Неглинная

Эта статья — о реке. Об улице см. Неглинная улица.

Запрос «Самотёка» перенаправляется сюда; об одноимённом притоке Чермянки см. Алтуфьевская речка.

Неглинная
Старое устье Неглинной (у Боровицких ворот)
Характеристика
Длина	7,5 км
[tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Неглинная Водоток]
Исток
— Местоположение	район Складочного тупика
Устье	Москва
— Местоположение	Кремлёвская набережная (старое), Москворецкая набережная (новое)
— Координаты	55°44′58″ с. ш. 37°37′35″ в. д.55.7496972° с. ш. 37.6264056° в. д. / 55.7496972; 37.6264056 (Неглинная, устье)
Расположение
Водная система	Москва → Ока → Волга → Каспийское море
Страна	Россия Россия
Регион	Москва
устье

К:Реки по алфавитуК:Водные объекты по алфавитуК:Реки до 10 км в длинуК:Карточка реки: заполнить: Координаты истока К:Карточка реки: заполнить: Площадь бассейнаНеглиннаяНеглинная

Негли́нная (распространены также названия Негли́нка, Негли́нна, Негли́мна, Самотёка) — река в центре Москвы, левый приток реки Москвы. Длина 7,5 км, почти на всём протяжении заключена в трубу. Река дала названия многим московским улицам, площадям и станциям метро: Неглинная улица, Кузнецкий Мост и станция метро «Кузнецкий Мост», Трубная улица, станция метро «Трубная» и Трубная площадь, Самотёчная улица и Самотёчная площадь и пр. С Неглинной связаны многие наводнения в Москве.

Название

Упоминается в источниках с 1401 г. как Неглимна, в 1627 г. в «Книге Большому Чертежу» — Неглинна, в источнике середины XVII в. — Неглимна, но позже — Неглинная, Неглинка.

Согласно одной версии река получила своё название из-за топей, болот в её русле: «Неглинок — болотце, болотистое место с ключами».

По другой версии название реки произошло от песчаного, «неглинистого» дна (в частности, такую версию высказали Г. П. Смолицкая и М. В. Горбаневский). Например, в бассейне Оки неоднократно наблюдается соседство гидронимов типа Глинской/Неглинной, что даёт дополнительный аргумент для возможной мотивации названия Неглинка как «реки с неглинистым дном и берегами». В то же время, другие исследователи высказывают сомнения по поводу образования названия через отрицание того, чего нет.

Согласно ещё одной версии, название реки «Неглимна» (и местности за рекой «Занеглименье») происходит от северного термина «мегла» («негла», «нёгла»), что означает «лиственница», то есть река, поросшая лиственницей.

В. Н. Топоров (1972) относит гидроним Неглинна/Неглимна к балтийским субстратным, возводя его к основе Ne-glim-in-, предположительно от корня gilm (ср. прусск. Gilmėn, лит. Gelmynas и др. от лит. gilmė «глубина»). Эту этимологию поддержал Е. М. Поспелов как наиболее реалистичную: гидроним Неглимна осмысливается как «неглубокая, мелкая река».

Другое название реки — Самотёка относится к ряду названий рек, вытекавших из прудов с проточной водой: вода из них шла «самотёком». Такое название носила река в среднем течении, от современной Селезневской улицы до Трубной площади. Согласно другим работам, например географа Н. Е. Дика, Самотёкой именуется другая часть реки, от её верховья до слияния с Напрудной.

География

Река Неглинная начинается в районе Марьиной рощи (исток реки находился севернее окончания Новосущёвской улицы в районе соединительной ж/д линии). Сегодня русло реки можно определить по сохранившимся естественным низинам на пересечении 2-го Стрелецкого переулка со Стрелецкой улицей, а также ниже по течению, на пересечении Новосущёвской улицы с Перуновским и Новосущёвским переулками.

До слияния с речкой Напрудной Неглинная течет на юго-восток под современным 2-м Стрелецким переулком, Стрелецкой, Новосущёвской улицами, улицей Достоевского, немного южнее 3-го Самотёчного переулка.

По линии 2-го Стрелецкого переулка река создавала свой первый пруд (Миусский) и принимала свой первый приток — ручей из Бутырского пруда. Пересекая улицу Сущёвский Вал река пополняла свои воды из двух Сущёвских прудов. Рядом находились Вышеславцовы пруды. Далее по течению Неглинная образовывала ещё два пруда — севернее пересечений Новосущёвской улицы с Перуновским и Новосущёвскими переулками.

В районе станции метро «Новослободская» находились глубокие пруды — Антроповы ямы, с которыми Неглинная соединялась довольно протяженным ручьем.

Сегодня из всего множества существовавших на Неглинной прудов сохранился только Селезнёвский пруд — на пересечении 3-го Самотёчного переулка и Селезнёвской улицы. В настоящее время данный пруд не связан с подземным коллектором реки Неглинной.

Протекая немного южнее 3-го Самотёчного переулка, Неглинная образовывала 3 искусственных водоёма, а в месте соединения 3-го Самотёчного переулка и Самотечной улицы река впадала в Верхний Самотёчный (Неглинный, Неглинский) пруд. В этот достаточно большой водоём (который находился в районе Екатеринского сквера) впадала также река Напрудная. Ниже по течению на месте Самотёчного сквера и части Олимпийского проспекта располагался Нижний Самотёчный (Неглинный, Неглинский) пруд, который был отделен от Верхнего плотиной.

Сегодня Неглинная течет под Екатеринским и Самотёчными скверами (рядом с Олимпийским проспектом), под Самотёчной площадью, проходит по широкой долине Цветного бульвара, рядом с Трубной улицей, под Трубной площадью и под Неглинной улицей.

В районе Трубной площади Неглинная образовывала Трубный пруд, который первоначально был достаточно большим (плотина пруда находилась у стен Белого города).

Далее река поворачивает на юго-запад и течёт под ЦУМом, Театральной площадью, Манежной площадью, под Александровским садом, вдоль Кремлёвской стены до впадения в Москву-реку (у Водовзводной башни Кремля).

К 1966 г. создано второе устье: сооружён коллектор (длиной около 1 км, диаметром до 4 м), протянувшийся от Театральной площади под улицами Никольской и Варваркой, который сливает воды Неглинки в Москву-реку (почти на 1 км ниже старого устья) недалеко от бывшей гостиницы «Россия».

Неглинная принимала справа 13 притоков:

• ручей из Бутырского пруда,
• ручей из Антроповых ям,
• реку Белую,
• реку Трубную,
• Успенский вражек,
• ручей из Козьего болота,
• ручей с Каретного ряда,
• ручей с Охотного ряда,
• и ещё пять безымянных ручьев.

Слева у Неглинной 4 притока:

• река Напрудная
• ручей из Даева пруда
• ручей от Сухаревой башни
• ручей со Сретенского холма по линии Театрального проезда.

На Неглинной в разное время были образованы следующие пруды:

• Миусский,
• два пруда в районе Новосущевской улицы,
• три пруда в районе 3-го Самотечного переулка,
• Верхний Самотёчный (Неглинный, Неглинский),
• Нижний Самотёчный (Неглинный, Неглинский),
• Верхний Неглинный (в районе Цветного бульвара)
• Трубный (в районе Трубной площади)
• Лебяжий.

Неглинная в древности

В древности река Неглинная была важным средством сообщения, а также защищала Кремль от нападений с запада и северо-запада. Полноводная река издавна являлась местом рыболовства, а с развитием промыслов — и для хозяйственных целей — на ней возводились плотины и ставились мельницы.

Длина реки составляла 7,5 км, ширина долины достигала 1,5 км, а глубина долины — 25 м.

Неглинная начиналась к западу от Марьиной рощи из большого болота, называвшегося в XVII веке Пашенским (Памшинским).

Далее река протекала мимо великокняжеской слободы Сущёво (Сухощаво, Сущёвское), упоминаемой в грамотах XIV века. Как показывают старинные планы Москвы, в этом месте по пути Неглинной было самое большое сосредоточение воды, которую давали расположенные здесь Сущёвские и Вышеславцевы пруды, наполнявшиеся подземными ключами и безымянными ручьями.

В районе Самотёчного бульвара в неё впадала речка Напру́дная. Начиналась она среди заболоченной местности в районе теперешней Трифоновской улицы и Рижского вокзала. Там, на холме, окружённом болотами и прудами, находилось великокняжеское село Напрудное, упоминаемое в завещании Ивана Калиты. Близ нынешних Самотёчных переулков Неглинная и Напрудная попадали в зону сообщающихся прудов, сливались и, теряя свои названия, становились медленно текущим водоёмом — Самотёкой.

Неглинная в XV—XVII веке

Воды Самотеки, пройдя через каменную трубу, попадали в Земляной город, где текли уже свободно разливаясь.

Далее река проходила через особый проём в стене Белого города, перекрытый решёткой и носивший название «Труба» (совр. Трубная площадь), и текла далее по территории Москвы, причём через неё были переброшены мосты: Кузнецкий мост, Петровский мост (остатки были обнаружены при реконструкции Малого театра), Воскресенский мост (у Воскресенских (Иверских) ворот Китай-города, остатки сохранились) и Троицкий мост (между Троицкой и Кутафьей башнями Кремля, существует поныне).

В начале XVI века водами Неглинной был заполнен ров вдоль Кремлёвской стены, а на реке было сооружено шесть прудов, часть из них была спущена в середине XVIII века.

В районе современного Цветного бульвара запруда образовала Верхний Неглинный пруд.

В 1508 году весною великий князь велел Алевизу Фрязину делать камнем и кирпичом ров вокруг Кремля, а также чинить пруды вокруг града. В 1516 году на Неглинке для этих прудов заложили третью плотину против Ризположенской стрельницы (Троицких ворот) и каменный мост, а ниже по течению были заложены прежде две плотины.

На «Петровом чертеже» хорошо видны эти три плотины в нижнем течении Неглинной: у первой находилось крупное промышленное производство — Пушечный двор, по второй шёл Воскресенский мост на Красную площадь, и третья стояла у Боровицкой башни (плотина создавала Лебяжий пруд против современного Лебяжьего переулка). Водяные мельницы при плотинах использовались для молотьбы зерна, приведения в движения машин и для монетного двора.

В половодье река заливала долину: от нынешней гостиницы «Москва» до здания Государственной думы, улицу Петровку до Рахмановского переулка, окрестности Цветного бульвара.

Неглинная в XVIII веке

Во время Северной войны, опасаясь наступления шведской армии на Москву, по приказу Петра I для защиты Кремля и Китай-города построили оборонительные сооружения треугольной формы — болверки (от нем. «bollwerk», что означает «оплот», «бастион»). Вдоль реки Неглинной возвели пять болверков: Боровицкий, Неглинный, Троицкий, Никитский и Воскресенский. Неглинную пришлось отвести в новое русло западнее, в связи с чем пришлось спустить Лебяжий пруд у Боровицких ворот и перенести Аптекарский сад, находившийся между Боровицкими и Троицкими воротами.

Однако Карл XII повернул на Украину и был разбит под Полтавой, возведённые укрепления оказались не востребованы и были снесены в 1821—1823 гг.

В 1780-х годах в районе Верхнего Неглинного пруда, по проекту инженера И. К. Герарда, на Неглинной была сооружена набережная из дикого камня с железными решётками, ставшая «приятным гульбищем для всех охотников прохаживаться».

Воды Неглинной, Напрудной и Самотекских прудов с древности были чистыми и славились рыбным промыслом. За чистотой рыбных прудов следила Полицейская канцелярия. Здесь нельзя было полоскать бельё, купать лошадей. В начале XIX века Неглиненские пруды с рыбной ловлей сдавались купцам внаем. Зимой из этих водоемов для набивки ледников брали лед, славившийся своей прозрачностью.

В отличие от сравнительно чистой воды Неглинной в районе Верхнего Неглинного пруда в нижнем течении воды сильно загрязнялись, и запруды на реке получили названия «поганых».

Московские власти неоднократно отмечали неблагоприятное санитарное состояние местности у Неглинки. Кремлёвский обер-комендант в 1743 году писал:

В разсуждении всякаго от мяснаго ряду и харчевен нечистоты и помету происходит не только в летнее время, но и в зимнее, вредная мерзкая вонь, так что проезжающим в Троицкие ворота через мост, а паче мне и прочим живущим в Кремле, не меньше же и близь того пруда на Неглинной обывателем по той нечистоте может наносить вредительную болезнь.

Еще в екатерининские времена она (Неглинка) была заключена в подземную трубу: набили свай в русло речки, перекрыли каменным сводом, положили деревянный пол, устроили стоки уличных вод через спускные колодцы и сделали подземную клоаку под улицами. Кроме «законных» сточных труб, проведенных с улиц для дождевых и хозяйственных вод, большинство богатых домовладельцев провело в Неглинку тайные подземные стоки для спуска нечистот, вместо того чтобы вывозить их в бочках, как это было повсеместно в Москве до устройства канализации. И все эти нечистоты шли в Москву-реку.

— Гиляровский В. А. Москва и москвичи.

В конце XVIII века Неглинная была пущена по каналу. Возглавлял работы Е. И. Бланкеннагель.

Неглинная в XIX веке

В 1817—1819 годах в ходе глобальной реконструкции центра Москвы после войны 1812 года Неглинная была заключена в трубу (кирпичный свод) на протяжении трёх километров. Работы по сооружению подземного ложа для реки Неглинной проводил геодезист, градостроитель, военный инженер Е. Г. Челиев, изобретатель цемента, затвердевающего в воде.

Во время регулярных наводнений Неглинная выходила на поверхность.

«Трубную площадь и Неглинный проезд почти до самого Кузнецкого моста тогда заливало при каждом ливне, и заливало так, что вода водопадом хлестала в двери магазинов и в нижние этажи домов этого района. Происходило это оттого, что никогда не чищенная подземная клоака Неглинки, проведенная от Самотеки под Цветным бульваром, Неглинным проездом, Театральной площадью и под Александровским садом вплоть до Москвы-реки, не вмещала воды, переполнявшей её в дождливую погоду. Это было положительно бедствием, но „отцы города“ не обращали на это никакого внимания».

В 1860-х годах был сооружён новый коллектор длиной около 1 км.

Неглинная в XX веке

В 1970-х гг. был проложен новый коллектор от Трубной площади до улицы Охотный Ряд. В 1997 году для общего оформления Манежной площади была сделана имитация того, что «часть реки была освобождена из трубы»; на самом деле текущая по площади вода не имеет отношения к реке.

Экология

Река Неглинная характеризуется высоким уровнем загрязнения воды. Так в 2002 году: «На устьевом участке реки Неглинка содержание взвешенных веществ и органических веществ по БПК5 осталось на уровне 2001 г. — 56,29 мг/л и 1,9 ПДК соответственно. В 2002 г. отмечается некоторое снижение нефтепродуктов с 15,2 ПДК в 2001 г. до 13,13 ПДК. Также снижается содержание металлов: железа — с 22,6 ПДК до 17,8 ПДК; меди — с 53 ПДК до 32 ПДК; никеля — с 2,4 ПДК до следовых количеств. Не превышают значения ПДК хлориды, сульфаты, сухой остаток, азот нитратов, а из металлов — кобальт, хром и кадмий. В то же время возрастает концентрация азота аммиака с 2,68 ПДК в 2001 г. до 5,7 ПДК в 2002 г., а из металлов марганца — с 14 до 15,8 ПДК, цинка — до 14,96 ПДК, свинца до 3,24 ПДК».

«Большинство притоков Москвы-реки в устьях характеризуются высоким содержанием взвешенных веществ, железа, марганца, свинца, нефтепродуктов, иона аммония, БПК5 и ХПК; также отмечается низкая прозрачность воды. Наиболее неблагоприятная ситуация в 2007 году складывалась для рек центральной части города: ручья Ваганьковский Студенец, рек Пресня, Таракановка, Неглинка».

Таким образом, индекс загрязнения вод УКИЗВ для Неглинной в 2007 году увеличился до 8 (по классификации вода в реке приблизилась к «очень грязной»).

Интересные факты

• 29 апреля 2010 года мэр Москвы Юрий Лужков в интервью журналистам ИТАР-ТАСС сообщил, что в реке Неглинной, протекающей в коллекторе под зданием Большого театра в Москве, живут гигантские 10-сантиметровые белые тараканы. «Они не хотят, чтобы до них человек дотрагивался руками. Я пробовал, но они сразу прыгают в воду. Они пловцы хорошие…». Никаких комментариев от пресс-службы московской мэрии по данному высказыванию Лужкова не поступало. Через 5 месяцев Лужков лишился своего поста.

Галерея

• Neglinka001.jpg

  Неглинная в районе уголка Дурова.

• Neglinka002.jpg

  Популярное место входа.

• Neglinka003.jpg

  Соединение коллекторов.

• Neglinka004.jpg

  Современная часть коллектора.

• Neglinka006.jpg

  Историческая часть, «Тропа Гиляровского».

• Neglinka007.jpg

  Соединение с щитовой частью.

• Neglinka008.jpg

  Путь наверх.

См. также

• Самотёчная улица
• Самотёчная площадь
• Трубная улица
• Трубная площадь
• Неглинная улица
• Кузнецкий мост
• Троицкий мост
• Воскресенский мост

Ссылки

• [rutube.ru/tracks/1752394.html?v=ede6497b3bfa5053b253b0602dfa1752 Документально-видовой познавательный фильм из цикла «Путешествие по Москве», 1982]
• [moscow.gramota.ru/dict.shtml#n Топонимический словарь]
• [in.msk.ru/rus/streets/007.shtml Река, дающая названия]
• [ochevidec.net/?id=1164 Неглинная: описание и фото]
• [www.miit.ru/gazeta/archiv/04_06/s6.html Река Неглинка — улица Новосущевская]
• [mosriver.narod.ru/neg.htm Проект Малые реки Москвы — река Неглинка]
• [sex.nwd.ru/index.php?title=Неглинка Неглинка в диггерской энциклопедии]
• [mosriver.narod.ru/mrm.htm Сайт «Малые реки Москвы» Неглинная]

Отрывок, характеризующий Неглинная

С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.