Неверная жена
| Неверная жена | |
| La Femme infidèle | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Cinegai S.p.A., |
| Длительность |
98 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Неверная жена» (фр. La Femme infidèle) — кинофильм режиссёра Клода Шаброля, вышедший в 1969 году.
Содержание
Сюжет
Элен (Стефан Одран) и Шарль Девалле (Мишель Буке) живут с сыном тихой и счастливой жизнью в богатом доме в Версале недалеко от Парижа.
Однажды, проводив гостившую у них мать, Шарль входит в дом и замечает, что Элен с кем-то говорит по телефону, затем, увидев его, как-то нервно меняет тему разговора и бросает трубку. На следующий день Шарль едет на работу в Париж, и Элен тоже решает поехать в город. В последние дни она стала часто ездить в Париж за покупками, на косметические процедуры, к парикмахеру или в кино, но очень не охотно рассказывает, чем конкретно занималась в городе. У Шарля закрадывается подозрение, что, возможно, она встречается с любовником.
Шарль является партнером в успешной юридической фирме. Он тайно нанимает сотрудничающего с его компанией частного детектива, поручая ему в течение четырёх дней тайно проследить за Элен и выяснить имя и адрес её возможного любовника. Через четыре дня частный детектив докладывает, что Элен несколько раз в неделю посещает квартиру некоего Виктора Пегала (Морис Роне), проводя у него приблизительно по два часа. Виктор достаточно обеспечен, в настоящее время занимается писательским трудом. Детектив передает Шарлю фотографию и домашний адрес Виктора. Затем показывают Элен в постели Виктора, он подает ей кофе с булочками и рассказывает о себе, что он разведен, имеет двоих детей, за которых платит бывшей жене алименты, но видит их довольно редко.
В день, когда Элен не поехала в Париж и осталась дома, Шарль приезжает к Виктору. Он представляется мужем Элен, но просит Виктора не волноваться по этому поводу, так как в их семье практикуются открытые отношения, где каждый из супругов имеет право на самостоятельную личную жизнь. По просьбе Шарля Виктор рассказывает о своих отношениях с Элен. Он говорит, что познакомился с ней случайно, примерно две недели назад в кинотеатре. Шарль держится вежливо и внимательно слушает Виктора, затем просит Виктора показать его квартиру. Шарль видит у Виктора огромную сувенирную зажигалку, которую он подарил жене на третью годовщину их свадьбы. После того, как Виктор показывает ему кровать, на Шарля находит помутнение. Ему как будто становится плохо, затем он неожиданно хватает небольшой каменный бюст и наносит Виктору сильнейший удар по голове, после которого тот падает и мгновенно умирает.
Ещё некоторое время Шарль приходит в себя, затем аккуратно стирает все свои следы, заматывает тело в простыни, перевязывает веревкой. Он подгоняет автомобиль к заднему крыльцу и прямо среди бела дня в пустынном спальном районе вытаскивает тело из дома и укладывает его в багажник своего автомобиля. По дороге сзади в Мерседес Шарля случайно врезается грузовик. Шарль торопится уладить все формальности, но очень быстро вокруг столкнувшихся автомобилей собирается толпа зевак и появляется полиция. Полицейский пытается открыть крышку багажника, но её заклинило от удара. В итоге Шарлю удается быстро подписать необходимые бумаги. Он выезжает в лес и топит тело в болоте, наблюдая, как оно медленно погружается под воду.
Шарль возвращается домой. В течение последующих двух дней Элен теряет покой и неважно себя чувствует. Пока Шарль находится на работе, к ней приходят два детектива, заявляя, что они ведут расследование исчезновения Виктора Пегала. Он не пришёл на встречу с бывшей женой и не отвечает на её звонки, в связи с чем она и подала в розыск. Имя и адрес Элен детективы обнаружили в записной книжке Виктора. Заметно волнуясь, она говорит, что едва знала Виктора и даже точно не помнит, когда последний раз с ним встречалась. Вечером она рассказывает Шарлю о визите детективов и о содержании их разговора, вновь утверждая, что едва знала Виктора Пегала. Детективы возвращаются снова, на этот раз допрашивая и Элен, и Шарля. Элен настаивает на том, что не может даже точно вспомнить, где и когда последний раз видела Виктора, Шарль же утверждает, что вообще никогда не слышал о таком человеке.
Перебирая вещи мужа, Элен случайно находит в нагрудном кармане пиджака Шарля фотографию Виктора и его адрес. Теперь она знает, что Шарль знает о её отношениях с Виктором и даже, возможно, убил его. Элен выходит во двор и сжигает фотографию. При встрече с Шарлем Элен ведёт совершенно спокойно, как будто ничего не произошло.
В заключительной сцене семья мирно проводит время в саду своего дома. На дальнем плане по дорожке к ним приближаются два детектива. Шарль говорит Элен, что «безумно любит её» и идет навстречу полицейским. Шарль встречает их, затем показывают Элен с сыном, после чего изображение мутнеет. По реакции Шарля можно было предположить, что он ожидал того, что полиция придет за ним.
В ролях
- Стефан Одран — Элен Девалле
- Мишель Буке — Шарль Девалле
- Мишель Дюшоссуа — офицер полиции Дюваль
- Морис Роне — Виктор Пегала
- Луиза Шевалье — горничная
- Серж Бенто — Биньон
- Анри Марто — Поль
- Стефан Ди Наполи — Мишель Девалле
- Донателла Турри — Брижитта
Признание
В 1970 году картина «Неверная жена» победила в номинации лучший иностранный фильм Национального совета кинокритиков США[1]
Ремейк
В 2002 году режиссёр Эдриан Лайн снял ремейк этого фильма под названием «Неверная», в котором в главных ролях сыграли Дайан Лейн и Ричард Гир[2].
Напишите отзыв о статье "Неверная жена"
Примечания
Ссылки
- «Неверная жена» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v98211 «Неверная жена»] (англ.) на сайте allmovie
Отрывок, характеризующий Неверная жена
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
