Неварцы

Неварцы или невари — народ, считающийся автохтонным населением долины Катманду в Непале. По данным переписи 2001 года неварцы — шестая по численности народность, насчитывающая 1 245 232 человека или 5,48 % населения страны. Говорят на неварском языке, принадлежащем к тибето-бирманской подсемье сино-тибетской семьи. Число носителей составляет 825 458 человек.

История

Неварцы знамениты богатой и развитой культурой, которая совершенствовалась в неварских городах, существовавших много сотен лет. Историки предполагают, что невари заселили долину Катманду в III-IV веке. По легенде, раньше долину Катманду занимало большое озеро, и однажды бодхисаттва Манджушри рассёк скалы своим мечом, вода утекла через пролом, и долина стала пригодной для заселения. Геологические свидетельства также говорят о том, что некогда в долине было озеро, что подтверждается также исключительной плодородностью почв долины Катманду.

Первые записи о неварских правителях приходятся на династию Личчхави с V века. В XII веке к власти пришла династия Малла. Сохранились надписи на старом неварском письме Nidan 901 и 1173 годов, проливающие свет на древнюю культуру долины Катманду.

В 1769 году неварские города были завоёваны царём гуркхов Притви Нараян Шахом, который основал новую династию. Хотя после гуркхского завоевания неварские города пришли в упадок, невари до сих пор играют важную роль чиновников и торговцев при дворе Шахов, заполняя нишу касты браминов.

Высокая культура и образованность неваров приводит их к успеху во всех сферах деятельности — в сельском хозяйстве, бизнесе. образовании, в администрации, медицине. религии, архитектуре, искусстве и литературе. Неварские архитекторы с древних времён проектировали и строили пагоды, которые потом были переняты во многих странах Азии, включая Китай и Японию. Буддийские иконы на ткани (тангка), скульптуры, резьба по дереву, ювелирные изделия и изделия по металлу поражают своей красотой и изысканностью. Неварские города — Катманду, Патан, Бхактапур, Панаути, Чангу Нараян, Тхими, Киртипур и другие — знамениты по всему миру своей архитектурой.

Религия

Неварцы практикуют и буддизм и индуизм. Согласно переписи 2001, 84,13 % неварцев — индуисты, 15,31 % — буддисты. При этом очевидно преобладание буддийского наследия и святынь в исторически неварских городах Патане (с его четырьмя ступами Ашоки) и Бхактапуре, тогда как Катманду являет смешанную картину. Считается, что поначалу неварцы были буддистами, но по причине индийского влияния и завоеваний в их среде возникли синкретические традиции. В зависимости от рода занятий, невари делятся на различные варны — священнослужителей, администраторов, ремесленников, ювелиров, крестьян и других.

Для неварских буддистов характерна варновая закрытость индуистского общества и отсутствие принятия учеников извне. Неварский буддизм содержит уровень тантры, который доступен для (заменяющей индуистских брахманов) варны ваджрачарьев (gubhaju) и кшатриев, но недоступен для вайшьев и низших каст, за одним исключением. Одной из групп неварских вайшьев являются шакьи (ювелиры и скульпторы), считающиеся в свою очередь потомками народа шакья, к которому принадлежал Будда Шакьямуни. Шакьи также имеют доступ к тантрической практике, но не имеют права передавать посвящения.

В противостоянии ассимиляционным влияниям преобладающего в Непале индуизма неварские буддисты обращаются к тхеравадинским учителям из Шри-Ланки (в результате в XX в. в Непале появилось несколько шри-ланкийских храмов) и соседям-тибетцам. В последнем помогает историческая связь: вплоть до установления китайского контроля в Тибете значительное число неварских мастеров работало в Тибете в качестве ювелиров и скульпторов, тогда как тибетские паломники и торговцы подолгу жили в Непале, приспосабливаясь к изменению климата и давления.

Праздники и ритуалы

Неварские праздники весьма разнообразны.

В Непале, как и в Индии, в индуистских семьях был очень распространен обряд самосожжения вдов на погребальном костре мужа — сати. Женщины племени неваров, правда, избежали этой участи. Всех девочек в возрасте 10 лет у них символически выдавали замуж за дерево бел, которое считалось одним из воплощений бога Вишну. Празднества мало чем отличались от пышных «настоящих» свадебных церемоний. А у девушки оставался плод дерева как доказательство этого брака. Если впоследствии муж её умирал, то на костер она не шла, ведь ещё один супруг у неё всё-таки оставался — бессмертный бог Вишну.

Литература

Цыбиков Г. Ц. Буддист-паломник у святынь Тибета . Петроград. 1919. \В кн. среди прочего содержится информация о взаимовлиянии неваров и тибетцев.\

Ссылки на русском языке

• [www.duhstranstviy.com/Gaborio_Nevary/ "Невары" - глава из монографии Марка Габорио "Непал и его жители"]

Ссылки на английском языке

• [www.mope.gov.np/population/chapter5.php Nepal Population Report 2002]
• [www.jwajalapa.com A Window to Newar Culture]
• [www.newah.org/intro.htm Newah Organization of America]
• [kaladarshan.arts.ohio-state.edu/nepal/nepal.html Art of Newar Buddhism]
• [www.newah.org/newah.htm Journal of Newar Studies]
• [www.newapost.com.np/vijana.htm Newa Bigyan Journal of Newar Studies]
• [www.newapost.com.np Newa Post First Nepal Bhasha Web Magazine]
• [www.nepaldemocracy.org/ethnicity/nationalities_of_nepal.htm Rastriya Janajati Bikas Samiti]
• [www.welcomenepal.com/emuseum.asp Nepal Ethnographic Museum]
• Bista, Dor Bahadur. (2004). People of Nepal. Kathmandu: Ratna Pustak Bhandar.
• Levy, Robert I. (1990). Mesocosm: Hinduism and the Organization of a Traditional Newar City in Nepal. Berkeley: University of California Press.

Отрывок, характеризующий Неварцы

Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.