | Летите вы на парусах или в вагоне | Сергей Захаров |
Красавица Жанет | Без ума целый свет от красавицы Жанетт | Людмила Гурченко |
Мне жить без музыки нельзя | Там занавес вот-вот взлетит и публики полно | Елена Дриацкая |
Дуэт Денизы и Шамплатрэ | Моя мечта -попасть под сень кулис | Елена Дриацкая, Сергей Захаров |
Песня Бабетты | Поздно ночью переулком шел с Бабеттою Каде | Елена Дриацкая |
Дуэт Денизы и Селестена | То,что прелестно в оперетте, не всякий раз прилично в свете | Андрей Миронов, Елена Дриацкая |
Пусть он мне только скажет | Грустно листать страницы прошлых дней, думать,что все прошло | Андрей Миронов |
Финальная песня Денизы и Шамплатрэ | Я натворила столько всяких бед | Елена Дриацкая, Сергей Захаров |
Факты
- Натурные съемки проходили в Воронцовском дворце в Алупке, а также в Ялте, на пересечении улиц Дражинского и Свердлова, у гостиницы «Приморская».
- Четырнадцатилетняя Ия Нинидзе за кадром называла Андрея Миронова не иначе как «дядя Андрей», что актёра очень задевало[1]
- На роль майора Альфреда Шато-Жибюса изначально был утвержден Владимир Высоцкий, который не смог принять участие в фильме из-за своей чрезмерной занятости. Режиссёр пригласил на эту роль Александра Ширвиндта[1]
- Оригинальной музыки композитора Флоримона Эрве в фильме практически не осталось (единственный эпизод — Канкан). Весь оставшийся музыкальный материал фильма — работа композитора Виктора Лебедева[1]
- В эпизодах фильма применяется цитирование других произведений:
- укладывая вещи Денизы, персонаж Андрея Миронова напевает строку из песни, которую он же исполняет в предыдущем фильме Леонида Квинихидзе «Соломенная шляпка»
- конферансье со сцены варьете напевает строки «Пойду к „Максиму“ я» из оперетты «Весёлая вдова»
Напишите отзыв о статье "Небесные ласточки"
Примечания
Ссылки
- [www.lenfilm.ru/catalogue/cat_1976.htm «Небесные ласточки»] (рус.) [www.lenfilm.ru/catalogue.htm Ленфильм. Аннотированный каталог фильмов киностудии «Ленфильм» 1918—2003]
- [www.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=3992 «Небесные ласточки»] (рус.) [www.russiancinema.ru/ Энциклопедия отечественного кино]
- [www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/4338/annot/ «Небесные ласточки»] (рус.) на сайте [www.kino-teatr.ru/ Кино-Театр. РУ]
- «Небесные ласточки» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [pesnifilm.ru/load/nebesnye_lastochki/125 Песни из фильма]
|
Отрывок, характеризующий Небесные ласточки
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.