Неверов, Константин Павлович

Константин Павлович Неверов
Дата рождения	14 декабря 1894(1894-12-14)
Место рождения	Чебоксары, Казанская губерния, Российская империя
Дата смерти	4 августа 1977(1977-08-04) (82 года)
Место смерти	Челябинск
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	сухопутные войска
Годы службы	1915—1918 1918—1953
Звание	поручик
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Советско-финская война, Великая Отечественная война
Награды и премии

Константи́н Па́влович Неве́ров (14 декабря 1894 — 8 августа 1977) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1949).

Биография

Родился 14 декабря 1894 года в городе Чебоксары. Русский.

После окончания высшего начального училища в Чебоксарах работал аптекарским учеником, переплётчиком книг. С 1915 года — в армии, окончил 3-ю Киевскую школу прапорщиков (1916).

Во время Первой мировой войны — полуротный командир и начальник команды траншейных орудий на Юго-Западном фронте, командир роты, батальона в 3-м гренадерском полку Западного фронта, поручик.

В Красной Армии — с октября 1918 года.

В Гражданскую войну с октября 1918 года был помощником командира по строевой части 3-го запасного батальона 5-й стрелковой дивизии, с апреля 1919 года — начальник миномётной команды 2-го Приволжского запасного полка. С октября того же года проходил службу в учебном полку Запасной армии Республики — командир роты, помощник командира и командир учебного 2-го батальона, и. д. командира учебного полка.

С мая 1921 года проходил службу в Приволжском военном округе (ПриВО), был помощником начальника 89-х пехотных курсов округа в городах Симбирск и Козлов, с ноября 1921 года — помощником командира по строевой части 2-го Симбирского стрелкового полка, затем командиром батальона этого полка.

С февраля 1923 года — командир батальона 3-го стрелкового Пензенского полка того же округа. В ноябре 1923 года он был направлен на учёбу на повторные курсы комсостава ПриВО, по окончании которых в апреле 1924 года назначен помощником командира по хозяйственной части 1-го стрелкового полка. С мая 1929 года в составе этого же округа был помощником командира по строевой части и командиром 100-го стрелкового полка 34-й стрелковой дивизии.

С августа 1931 года — начальник штаба Златоустовского стрелкового полка, с мая 1933 года — начальник военно-хозяйственного снабжения 61-й, затем 86-й стрелковых дивизий ПриВО.

С сентября 1939 года — начальник снабжения 34-го стрелкового корпуса СКВО, затем и. д. заместителя начальника штаба, он же начальник оперативного отдела штаба этого корпуса. В этой должности участвовал в Советско-финской войне 1939—1940 годов.

С началом Великой Отечественной войны — в той же должности. Корпус в составе 19-й армии находился в резерве Ставки ВГК, затем с июля вёл тяжёлые оборонительные бои на витебском направлении. В июле — сентябре его части участвовали в Смоленском сражении, в октябре — вели тяжёлые бои в окружении в ходе Вяземской оборонительной операции.

В декабре 1941 года был назначен начальником штаба 2-й гвардейской стрелковой дивизии 40-й армии Юго-Западного фронта. За активное участие в подготовке плана разгрома противника в районе населённого пункта Выползово (Солнцевский район Курской области) он был награждён орденом Красного Знамени. С февраля 1942 года — командир 2-й гвардейской стрелковой дивизии этой же армии, которая вела наступательные бои на курском и белгородском направлениях. В последующем дивизия в составе 56-й армии Южного фронта участвовала в Донбасской оборонительной операции, после чего была передана 37-й армии Северо-Кавказского фронта.

В августе 1942 года Неверов за неисполнение приказа в боевой обстановке был осуждён военным трибуналом армии к высшей мере наказания — расстрелу. Военный трибунал Закавказского фронта 1 сентября 1942 года заменил наказание 10 годами ИТЛ с отсрочкой исполнения приговора до окончания боевых действий и отправкой на фронт. После этого он был назначен начальником штаба стрелковой бригады 9-й армии Закавказского фронта. В октябре 1942 года лично руководил боевыми действиями бригады, проявил при этом мужество, что обеспечило освобождение города Малгобек. В этой связи военный трибунал 9-й армии возбудил ходатайство перед Военным советом фронта о снятии с него судимости. Дело его было прекращено.

С апреля 1943 года — командир 10-го стрелкового корпуса, который входил в состав 18-й и 56-й армий Северо-Кавказского фронта, затем 51-й армии Южного, 4-го Украинского, 1-го и 2-го Прибалтийских и Ленинградского фронтов и участвовал в Краснодарской, Донбасской, Мелитопольской, Крымской, Белорусской, Прибалтийской наступательных операциях, в освобождении городов Джанкой, Севастополь, Елгава, Паланга и других.

11 ноября 1943 года командующим 51-й армии генералом Я. Г. Крейзером был представлен к званию Герой Советского Союза, однако был награждён орденом Кутузова II степени.

После войны продолжал командовать этим корпусом.

С июня 1948 года был помощником командующего войсками Уральского военного округа по военно-учебным заведениям.

С ноября 1953 года — в запасе.

Награды

• орден Ленина (21.02.1945)
• три ордена Красного Знамени (27.03.1942, 03.11.1944, 1949)
• орден Суворова I степени (16.05.1944)
• орден Кутузова II степени (19.03.1944)
• орден Богдана Хмельницкого II степени (29.06.1945)
• орден Отечественной войны I степени (17.09.1943)
• Медали СССР

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен К. Н. Неверов

• За овладение городом Армянск и важнейшим железнодорожным узлом Крыма — Джанкоем. 23 апреля 1945 года. № 339
• За овладение крепостью и важнейшей военно-морской базой на Черном море городом Севастополь. 11 апреля 1944 года № 104
• За овладение городом Елгава (Митава) — основным узлом коммуникаций, связывающим Прибалтику с Восточной Пруссией. 10 мая 1944 года № 111
• За овладение важными опорными пунктами обороны немцев Телыпай, Плунгяны, Мажейкяй, Тришкяй, Тиркшляй, Седа, Ворни, Кельмы, а так же 2000-ми населёнными пунктами, в числе которых Папиле, Пиевенай, Неваренай, Неримдайчай, Раудена, Куршенай, Куртовяны, Шавкяны, Витсодзи, Лукники, Янополь, Жораны, Медынгяны, Тверы, Повандени, Юзефов, Ужвенты, Колтыняны, Крожи, Савдыники, Иозефово, Стульги, Баргайли, Немокшты, Ретово, Илакяй, Дервяны, Ковнатово, Жемале, Вешвяны, Леплавки, Эйгирджяй, Элки, Эржвилки, Воджгиры. 8 октября 1944 года № 193

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [enc.cap.ru/?t=prsn&lnk=3563 ЧУВАШСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ]

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 390-391. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Неверов, Константин Павлович

Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.