Недашки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)
Село
Недашки
укр. Недашки
Страна
Украина
Область
Житомирская область
Район
Координаты
Основан
Площадь
3,4 км²
Население
592 человека
Часовой пояс
Телефонный код
+380 4133
Почтовый индекс
11610
Автомобильный код
AM, КМ / 06
К:Населённые пункты, основанные в 1570 году

Недашки — село в Малинском районе Житомирской области, Украина. Основано дворянами Недашковскими (Недашкоўскі / Niedaškowski / Niedaszkowski), которые впоследствии перешли к украинским казакам, стали начальниками казаков и за ними закреплено универсалом их имение.

Население составляет 592 человека. Код КОАТУУ — 1823485801.

Через село протекает река Звиздаль с болотистыми берегами, поросшими лесом, — приток Ужа, впадающего в Припять — приток Днепра.





История

Родовое поселение Недашки

В этой местности издавна жили древляне — славянское племя, обитавшее в украинском Полесье.

С востока их земли ограничивал Ирша, а с севера Ворсовка, за которой жили дреговичи.

Имя «древляне», по объяснению летописца, дано им потому, что они жили в лесах. Описывая нравы древлян, летописец выставляет их народом крайне грубым («живяху скотьски, убиваху друг друга, ядяху все нечисто, и брака у них не бываще, но умыкиваху у воды девица»).

В 6—7 ст. древляне были одним из мощнейших родоплеменных объединений восточных славян. Родовые сёла древлян гнёздами окружали города — грады Искоростень, Вручий, Малин, основывались на входах и выходах земли древлян, на важных военных путях водой и суходолом.

Одним из них было родовое поселение Недаша — воина, которому судилась длинная история.

Со старорусским прозвищем Недаш также связаны названия Недажино (Луг) (деревня в Псковской губернии[1], сегодня — деревня Красноармейск, Порховский район, Псковская область), Неважино[2].

Варианты прозвища в других славянских языках: старорусское Недашь, польск. Niedasz, чеш. Nedaš[3] (полабско-поморский[4][5], личное — Nedaška[6]) — гипокористики от праславянского *Nedamirъ, *Nedabylъ. С данным именем связано ещё новгородское географическое название Недашецы (деревня на реке Рапля Недашецкой волости Тихвинского уезда[7]), находящее полное соответствие с полабско-поморским топонимом Nedasitze в Германии, известном с 1318 года[8]. Далее к этому имени восходят: Недашев (село на реке Щетинка Чаусского уезда Могилёвской губернии), Недошевичи (польск. Niedasewice деревня недалеко от города Новогрудок Минской губернии), Niedaszkowska Sloboda (село недалеко от города Овруч Волынской губернии), Недашковская (слобода близ города Радомысль Киевской губернии[9])[10].

Неподалеку Недашек найдена группа могильников из 40 курганов, размещенных на песчаных холмах. Земляные работы на одном из курганных могильников в недавние времена нашли погребение времен летописных древлян.

Прочно установившийся обряд погребения свидетельствует о существовании определённых религиозных представлений о загробной жизни: отсутствие оружия в могилах свидетельствует о мирном характере племени; находки серпов, черепков и сосудов, железных изделий, остатков тканей и кож указывают на существование у древлян хлебопашества, промыслов гончарного, кузнечного, ткацкого и кожевенного; множество костей домашних животных и шпоры указывают на скотоводство и коневодство; множество изделий из серебра, бронзы, стекла и сердолика, иноземного происхождения, указывают на существование торговли, а отсутствие монет даёт повод заключать, что торговля меновая. Политическим центром древлян в эпоху их самостоятельности являлся город Искоростень; в позднейшую пору центр этот, по-видимому, перешёл в город Вручий (Овруч). По сказанию летописи, в давние времена древляне обижали своих соседей полян.

С образованием Киевской Руси древлянская земля подчинена потомками финно-карельских викингов: князь Олег (Хельг) подчинил их Киеву и наложил на них дань. В 907 году древляне принимали участие в победном походе князя Олега на Византию — в числе племен, подчинённых Олегу и участвовавших в походе его на греков, упоминаются и древляне; но они покорились не без упорной борьбы. По смерти Олега они сделали было попытку освободиться; князь Игорь победил их и наложил ещё большую дань.

В 945 году, в ответ на притеснения Руси, захвативших Киев, и попытку собрать чрезмерную дань, жители столицы древлянского княжества — Коростеня — во главе со своим князем Малом восстали против князя Игоря, перебили его воинов, а самого князя привязали к двум наклоненным деревьям и разорвали на части.

Вождь древлян Мал предпринял попытку посвататься к вдове Игоря, княгине Ольге, но та, движимая чувством мести, обманом убила Мала и его сватовское посольство, заживо закопав в землю. После этого Ольга вместе с малолетним сыном Игоря Святославом пошла войной на древлян, разгромив их. Вдове Игоря, Ольге, летопись приписывает окончательное подчинение древлян.

Святослав Игоревич посадил править в древлянской земле своего сына, Олега. Владимир Святой, раздавая волости своим сыновьям, посадил в древлянской земле Святослава, который был убит Святополком Окаянным. Со времени Ярослава Древлянская земля входит в состав Киевского княжества[11].

В X—XI столетии местное поселение земли вокруг Малина использовало для охоты, рыболовства, пчеловодства, земледелия. Заселение территории происходило путём крестьянской колонизации. В то время эти земли принадлежали Литовскому княжеству.

Существует несколько версий о Недашах — Недашковских.

Первая версия связывает его имя с русской царицей Екатериной II, которая дала эти земли «дворянам Недашам (Недашковским)» за военную службу.

Недашковские — дворянский род, вместе с родом Дидковских во время правления Екатерины II получивший «статус дворян», «подтвержденный польским королём и литовским князем» (благодаря Меньшикову, который и дал им земли).

Есть и более давняя версия (утверждение Николая Степановича Дидковского, 1905 года рождения), по которому «Недаш получил землю за военную службу деревлянским князьям» и, обойдя лесную «пустыню», то есть незаселенную территорию, осел на ней. Обход земли — поселение родовой группы — известен также в Ходоках и Сингаях.

Поселение Недаша, которое получило имя Недашки, основалось возле урочища Закружье на двух ручьях, на междуречье рек Ирши и Уши, в истоке р. Звиздаль.

«Добрая земля эта, кроме северной стороны», — твердил старожил Григорий Антонович Недашковский, 1886 года рождения. Земля Недашковская ещё сто лет тому имела «копчики» — насыпанные курганцы, границы пределов родовой территории. Через Недашки проходил древний «путь Искоростень — Киев», поселение в древности было «сторожевым пунктом» деревлян.

Местность вокруг Недашек поражала заросшими могущественными чернолесами, упоминание о которых и ныне живёт в памяти старожилов села — дубравы, грибняки, осочник, ольшина, лозы, здвижи, криницы-животоки, ручьи. Дубняки тянулись к Ксаверова, к Дубраве.

Дубы-великаны достигали до двух метров в диаметре. Ещё до недавнего времени в Гаецкой Лозе выкапывали затонувшие когда-то древние дубы, «синие» от длинного лежания в торфяниках.

Древние жители Недашек занимались, главным образом, как и теперь, хлебопашеством, в основном рожью. Кроме ржи, недашковцы знали и пшеницу, овес, ячмень, просо. Пахали сначала сохой, представляышей собой развесистый сук, который за один конец тянули, а другим, воткнув в землю, пахали.

Занимались и садоводством и скотоводством. Выгоняли свиней в первобытные леса на все лето. Охотно занимались пчеловодством (бортничеством). Держали пчел в «бортях» (в дуплах дубов), где пчелы самые себе делали улей. Архаический способ добывания меда в дуплах старых деревьев и сейчас известный в Недашках: деревянная «острова» — жердь с сучками для лазанья на деревья, а также ременная «жень» — снасть, плетенная у сталки кожи.

Умели местные жители и хорошо обходиться с деревом, занимаясь плотничеством. Неподалеку Недашек известное урочище Альчужино (скорее «Кольчужино»). Это было, очевидно, место ремесленного поселения древности.

Веровали недашковцы, как и все восточные славяне, во многих богов, но более всего поклонялись богу Перуну, который «заведовал» громами и молниями, ведь Перун-громовержец был покровителем воинов, божеством дубовых первобытный лесов.

Недаш, судя по источникам народной истории, имел многочисленное потомство, что в прежние времена было нормой, наследием предыдущих обычаев-законов. Большое родовое гнездо Недаша росло, угасало, снова возрождалось.

После присоединения древлянских земель в единое русское государство воины — недашковцы принимали участие в многочисленных военных походах киевских князей. В 1240 г., после захвата монголо-татарской ордой Киева, татарские отряды разбрелись по всем землям русского княжества, неся смерть и разруху. Недашковцы смело выступали против агрессоров, однако в неравной битве почти все погибли, а их поселение сожжено. Через несколько десятилетий, благодаря труду местных жителей, Недашки снова восстали из руин.

Недашковская околичная шляхта

С первой половины XVI в. в документах вместо термина «бояре» для определения военного слоя все чаще употребляется польский термин «шляхта». И вдобавок шляхту, которая жила в родовых сёлах (так называемых околицах), называли ещё и околичной шляхтой.

В XI — первой половине XVI ст. большая часть украинских земель присоединена к Великому княжеству Литовскому. Окруженное со всех сторон врагами, Литовское княжество всегда нуждалось в сильном войске. Поэтому, учитывая знаменитые боевые традиции недашковцев с дедов — прадедов, их пригласили на военную службу. Недашковские бояре-шляхта (так называли воинов, которые были на хозяйственных землях, полученных за военную службу) как вассалы киевского князя были заняты пограничной сторожевой службой, защищая государство от татарских наскоков.

Во время общего движения, которое объявлялось из Киева в случае приближения или вторжение татар, каждый боярин должен был в составе соответствующего отряда «конно и оружно» выехать навстречу врагу.

Обязанностью заушской шляхты, к которой принадлежали и недашковцы, также был обычай ставить в походе палатки для киевского князя (со временем воеводы). То есть она представляла собой что-то наподобие его личной гвардии. Кроме того, по личному письму киевского воеводы или самого хозяина — великого князя Литовского, они обязаны нести «службу ордынскую» — сопровождать великокняжеских послов и гонцов через степь в Крым или к кочевым Перекопской и Ногайской ордам. За военную службу князь щедро дарил боярину-шляхте разные привилегии, которые освобождали их от налогов. Признаками достоинства шляхты признавались родовые гербы.

В 1569 году после составления Люблянской унии эта местность отошла в состав Польской республики.

Украинская шляхта — потомки рыцарей, православное и грекокатолическое дворянство западного типа — очень часто братались с поляками, что приводило к полонизации магнатских родов. Русинские дворяне зачастую притеснялись по религиозному признаку, результатом чего стало постепенно оформившееся культурное, а затем и боевое противостояние с католической (польской) знатью. Значительная часть украинской шляхты вступила в ряды Войска Запорожского: часть пошла в реестровое казачество, а другая — на Сечь. В разное время предводителями сечевого казачества были шляхтичи, такую шляхту нередко называли «показаченой», позднее её стали именовать «казацкой старшиной», чтобы отличать от рядового казачества, которое сливалось с начальством. Украинское дворянство не играло значительной роли в народном сознании украинцев, однако же казацкое начальство, которое в большинстве было шляхетского рода, являлось проводной сердцевиной национальной элиты.

Природа украинского Полесья, его ландшафты и климат однотипны от Десны до Западного Буга. Здесь малоплодородные песчаные грунты, потому сравнительно мало сёл, городов и дорог, зато достаточно лесов, рек и болот создали благоприятные условия для выращивания льна, а следовательно и развития ткачества, обработки дерева и железа, возглавляемого из болотной руды, производства поташа и селитры для изготовления пороха и стекла.

Типичная полесская вышивка иллюстрирует архаический геометрический орнамент, ей присуще преобладание красного, богатство узоров на рукавах, манжетах, подоле и минимум — на пазухе женской рубашки, которая прикрывается керсеткою.

Фактурный узор, образованный белым льняным поробком на серой конопляной основе, — главное средство выражения в полесском чиноватом ткачестве.

Гончары изготовляли преимущественно неглазурованную «розовую» и «дымленную» посуду, графически декорированную лощением. Специфические для Полесья «божницы» — полки для икон, украшенные выемчатой резьбой, инкрустированные соломкой, — а также одноимённые полотенца, вышитые с двух или трёх сторон, которыми покрывают иконы на покути.

Полесская деревянная резьба мельче в деталях, чем лесостепная, в ней больше гравированных элементов. Ритм обнаженных брусьев или бревен — основное выразительное средство полесского строительства.

Начиная с XV—XVI ст. на Правобережье появились сотни польских колоний. Много их жителей считались шляхтой, от окружающих «хлопов» различались религией, занятиями и бытом. На Полесье «шляхетские» дома часто строили из граненых брусьев, а не из круглых бревен. В обрамлениях интерьера и одежды «шляхта» меньше использовала домотканые ткани, вышивки. Ей даже не было к лицу петь на свадьбе, для этого принято нанимать певцов.

Важная роль в местном художественном промысле и промышленности (в частности фарфоро-фаянсовой) принадлежала также еврейским мастерам.

На территориях центральной части Украинского Полесья есть сёла, жители которых до сих пор называют себя «шляхтой». Эта шляхта расселена в пределах давней Овруччини (последняя включает районы Житомирской области — Овручский, Коростеньский, Народицкий, Малинский, Лугинский, Олевский). Существование шляхетской (когда-то военно-дружинной) прослойки в крае удостоверяет наличие в прошлом тридельной структуры в славянском обществе традиционной эпохи — земледельцев (смердов), воинов (бояр), администрации (князей).

Первые шляхетские села в центральной части Украинского Полесья возникают в древнерусский период. Уже тогда здесь существует село Недашки (в бассейне Ужа).

Сельское брачное право всегда основывалось на системе обычаевых взглядов и норм. Последние воссоздавали чрезвычайно архаическую мировоззренческую систему, сформированную ещё в пору господства родового сообщества. С точки зрения последней, выбор брачной пары не делался вопреки интересам рода. Отпуская детей на вечерки, родители учитывали не только на достижение ими определённого возраста, но и на то, в какой круг попадал их ребёнок, следили, чтобы сын или дочь даже в общении придерживались норм социального и имущественного равенства: «Мещанин не берет мужички или мужик мещанки, а бедный и неродовитый в селе не может брать богатую».

И до сих пор структура местного свадебного ритуала в селе Недашки сохранила свою полноту и развитость. Она имеет и трёхдольную композицию, которая отвечает общеукраинской брачной традиции.

Предбрачная часть в регионе реализуется через последовательность этапов, которые предусматривают предварительное расспрашивание, сватанье и празднование согласия. Итак, к свадьбе род мальчика трижды посещал дом девушки, а её родителей обязательно приглашали для знакомства с его хозяйством.

Эти этапы в древности отделены одно от одного во времени. Первый из них имеет название спросы, попытки, которые были обязательной частью добрачных переговоров, проявлением народного этикета: Как отдавали без спроса, говорили «отдать у притули». Спрашиваться чаще всего ходили женщины (мать, крестная), обязательно в будни. Гостей угощали, но решение родителей и девушки считалось предварительным и неокончательным, а также не имело юридической силы.

Каравай выпекали в домах молодого и молодой. Он всегда был круглым, имел многослойную структуру. Нижний пласт выпекали преимущественно из пресного ржаного теста. Эта часть каравая насывается корж. Нижний пласт всегда формировала (вырабатывала) старшая каравайница. На него чаще всего сыпали ячмень (в с. Недашки). В пластах средней части традиционно запекали целые яйца. Верхний пласт имел однородную систему украшений — центральный крест, шишки по всей поверхности, селезенка по кругу. В центре — большая шишка или пара птиц. Часто количество шишек-украшений отвечало количеству сырых яиц, заложенных в каравай.

Порционное печенье для призыва изготовляли в виде пирожков без начинки или цветов-шишек (в с. Недашки).

Завершающим аккордом свадьбы считалось посещение родителей молодой в следующее по свадьбе воскресенье, которое имели название Пироги. Последние обязательно приносили с собой. Это посещение родителей было первым для молодой после её перехода в состояние замужней женщины. В конце концов, расходились со свадьбы, пройдя двор по рабчунах (дерюгах) на коленах, и на знак прощания за воротами выпивали рюмку (в с. Недашки).

Во времен Богдана Хмельницкого семейный клан польских феодалов (шляхты) Недашковские (Недашкоўскі / Niedaškowski / Niedaszkowski / Недашковский) перешли к украинским казакам и стали начальниками казаков, и за ними закрепили универсалом их имение Недашки на Украине.

Шляхта беспощадно эксплуатировала местное население (Недослав Недашковский). Жители восстали против правителей, влились в крестьянско-казацкое ополчение Богдана Хмельницкого.

Шляхта была открытым сословием воюющих господ, в массе своей — малоземельной «неаристократической» знатью, во время войны превращавшейся в дворянское ополчение. Тем не менее, даже бедные шляхтичи четко дистанцировали себя от «быдла» (bydlo — крупный рогатый скот, мужики). Истинный шляхтич предпочел бы умереть с голода, но не опозорить себя физическим трудом (однако в воспоминаниях французского инженера де Боплана [середина XVII века], шляхтичи служили у него возницами).

Польская шляхта отличалась «гонором» (гордостью или спесью) и демонстративной храбростью. Короля воспринимали как равного себе «пани-браты» и всегда оставляли за собой право на роскошь. Чувство солидарности и равенства шляхтичей выражалось в том, что каждый из заседающих в сейме обладал правом вето. При доминирующем католицизме шляхта была весьма веротерпима, были православные и протестантские шляхтичи. Основными занятиями большинства шляхты в мирное время были охота, полонез и прочие галантные увеселения.

В середине XV ст. за шляхтой законодательно закреплено право полного наследования и распоряжения собственной землей. Это имело особенно большое значение, ведь до этого их землевладения было условными — принадлежали шляхтичу до тех пор, пока он нёс военную службу, и полной гарантии, что эта земля перейдет к его сыновьям, не существовало.

Укрепление политических и имущественных прав шляхты стало главной причиной т. н. «фамильной революции», которая началась с конца XV ст. Происходит создание шляхетских фамилий собственнического типа.

Недаши становятся Недашковскими

Существует мнение, что фамилии на -ский, -зкий являются польскими. Это не совсем так. Этот славянский способ собственнического именования распространился везде, где общество знало полную частную собственность на землю.

В середине XVI ст. Великое княжество Литовское, изможденное войнами с Московским царством и татарами, было близко к упадку. В этих условиях литовские князья вынуждены обратиться за помощью к полякам, заключив с ними в 1569 г. Люблянскую унию.

С переходом украинских земель от Литвы к Польше поставлено под сомнение самое существование украинцев как отдельной этнической общности.

С присоединением к Польше возрастает влияние польского элемента и на Волынь, на территории которой находились Недашки. Польские магнаты захватывают лучшие земли, принуждают украинцев перенимать польские обычаи, язык, католическую религию.

Польская экспансия вызвала активное сопротивление волынской околичной шляхты. В 1570 г. делегация заушской шляхты, в состав которой входили недашковцы Антон Иванович и Лашук Демьянович, отбыла к Варшаве к королю Сигизмунда — Августа и добилась от него грамоты о подтверждении их прав и вольностей. Позднее эта грамота подтверждена преемником Сигизмунда-Августа — польским королём Стефаном Баторией. Однако даже грамоты польских королей мало спасали от своеволия магнатов и католической церкви. В первой половине XVII ст. часть Недашковских земель захвачена окатоличенным украинским магнатом Игнатием-Александром Ельцом, который подарил её монахам иезуитского коллегиума. Этот коллегиум построен в 1634 г. в соседнем с Недашками городке Ксаверовы и рассматривался иезуитами как один из плацдармов наступления католицизма на Волынь. Вместе с жителями окружающих сел недашковцы решительно поднялись на защиту православной веры. Иезуитов здесь прилюдно называли «отступниками» и «собаками».

Когда на Украине началась могущественная освободительная война под предводительством Б. Хмельницкого, подавляющее большинство жителей села взяло в ней активное участие на стороне восставшего народа. Уже в 1648 г. она вместе с ксаверивцами принудила иезуитов убегать в Польшу. Значительная часть земель иезуитского коллегиума и польской шляхты перешла в руки Недашковской окраинной шляхты, в частности, в селах Игнатопиль и Ельцудив.

Недашковцы также забрали земли польского шляхтича И. Свидерского. В 1651 г. он обратился к наместнику городского в Житомирском замке с протестом против того, что Иван, Андрей и Мишка Недашковские захватили его земли возле села Недашки в июле—сентябре 1650 г. и вынесли на свои земли борты и забрали збижжя. После окончания войны иезуиты возвратились в Ксаверив, однако все их попытки возвратить Игнатопиль были неудачными. Как упоминается в одном из документов того времени, недашковцы «поздравляли» иезуитских прокураторов выстрелами.

Активное сопротивление польским шляхтичам и иезуитам не прекращалось и в последующие года.

В 1691 г. иезуиты захватили скот недашковцев, который выпасался в их землях в с. Игнативка. Узнав об этом, жители Недашек догнали иезуитов и не только отобрали свой скот, но и выгнали иезуитов с Игнативки. Пренебрегая решением Люблянского трибунала о возвращении Игнативки овручским иезуитам, недашковцы оставили за собой эти земли. Позднее с. Игнативка влилась как одна из улиц в село Недашки.

Недашковцы также активно участвовали в вооружённом выступлении против польского магната Франчишика Потоцького в феврале 1696 г., когда тот собрал в с. Мошки окраинную шляхту для разбора её привилегий. В ходе вооружённой стычки польский военный отряд разгромлен, а сам Потоцкий с позором убежал.

Большой трагедией для недашковцев стали постоянные опустошительные набеги татар. Ведь с 1240 по 1709 гг. на территорию современной Житомирщины осуществлено свыше 800 набегов татар, из них 40 опустошительных. Вместе со своими соседями жители Недашек мужественно защищались от агрессоров. Когда же силы были неравными, прятались в лесах, в лозах, на болотах. До сегодняшнего дня в селе сохранились пересказы о страшной татарской неволе. «Орда татарская шла, прятались люди в лозах, брали татары людей в неволю, женщин мучили», — пересказывал старожил села Т. И. Недашковский.

Недашки в XVIII веке

В 1795 г. в результате третьего деления Польши вся Правобережная Украина отошла к Российской империи. История Украины вступила в новую фазу.

В XVII веке крестьяне с. Игнатовки, у которых соседи, Недашковские из имения Недашки, отогнали скот, призвали на помощь Козаков Палия, отняли свои волы и нанесли Недашковским сильные побои. После Андрусеевского перемирия 1667 года местность осталась в составе Польши и находилась под её властью до 1793 года.

После второго деления Польши в 1793 году эти земли отошли в состав России. После воссоединения Правобережной Украины с другими украинскими землями в составе России, село вошло в состав Киевской губернии.

Дворяне Недашковські (Недашковские) указаны в списках следующих лет:

1804 — В «Wiadomość Powiatu Wasylkowskiego o Szlachcie Czynszowey, którży przedstawili swoie Dowody, którży przyznani, którży niedokazali szlachectwa, oraz którży niedostawili swoich Dowodów z Obiasnieniem Ich Imion y Przezwisk, Liczby Dusz, w iakiey wsi po Rewizyi są zapisani 1804 Roku sporządzona»[12];

1811 — Веприк. Именная ведомость о безпоместном и безчиновном дворянстве или шляхте сочтенном по Васильковскому повету по новопроизведенной в 1811 году ревизии[13];

1815 — Волиця. Чернецький Євген. Шляхта Васильківського повіту Київської області за сповідальними розписами православних храмів початку XIX ст[14].

1843 — Жидівська Гребля, Юшків Ріг Т. Списки дворян I и II разрядов Таращанского уезда за 1843 год[15].

Согласно итогам деления с. Недашки входило в Киевское воеводство Волынской губернии Овручского уезда. Которой же была численность и занятия его населения во второй половине XVIII — начале XIX ст? По ревизским сказкам (ведомостям) в 1816 г. в Недашках проживало свыше 150 человек мужского и женского пола.

Тогдашние семьи, которые проживали в «домах», были довольно большими, многодетными. Так, в доме, хозяином которого был 90-летний Василий Владимирович Латушиевич — Недашковский, рядом с ним жили его 60-летняя жена Марина Матвеевна, их сыновья — Матвей, 26-летний Савва и 20-летний Николай. Савва имел 20-летнюю жену Марину Иванову и годовалую дочь Варвару. Младший же Николай держал 18-летнюю жену Марфу Иванову, от которой имел двух детей — девочек — 5-летнюю Марину и 3-летнюю Екатерину.

Этот и другие факты свидетельствуют, что в тот период нередки так называемые ранние браки, когда матерью становились в 12—13 лет.

Рядом с семьями Недашковских в селе проживали Латушиевичи и Дидковские. Предком Латушиевичей был Лашук Демьянович (участвовал в поездке представителей заушской шляхты к Сигизмунду-Августу). Семья Дидковских появилась в Недашках вследствие браков с местными жителями в 50-те гг. XVIII века. Дидковские были выходцами из села Дидковичи. Как и недашковцы, они принадлежали к окраинной шляхте, имея соответствующие грамоты от литовских князей и польских королей.

Род Недашковских имеет черты потомков древних литвинцев, а в науке — прибалтов: высоких, светлых, стройных.

Род Дидковских имеет черты южного типа. Лица смуглые, глаза черные. Они, скорее всего, потомки древних земледельцев трипольских пор, старых украинцев, земледельцев плодородных черноземов.

По воспоминаниям жителя села Дмитрия Сильвестровича Недашковского (который родился в 1899 г.), на улице Куцовка жили Недашковские и Дидковские.

Селились родами, гнездами, «грудами», как говорили в давность.

XIX век

После реформы 1861 года отменено крепостное право.

Недашковские сохранили дворянские звания. Биография одного из Недашковских, участника восстания 1863—1864 гг.: Недашковский Григорий Семенович Род. ок. 1840 г. Место рождения: Волынская губ. Дворянин. «3а хранение у себя так называемых „золотых грамот“ возмутительного содержания» выслан на житье под надзор полиции в Архангельскую губ. С 23.06.1866 отбывал наказание в Пинеге. «Поведения неодобрительного, занимался картёжной игрой и мошенничеством». С начала 1870 г. причислен к Архангельскому городскому мещанскому обществу. Получал арестантскую дачу. Женат. Освобожден от надзора полиции в 1871 г.[16]

Дидковские жили в уголку Лазаре. В уголках Плотина, Игнативка в направлении на Ксаверив жили оба рода. Недашковская окраинная шляхта за своим образом жизни и бытом отличалась от жителей окружающих сел: употребляла украинский язык, имела сильные православные религиозные традиции.

Основным занятием жителей села было земледелие. Окраинная шляхта преимущественно сама обрабатывала землю. Обувались недашковцы в лыковые лапти, одежду изготовляли из меха или домотканного сукна. Рядом с земледелием занимались рыболовством, имели численные борти, охотились на лесного зверя, вылавливали бобров.

Занимались также производством дёгтя и смолы. В те времена смолокурни и «поташеви буди» ценились на уровне бобровых гонов и бортей. Из второй половины XVII ст. 12 пудов поташа стоили 1000 крб., при этом чистый доход составлял 500 крб. К тому времени это очень большая сумма денег. Поташ высылали большими транспортами на Запад, где его использовали, главное, для производства пороха.

Прекрасное описание земель, которые принадлежали недашковцям, содержится в земской книге Овруцького уезда 1798 г. В ней указывается, что Недашковским издавна принадлежала вотчинная земля в урочище «остров Кутивка», что лежало над рекой Звиздаль, «с полями пахотными и непахотными, обсемененными и необсемененными, борами, лессами, сенокосами, дубровами, лугами, пастбищами, бортными деревьями и небортными, соснами, крымами, знаками и натесами, с пчелами и без пчел, реками и речками, прудами и прудищами с правом ловли в реках рыбы разного рода, с бобровыми гонами, звериной ловлей, постройкой дегтевых майданов, а также и смоляных со всемы застройками и вообще со всемы к этой части принадлежащими».

Однако рост количества наследников, дробление преемственной земли-службы между наследниками привели к тому, что земля уже не могла их всех прокормить. Поэтому не удивительно, что представители рода-основателя села Недашковских вынуждены перейти на проживание в другие населённые пункты, искать другие занятия. В начале XVIII ст. в документах упоминаются недашковцы, что проживали в Овручи, в с. Мошки и др.

После вхождения Правобережной Украины в состав России перед окраинной шляхтой явился вопрос о подтверждении своего «благородного» происхождения. Суть дела в том, что в 1785 г. русская царица Екатерина II распространила на украинские земли права русского дворянства. Это было логическим следствием лишения Украины автономных прав — сословная низменность её населения приравнена к сословному делению населения России.

Претендентам на дворянство необходимо довести свои права. Как и представители других родов, Недашковская окраинная шляхта начала разыскивать доказательства своего дворянского происхождения, изучая хроники, универсалы, земские книги и другие источники истории Украины. Наконец роды Недашковских и Дидковских, которые проживали в Недашках, на основе исторических документов и свидетельств представителей соседних родов довели дворянскому собранию своё право на принадлежность к дрибнопомистного дворянства.

Важным событием в истории Недашек стало открытие в 1799 г. церкви св. Апостола Иоанна Богослова. Она построена на месте старой церкви, которая сгорела. Следы её существования относятся к XV—XVI вв. Строительство новой церкви стало возможным лишь за счёт добровольных пожертвований всех жителей села. Она представляла собой деревянное сооружение, покрытое железом и выкрашенное голубой краской. При церкви также находилась колокольня.

1888 г. — Недашковская церковь капитально отремонтирована, к ней пристроена новая колокольня.

Для священника роды Недашковских и Дидковских выделили 18 десятин земли под усадьбу и огороды.

Реформа 1861 г. не внесла коренных изменений в систему землевладения в Недашках. Ведь Недашковские дворяне обрабатывали землю сами и лишь в исключительных случаях использовали работу зависимых крестьян. В частности, в период проведения реформы в имении дрибнопомистних помещиков Степана, Давида, Константина и Ивана Недашковских работало 4 крестьян. В имении Григория, Андрея, Николая и Якова Недашковских — трое крестьян. В процессе проведения реформы ликвидирована зависимость крестьян от помещиков. Крестьяне также получили земельные наделы. В частности, крестьяне, которые работали на дворян Недашковских, получили 26 десятин 496 сажень земли, а те, которые работали на Дидковских, — 9 десятин 2397 сажень земли. За получение земли крестьяне каждый год платили денежный оброк в сумме 5 крб. 40 коп. серебром из каждого двора или отрабатывали 34 дня (20 летом и 14 зимой) на помещика. А также крестьянам отпускалось по 36 телег дров на двор из леса, который принадлежал Недашковским. За это крестьяне выполняли повинности на протяжении 8 дней в год или платили деньгами 2 крб. серебром из двора.

Отмена крепостного права привела к важным изменениям в других общественных сферах. Расширяется сеть образовательных учреждений. В 1892 г. открыто одноклассное народное училище в Недашках. Численность населения Недашек быстро возрастает. Если в 80-е года в селе начислялось 187 дворов, в которых проживало 1492 мужчины, то в начале XX ст. количество дворов увеличилось до 364, в них проживало уже 2088 жителей.

В настоящее время в селе работало 3 лавки и действовали 3 ветровые мельницы. Обеспечение правопорядка положено на полицейский пост в составе пристава и 5 полицейских.

Недашки в XX веке

Недашки в 1917—1920 гг.

В 1900 году крестьянская слобода Недашковская насчитывала 14 дворов и 68 жителей, главное занятие которых было - земледелие по трехпольной системе, площадь земель - 421 десятина (стр. 1135 "Списка населенных мест").

В августе 1914 г. наибольшие государства мира решили первую мировую войну. Уже за несколько месяцев её ощутили и в Недашках — в русскую армию мобилизовано больше двухсот жителей села, из которых 132 не возвратились домой. Полным кавалером Георгиевских Крестов за своё мужество стал житель Недашек С. И. Закусило.

Война стала мощным поводом к революционному взрыву. Свержение самодержавия в ходе Февральской революции 1917 г. и развал Русской империи в ходе национально-освободительных революций, положительно воспринятые широкими массами крестьянства, которые связывали с революцией ожидания на решение земельного вопроса и прекращение войны. Буквально через месяц после прихода к власти на Украине Центрального Совета по селам, в том числе и в Недашках, началось массовое создание ячеек «Крестьянского союза», какая стала, по сути дела, выразителем и защитником интересов крестьян. Однако нерешительная политика руководства Центрального Совета в решении насущных потребностей крестьянства вызвала разочарование её деятельностью.

Из осени 1917 г., особенно после победы Октябрьского вооружённого восстания, большинство украинских крестьян свои надежды на коренные изменения связывают с большевиками. В начале 1918 г., вскоре после вступления большевистских войск в Киев, в Недашках установлена советская власть.

В 1918—1920 гг. Украина стала ареной отчаянной гражданской войны, когда в жестоком противоборстве сцепились многочисленные претенденты на власть, оружием решая, кто и какой формой правления заступит старое устройство. Для недашковцев это годы тяжёлых потерь односельчан, которых судьба нередко разводила по разные стороны баррикад. Село также страдало от постоянных реквизиций хлеба и скота воюющими сторонами. В конце концов, весной 1920 г., после разгрома Красной Армией белополяков, в Недашках восстановлена советская власть.

Однако осенью 1920 г. военные действия снова докатились к Недашок. В ноябре 1921 г. близ села пролёг путь вооружённых отрядов генерала Ю. Тютюнника, которые перешли польско-советскую границу с надеждой восстановить власть Украинской Народной Республики.

Тем не менее, не получив поддержки со стороны местных жителей, отряды Ю. Тютюнника окружены войсками Красной Армии неподалеку с. Миньки и в жестоком бою разбиты. Об этих событиях и сейчас помнят старожилы села. Рассказывают, что в Недашках стоял штаб конной бригады Г. И. Котовского, что сыграла главную роль в разгроме Тютюнника.

Недашки в период НЭПа

С 1921 г. с. Недашки входило в состав Ново — Воробьёвской волости Овруцького уезда, а с 1923 г. — к Базарского района Коростенской округи Волынской губернии. К Недашковской сельсовета также входило село Малинка (теперь нежилое село Народичского района). В 1926 г. в селе в 457 дворах проживало 2283 мужчины.

В начале 20-х годов в селе создана партийная ячейка. В 1927 г. Недашковская организация КП/бы/В насчитывала 5 членов. 14 Партийная организация в своей деятельности опиралась на комсомольскую ячейку и комитет неимущих крестьян (КНС). В 1921 г. членами комитета неимущих крестьян были М. П. Дидковский, В. И. Недашковский, С. Д. Недашковский, И. Романенко. Возглавлял КНС Г. Ф. Недашковский, а потом В. И. Дидковский — участник гражданской войны. Василий Иосифович пользовался большим авторитетом среди односельчан. На протяжении 5 лет (1925—1930) его избирали членом Базарского райисполкома.

Новая экономическая политика, внедренная в стране в 1921 г., стимулировала развитие сельскохозяйственного производства. Вместо реквизиций у крестьян зерна правительство обложило их воздержанным налогом. Открылись широкие возможности для развития разных форм сельскохозяйственной кооперации. Так, в Недашках действовали потребительское, молочарское, кредитное меньше общества. В 1926 г. молочарское общество охватывало больше половины жителей.

С целью общего возделывания земли часть крестьянских хозяйств объединилась в артель им. 1 Мая, которая создана в селе в 1928 г. Возглавлял артель Михаил Павлович Дидковский. В 1929 г. на землях артели выращивалось С га ржи, 7 га озимой пшеницы, 40 га овса, 20 га клевера и 10 га картофеля.

Для укрепления материальной базы коллективного хозяйства в 1928 году в Недашках создано машинно-тракторное общество.

20-е годы были периодом невиданного расцвета украинской культуры и образования. В селе большинство детей посещало 4-классную трудовую школу. В 1929 г. гостеприимно отворила дверь новая 7-летняя школа. Первым директором школы стал Лосинский Владимир Иосифович. Проводилась работа по борьбе с неграмотностью, центром которой стали пункт ликбеза и дом-читальня. По инициативе комсомольцев при сельском клубе созданы музыкальный и драматический кружки и духовой оркестр. Под руководством Ивана Дидковского школьники овладели основами музыкальной грамоты. Ни один праздник, торжественный вечер в селе не проходил без участия духовиков.

Недашки в 30-е годы

Значительному положительному сдвигу в социально-экономическом развитии села причинён непоправимый вред в начале 30-х годов, когда И. Сталин и его окружение взяли курс на ускоренные методы коллективизации. Заброшена сельскохозяйственная кооперация, которая так хорошо зарекомендовала себя в 20-е годы. Ведь считалось, что колхозники не могут быть участниками специализированных кооперативов. Вместе с тем ускоренными темпами шёл процесс образования колхозов на основе отчуждения основных средств производства у его членов.

В 1929 г. в самих Недашках уже действовало два колхоза — «1 Мая» и «Большевик». Ещё два коллективных хозяйства созданы из хуторских дворов — «Красное поле» (ныне с. Вишнянка) и «Красный плугарь» (ныне с. Червоный Плугарь).

Первыми организаторами колхозов были Надежда Иосифовна Недашковская, Михаил Павлович Дидковский, Иван Степанович Недашковский, Семен Дмитриевич Недашковский, Иван Федорович Дидковский, Василий Иосифович Дидковский, Иван Максимович Закусило. Большую помощь в организации колхозов предоставлял директор 7-летней школы коммунист В. Й. Лосинский. С 1935 года Лосинский В. Й. возглавил Базарскую среднюю школу, затем был завроно. В войну ст. политрук 40 армии, погиб в январе 1943 года и похоронен в Воронежской области.

Следствием сталинской коллективизации в украинском селе стал страшный голодомор 1932—1933 гг. Не обошла эта беда и недашковцев. Когда в большинстве жителей села исчерпались последние запасы, они начали употреблять в пищу всё, что находили. Это привело к проявлениям голодовой дистрофии, тяжёлых желудочных заболеваний. Много семей ощутили на себе костлявую руку смерти. По нашим подсчётами, осуществленным на основе данных «Книги регистрации актов о смерти», в 1932 г. в Недашках умерло 50 человек, а в 1933 г. — уже 143 чел., причём причина смерти 68 чел. не определёна, в 1934 г. — 115 чел., из них по неизвестным причинам (то есть в основном от голода) — 43 чел.

Лишь в середине 30-х годов колхозы понемногу встали на ноги. Этому оказывала содействие, в частности, отмена продразверстки и укрепление их материально-технической базы. В Недашках в 1934 г. машинно-тракторное общество преобразовано в машинно-тракторную станцию (МТС). В 1936 г. колхозам вручены акты на пожизненное пользование землей.

Ускоренная коллективизация сопровождалась уничтожением «классово-вражеских» элементов на селе, к которым отнесена относительно зажиточная часть крестьянства.

Уже осенью 1929 г. в Недашках арестована группа зажиточных крестьян, среди них и Недашковский Василий Васильевич. Продолжительное время он сидел в тюрьмах в Базаре, Малине, Житомире без суда и обвинения. Лишь в начале 1932 г. постановлением «тройки» при Коллегии ДПУ УССР Недашковский В. В. выслан на рудники в г. Свободний на 3 года. В 1934 г. Василию Васильевичу разрешено возвратиться домой, однако в связи с убийством Кирова это решение отменили и без суда направили Недашковского В. В. в Карелию без права выезда, а потом перевели на строительство Биломор-Балтийского канала. Лишь в 1938 г. Недашковскому В. В. после длинных мыканий разрешено приехать с семьей к отцу.

В начале 1930 г. арестовали Дидковского Николая Степановича. Постановлением начальника оперативной группы Базарского района с обвинением в «проведении антисоветской агитации среди населения с целью срыва мероприятий, которые проводила Советская власть на селе», Николай Степанович выслан в Иркутскую область. Здесь работал строителем на железной дороге, в 1941—1945 гг. воевал против фашистов.

13 марта 1930 г. на внеочередном заседании президиума Базарского райисполкома рассматривался вопрос о раскулачивании и выселении кулаков из района. По Недашковскому сельсовету «решено»: раскулачить и выселить за границы района Недашковского Ивана Иосифовича, Дидковского Луку Ивановича, Дидковского Иосифа Даниловича, Недашковского Павла Васильевича, Недашковского Ивана Михайловича, Недашковского Михаила Дмитриевича, Шваба Никиту Петровича, Недашковского Александра Михайловича, Недашковского Петра Ивановича, Дидковского Виктора Федоровича, Недашковского Павла Ивановича, Недашковского Василия Ивановича, Пинского Суру, Дидковского Ивана Степановича, Дидковского Павла Самойловича, Дидковского Гаврилу Зиньковича, Недашковского Григория Васильевича, Недашковского Василия Васильевича, Недашкивского Павла Лукича, Недашковского Павла Михайловича; раскулачить и выселить за границы УССР — Карпенка Степана Матвеевича; раскулачить и расселить в пределах района — Недашковского Антона Дмитриевича; раскулачить и оставить на месте — Недашковского Илью Талимоновича, Недашковского Степана Севериновича.

Вторая волна «ликвидации кулачества как класса» началась с весны и продолжилась до конца 1931 года. Её жертвами стали ещё десятки недашковцев.

Репрессивная линия против крестьянства связана с наступлением против отдельных группировок в городе и на селе (так называемые монархические элементы, украинские буржуазные националисты). Одним из первых инспирированных процессов сталинской поры был процесс против «Союза освобождения Украины», который состоялся в 1930 г. Аресты, связанные с этим процессом, докатились и до Недашек. Как «активные» члены «СВУ» арестованы и осуждены колхозники Возненко Иван Григорьевич, Недашковский Павел Васильевич, Недашковский Степан Иванович, Недашковский Михаил Николаевич, Дидковский Степан Андреевич, Баранович Степан Григорьевич, Дидковский Павел Семенович. «Возглавлял» группу местный учитель Дидковский И. Г.

С середины 30-х годов сталинский террор приобрел широкие масштабы. Его жертвами стали и жители Недашек — члены партии и беспартийные, руководители колхозов и простые колхозники, учителя и врачи.

В августе 1937 г. арестован сапожник Дидковский Петр Данилович, который через два месяца по постановлению «тройки» УНКВД расстрелян.

Аресту подвергся также служитель культа Дидковский Максим Васильевич, который осуждён до 10 лет исправительно-трудовых лагерей.

В октябре 1937 г. базарскими НКВДистами «разоблачена» антисоветская группа, в которую входили колхозники Недашковский Михаил Дмитриевич, Недашковский Федор Маркович и учётчик колхоза Дидковский Григорий Илькович. Все они осуждены к высшей степени наказания — смертной казни. В этом же месяце арестовали слесаря МТС Дидковского Анатолия Никитовича. Как свидетельствует выписка из протокола № 9 заседания тройки при Житомирском облуправлении НКВД от 2 ноября 1937 г., он обвинён в том, что проводил среди колхозников «контрреволюционную агитацию, распространял провокационные слухи о войне, группировал вокруг себя колхозные массы, призвал их с оружием в руках выступать против существующего порядка, восхвалял расстрелянных врагов народа, проявлял террористические расположения духа». Понятно, что за такие тяжёлые «преступления» Дидковского А. М. осудили к смертной казни.

В ноябре 1937 г. арестован Дидковский Павел Семенович. Его обвинили в «антисоветской деятельности, за расширение клеветнических мыслей об антидемократичности сталинской конституции». Особым совещанием при Наркомате Внутренних Дел УССР от 2 января 1938 г. Дидковский П. С. осуждён к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Тем не менее, виновным себя Павел Семенович не признал. Больше того, он нашёл в себе силы начать борьбу за отмену несправедливого приговора. Из Каргополь-лагеря направил жалобу на имя прокурора Житомирской области. «Мой арест, — писал Дидковский П. С., — вымысел бывшего начальника Базарского НКВД и ряда свидетелей. Прошу также принять во внимание, что все мои просьбы дать мне возможность опровергнуть лживые обвинения соответствующими документами и свидетельствами свидетелей следователям были отброшены и даже свидетелям мне было запрещено задать хотя бы один вопрос».

После повторного расследования дела, которое велось все тем же Базарским райотделом внутренних дел, приговор оставлен в силе.

В 1940 г. уже жена Дидковского П. С. написала жалобу в Комиссию советского контроля СССР, однако и на этот раз ответ был отрицательным.

И лишь в 1957 г. после очередного обращения к областному прокурорусамого Павла Семеновича, который прошёл все испытания лагерного ада, дело пересмотрено и его признали невиновным. Накануне 1938 г. репрессированы колхозники Дидковский Иван Федорович, член ВКПб, и Дидковский Василий Степанович. Их снова осудили к исключительной степени наказания. А дело Дидковского Кузьмы Федоровича, конюха колхоза, арестованного в 1938 г., в связи с его «особой значимостью» рассматривало даже Особое совещание НКВД СССР. Кузьма Федорович осуждён к второй категории — 10 лет лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях. Когда началась Великая Отечественная война, Дидковский К. Ф. направлен на фронт в штрафной батальон, где героически погиб в боях против фашистов.

В марте 1938 г. Базарским райотделом НКВД «обезврежена» целая «украинская националистическая военно-повстанческая организация», что ставила себе целью «путём вооружённого переворота повалить советскую власть, отделить Украину от СССР и присоединить её к Польше или Германии». В связи с этим делом в селе арестовано 14 человек, подавляющее большинство которых было выходцами из середняцких семей, работали в колхозах или вели единоличное хозяйство. «Возглавляли» антисоветскую организацию Возненко И. Г. и Баранович С. Г., которые возвратились после отбытия наказания по процессу «СВУ». Арестованные подвергнуты жестокому истязанию. Один из осужденных в этом деле, который чудом остался жив, в 50-е года вспоминал: «В камере предварительного заключения я спросил Возненка, почему он на меня наговорил. На что тот ответил: „Если бы тебе дали столько ударов по ногам, ты бы также не выдержал такого издевательства“».

17 апреля 1938 г. дело о «контрреволюционной организации» в с. Недашки рассмотрено на заседании «тройки» при Житомирском управлении НКВД. Приговор «тройки» был очень суровым. Почти всех арестованных осудили к расстрелу. Среди них: Возненко Иван Григорьевич, Баранович Степан Григорьевич, Нестеренко Алексей Герасимович, Закусило Семен Иосифович, Недашковский Михаил Талимонович, Недашковский Василий Гаврилович, Дидковский Иван Иванович, Недашковский Михаил Николаевич, Недашковский Иван Илькович, Недашкивский Иван Федорович, Дидковский Никола Андреевич, Дидковский Петр Андреевич, Дидковский Степан Андреевич.

Жители села всегда помнили о невинно погибших во времена сталинизма односельчанах. В конце апреля 1990 г. по инициативе правления местного колхоза им. Гагарина (руководитель хозяйства М. П. Дидковский) в Недашках сооружён мемориал репрессированным жителям села.

В 30-е года в селе произошли разительные изменения в социально-культурной сфере. Благодаря самоотверженной работе недашковцев построен клуб, медпункт, родильный дом, мастерская бытового обслуживания.

Во второй половине 30-х годов в школе, которая была полной средней, свыше 20 учителей во главе с директором школы П. Г. Еною учили более 500 детей. Высоких успехов в воспитании детей достигли Недашковские педагоги М. М. Бегун, И. Д. Иваненко, М. Д. Кугай, Н. С. Вдовенко, А. Г. Евтушок.

В 1939 году в школе состоялся первый выпуск десятиклассников. Из двадцати учеников десятого класса двое — Ш. Гольдман и А. Дмитренко — выпускные экзамены составили на отлично и получили аттестаты с правом вступления без испытаний в любое высшее учебное заведение страны.

Районная газета «Коллективист» от 24 июня 1939 года посвятила целую страницу первому выпуску Недашковской школы. Выпускник учебного заведения рассказал читателям газеты о своих жизненных планах. «Заканчивая 10 класс,… каждый ставит себе вопрос — куда пойти учить? — писал Я. Гузь. — Одни виднеются быть красными артиллеристами, вторые — учителями, врачами и т. д. Мое стремление — вступить в Бердичевский учительский институт на физико-математический факультет и, закончив его, стать учителем».

В годы Второй мировой войны

Больше 300 жителей Недашек пошли к лавам[неизвестный термин] Красной Армии, сотни мужчин работали на строительстве Коростенского укрепленного района. Гитлеровцы рвались вглубь страны, выматывая врага в упрямых затяжных боях, Красная Армия, сама не испытывая больших потерь, вынуждена была отступать.

В середине июля 1941 г. линия фронта приблизилась к Малинскому району. Когда попытки фашистов с ходу завладеть Киевом потерпели неудачу, немецкое командование решило отрезать 5-ую армию, части которой велели тяжёлые оборонительные бои на Малинщини, от Днепра, окружить и уничтожить её, ликвидировав таким образом угрозу фланга своих войск, которые наступали на столицу Украины. За Недашки, как и за соседние населённые пункты края, завязались кровопролитные бои. «После жестоких боев под Дубна наш полк был перекинут под Малин — важный стратегический пункт Юго-Западного фронта — для поддержания огнём первой авиадесантной бригады и задержки продвижения врага. Сделав ночной марш, мы заняли оборону в районе Дуброва — Недашки, — упоминал участник оборонительных боев на Малинщине В. Соколов. — Ранним августовским утром командор дивизиона капитан Конопльов вызвал меня на командный пункт и мы пошли на рекогносцировку местности…

В скором времени разведчик Арсентьев доложил: „Ориентир 1, отдельное дерево, влево 2-00, вражеские танки!“ Действительно в стереотрубу можно было видеть, как со стороны Стариков Вороб’йв под прикрытием танков продвигались гитлеровцы…

Быстро подготовив данные для стрельбы, я скомандовал: „По танкам! Батарея, быстрый огонь!“

Прозвучали выстрелы, снаряды разрывались возле танков. А когда развеялся дым, мы увидели, что два танка были подбитые, а другие возвратились назад. Атака врага сорвалась. В этот же день на наблюдательный пункт прибыли два корреспонденты из газеты „Красная Армия“, а в скором времени в ней была напечатана целая полоса, посвященная нашей батарее… Взбешенные гитлеровцы бросались все в новые и новые атаки, но каждый раз артиллеристы своим точным огнём при взаимодействии с десантниками отбрасывали вражеские орды от Малина, уничтожая живую силу и технику стервятников».

В двадцатых числах августа опасность прорыва фашистами обороны стала резко возрастать. В этой ситуации советское командование приказало контратаковать противника на рубеже Недашки-Ксаверив — Охотовка. Неожиданный удар советских войск позволил основным частям армии отступить.

Героической обороной, в том числе и в районе Недашек, наши войска сковали действия главной группировки противника, чем сорвали планы овладеть Киевом. Силы были неравные. В конце августа 1941 г. Недашки оккупировали фашисты. Немецкие палачи начали кровавую расправу над мирными жителями. Оккупанты разрушили колхозные здания, МТС, Дом культуры и много жилья колхозников. В селе создана подпольная группа.

13 ноября 1943 г. воины Красной Армии принесли недашковцам освобождение.

В боях за село погибли десятки воинов. И в декабре 1943 г. неподалеку от села можно снова слышать грохот боя. Фашисты перешли в контрнаступление, стремясь снова опрокинуть Красную Армию за Днепр. 274 жителя села вышли за окраину строить оборонительные линии: насыпи, рвы, окопы. В основном это женщины, старики, подростки.

В селе создались также специальные пункты, где население подавало медпомощь раненным воинам. Женщины собирали для бойцов по домам продукты питания, готовили пищу.

А тем временем фронт все дальше перемещался на запад, и в боях за освобождение территории Правобережной Украины приняли активное участие и недашковцы. Одни из них надели военные шинели ещё в 30-е года, другие взяли у руки оружие в 1941 г. и в 1943—1944 гг. Одним судилось пройти через ад войны и уцелеть, другим — упасть на поле боя далеко от родительского дома.


Талимон Дмитриевич Недашковский к войне был одним из организаторов коллективного хозяйства, даже возглавлял колхоз «Красное поле». В 1939 г. пошёл в армию, принимал участие в освободительном походе в Западную Украину. В годы Великой Отечественной войны служил командиром пушечного расчёта. 19 сентября 1943 г., во время освобождения города Дубна, был смертельно ранен в живот.

Очень часто старожилы Недашек упоминают теплым словом своего довоенного главу сельского совета Степана Ильича Недашковского. Когда началась война, он одним из первых пошёл на фронт. Своим мужеством и отвагой завоевал заслуженный авторитет среди однополчан. И не судилось Степану Ильичу дожить к Победе. Вражеский шар оборвал жизнь старшего сержанта Недашковского, когда он повёл в наступление своих товарищей.

Адам Павлович Дидковский в 1940 г., после окончания с похвальным письмом 10 классов Недашковской школы, вступил на обучение в Киевский пединститут. Однако, в связи с трудными материальными условиями в семье, вынужден перейти на заочное отделение. Заодно он работал учителем математики в соседнем селе Дубрава. Когда началась война, Адам Павлович направлен на обучение в 2-е Киевское артиллерийское училище. Как командир взвода принимал участие в оборонительных боях на подступах к Сталинграду. Попал в окружение и взят в плен. После нечеловеческих истязаний погиб в одном из фашистских концлагерей.

Недашки в послевоенные годы

Трудной была первая весна после освобождения. Пришло благодатное время пахать, сеять зерно в согретую землю, а техники, тягловой силы было маловато. Поэтому значительную часть работ люди выполняли вручную. На бороновании широко использовали коров. А когда скот не выдерживал, нередко впрягались сами люди. Надо было думать и заботиться о хлебе, который всему голова. И снова, как раньше, основное бремя падало на женские плечи. А какой радостью было, когда в село, хотя на несколько дней в отпуск, возвращался фронтовик.

Тем не менее, постепенно, благодаря самоотверженной работе недашковцев, село возрождалось. Окрепшая материальная база МТС, которая в конце 1940-х получила 4 трактора на гусеничном ходе, работавшие на керосине, а в 1953—1954 гг. — 4 дизельных трактора Т-75.

В скором времени пришли и первые успехи на районном уровне. И 1950 г. колхоз «Большевик» успешно выполнил план засыпки зерна семени зернобобовых. Колхоз им. 1-го Мая провел собирание зерновых на площади 508 га на 25 дней раньше, чем в предыдущем году. Лен из площади 110 га собран в этом хозяйстве за 15 дней.

На районную доску почёта за успешное завершение осеннего сева озимых занесён колхоз «Красное поле» (глава И. В. Дидковский).

Признанием трудовых достижений жителей Недашек было избрание в 1959 г. их земляка Недашковского Григория Иосифовича депутатом Житомирского областного Совета депутатов трудящихся. Григорий Иосифович ещё совсем молодым пошёл работать к местному колхозу «Большевик». В годы Великой Отечественной войны — на фронте, награждённый тремя боевыми наградами, демобилизовавшись из армии, работал трактористом в Базарской МТС № 1, с 1958 г. — трактористом в колхозе им. Ленина. 3а добросовестную работу Григорий Иосифович награждён орденом Трудового Красного Флага.

Для восстановления колхозных ферм населения села сдавало в колхоз молодняк, часть коров закупили в Саратовской области.

Восстановила свою работу школа, медпункт, начали работать торговые точки. Начали восстанавливаться общественные помещения и знищен жилые дома. Усилиями недашковцев была отстроена местная церковь.

В начале 1950-х три Недашковских колхоза объединены в один — им. Ленина, который возглавлял И. В. Дидковский. Тем не менее, ощутимых изменений в развитии хозяйства при тогдашнем отношении к ним со стороны государства не произошло. Обязательные заготовки обессиливали хозяйства. Да и самые нормы их были завышенные, экономическое необгрунтовани. Не учитывались потери, которые при недосконалий технике были значительными.

В 1958 г., после укрупнения районов, Базарский район ликвидирован. Недашковский сельский Совет, которому подчинены села Вишнянка и Зелёная Роща, вошёл в состав Малинского района.

В 60-е годы благодаря самоотверженной работе недашковцев изменяется в лучшую сторону внешний вид села, благосостояние его жителей. В Недашках появилась электроэнергия. Сначала её вырабатывало три двигателя на территории «Сельхозтехники» (образовалась в 1963 г.), а с 1965 г. село подключено к централизованной электросети.

Улучшилась транспортная связь села с райцентром. К Малина начали ходить грузотакси. Через село Недашки проложена асфальтированная дорога.

Довольно успешно работали недашковцы и на колхозных полях, стремились не пасты задних. Районная газета «Советский Малин» от 27 сентября 1960 г. рассказывала об успешном завершении колхозом силосования кукурузы. «Высокая организация работы, правильная расстановка техники и транспортных средств дали возможность недашковцам досрочно, 25 сентября, завершить силосование кукурузы, 48 га королевы поля оставлены для собирания на зерно», — писал корреспондент газеты. Особенно он отмечал высокопроизводительную работу комбайнера И. Недашковского, трактористов В. И. и С. Недашковских, водителей автомобилей П. и В. Недашковских, Р. и М. Дидковских. В начале 70-х лет в Недашках насчитывалось 363 двора, в которых проживала 1 тыс. человек. На территории села размещалась центральная усадьба колхоза «Октябрь», что имела в пользовании 3 тыс. га сельскохозяйственных угодий, в том числе 2,1 тыс. пахотной земли. В сели также работало отделение «Сельхозтехники».

В первой половине 70-х годов хозяйство выходит на новые рубежи. Получено по 10,8 цнт. зерна из гектара, по 3,7 цнт. льноволокна, по 130 цнт. картофеля и овощей.

Вследствие организованной племенной работы, укрепление кормовой базы увеличена производство мяса, особенно свинины, её себестоимость снижена с 223 крб. (1967 г.) до 148 (1973 г.).

Эти и другие успехи колхоза в значительной мере связаны с деятельностью его руководителей — главы колхоза Владимира Степановича Полевого, глав сельсовета Ивана Павловича Недашковского и Ивана Васильевича Дидковского. И. В. Дидковский был участником Великой Отечественной войны, принимал участие в обороне Ленинграда. В тяжёлые послевоенные года председательствовал в местном колхозе, за свою работу награждённый орденом Трудового Красного Флага.

Вообще за успехи в развитии сельского хозяйства свыше 120 работников колхоза, отмеченные орденами и медалями. Среди них Гаращук Надежда Степановна, свинарка, награждённая орденами Ленина, «Октябрьской революции». Знак почёта, а также медалями Всесоюзной выставки достижений народного хозяйства. Недашковская Варвара Ивановна, заведующая свинофермой, удостоенная орденов Ленина и Трудового Красного флага.

В средней школе села 23 учителя учили 264 учеников, действовал Дом культуры на 250 мест, библиотека с книжным фондом в 7,9 тыс. экземпляров, медпункт, дом бытовых услуг, два магазина.

В 50-е года в селе воскрешён духовой оркестр. Всё началось из того, что средняя школа закупила новые инструменты. Возглавить оркестр приглашён Василий Степанович Недашковский, один из участников сельского довоенного оркестра.

Первый Концерт, посвящённый 39 годовщине Октября, удался на славу. Окрыленный успехом, Василий Степанович ещё с большей энергией взялся за работу. Оркестр неоднократно принимал участие в районных фестивалях народного искусства и получал там высокие оценки.

После 70-х

В 70-е годы в сельском хозяйстве проводилась широкомасштабная акция укрупнения колхозов. Недашковское коллективное хозяйство объединено с дибривским (с центральной усадьбой в селе Дубрава) под названием «Зоря Полесе». Однако ожидаемых положительных результатов укрупнения хозяйств не принесло. Недашковская бригада в эти годы с большой трудностью справлялась с выполнением доказанных задач.

В декабре 1983 г. дибривске хозяйство разукрупнено на два хозяйства, одно из них с центральной усадьбой в Недашках (колхоз им. Гагарина). Возглавил новообразованное хозяйство опытный руководитель Поплавский Николай Дмитриевич, который к тому на протяжении девяти лет работал главой дибривского колхоза «Зоря Полесье».

С февраля 1986 г. колхоз возглавил Николай Петрович Дидковский. Молодой руководитель энергично взялся за дело. Хозяйство быстро превратилось в одно из лучших в районе. Руководитель хозяйства большое внимание уделял строительству объектов социально-культурного назначения. Всем селом сооружали новую двухэтажную школу. 1 сентября 1986 г. школа открыла свои двери для детей. На следующий год в селе построили сельсовет, дом для престарелых, вскоре Дом культуры, провели реконструкцию старого помещения школы под медамбулаторию. Все улицы села заасфальтированы.

В 1989—1990 годах сооружён мемориал репрессированным жителям села и землякам, погибшим в годы войны. Построен и ряд помещений сельскохозяйственного назначения. Среди них — животноводческие помещения, пиднависи для сушения сена, бани с парилками на всех фермах и т. п. По итогам работы района в 1989 г. хозяйство одержало первое место по строительству[17].

В июне 1990 г. Дидковского М. П. избрали на руководящую должность в район, где он работал председателем райгосадминистрации. За многолетнюю добросовестную работу в области сельскохозяйственного производства и органах государственной исполнительной власти, значительный личный взнос в социально-экономическое развитие района Николая Петровича Указом Президента Украины от 11 июля 1997 г. награждено отличием Президента Украины — орденом «За заслуги» третьей степени, позже звание заслуженного работника сельского хозяйства Украины. Ныне от возглавляет главное управление агропромышленного комплекса Житомирской облгосадминистрации. Руководителем хозяйства из июня 1990 г. стал Владимир Николаевич Кухтенко, который к тому работал главным агрономом колхоза «Коммунар» в Лесной Колонне.

Знаменитые люди

  • Народная артистка Украины Раиса Недашковская, кавалер ордена «Княгини Ольги», лауреат Премии им. Николая Островского. Художественный руководитель Театра «Под звёздным небом», основанного Киевским республиканским планетарием общества «Знания» Украины и Культурным центром «Мир — Л»[18].
  • Юрий Недашковский — заместитель министра топлива и энергетики, возглавлял «Энергоатом» с февраля 2005 года. Также эту должность он занимал с июля 2000 года по февраль 2003 года.
  • Александр Васильевич Недашковский — командир боевой группы в Приднестровье, член руководства партии Возрождения, который 20 июня 1992 года организовал отпор румыно-молдавским вооружённым группам в Бендерах, остановил начавшуюся панику, вместе с А. П. Катуновым сформировал ударный отряд бронетехники и захватил ключевой мост через Днестр, прорвался к центру города Бендеры для деблокирования осажденного горсовета, принял яростный бой у забора химбатальона невмешивающейся 14-й армии, и погиб.
  • Бартош Недашковский (польск. Bartosz.V.Niedaszkowski), известный польский популяризатор Йоги и Аюрведы, автор бестселлера «Joga i ajurweda»[19].

Всего на Украине проживает более 4000 человек с фамилией Недашковский.

Также тысячи Недашковских проживают в России и Беларуси.

Напишите отзыв о статье "Недашки"

Примечания

  1. Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел. Вып. 34. Псковская губерния : по сведениям 1872-77 год. СПб., 1885. [3], IX, 596 с., [1] л. цв. карт. № 11336
  2. Новгородские писцовые книги, изданные императорской Археографической комиссией. Т. V: Книги Шелонской пятины. СПб., 1905; C. 580 ; см. Андрияшев А. М. Материалы по исторической географии Новгородской земли: Шелонская пятина по писцовым книгам 1498—1576 гг. Вып. 1: Списки селений. СПб., 1914; Вып. 2: Карты погостов. СПб., 1913., С. 391.
  3. Svoboda J. Staročeskб osobnн jmйna a našй přнjmenн. Praha, 1964, P.149
  4. Данным термином, введенным Г.Шлимпертом (по Траутманну, — elb- und ostseeslawisch), совокупно определяются древнеполабские и поморские личные имена, лингвистическое различение которых вследствие малого количества характерных признаков во многих случаях невозможно
  5. Шлимперт Г. Словарь славянских антропонимов по материалам средневековых немецких исторических источников // Перспективы развития славянской ономастики. М., 1980. С. 239.
  6. Schlimpert G. Slawische Personennamen im mittelalterlichen Quellen zur deutschen Geschichte. Berlin, 1978, P.93
  7. Список населенных мест Новгородской губернии. Новгород, 1907—1912. Вып. VII. Тихвинский уезд; С.88—89
  8. Schlimpert G. Slawische Personennamen im mittelalterlichen Quellen zur deutschen Geschichte. Berlin, 1978, P. 93
  9. Russisches geographisches Namenbuch / Begr. von M.Vasmer. Wiesbaden, 1962—1980. Bd. I—X. VI 1, P.117, 118
  10. Васильев В. Л. Архаическая топонимия Новгородской земли Древнеславянские деантропонимные образования. — Великий Новгород: НовГУ имени Ярослава Мудрого, 2005. — С. 188. — 468 с. — ISBN 5–98769–006–4.
  11. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (1890—1907)
  12. ЦДІАК України. — Ф. 484. — Оп. 6. — Спр. 158. — 37 арк.
  13. ДАКО. — Ф. 280. — Оп. 2. — Спр. 86.
  14. Білоцерківщина, Васильківщина, Мотовилівщина, Рокитнянщина, Фастівщина). Біла Церква: Мустанг, 1999. — 26 с.
  15. ДАКО. — Ф. 782. — Оп. 2. — Спр. 782. — 142 арк.
  16. ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.2164. Л.5об,12; Ф.37. Оп.1. Д.2287. Л.23-24,36об.; Д.2424. Д. 2584. Л.392об.
  17. Тимошенко В.І., Грищенко Є.І. Історія Недашок. — Малин, 1997. — С. 33—37
  18. [www.nedashkivska.com.ua/ Информация на сайте nedashkivska.com.ua]
  19. [www.pracownia.waw.pl/czytelnia.html Информация на сайте www.pracownia.waw.pl]

Ссылки

  • [gska2.rada.gov.ua/pls/z7502/A005?rdat1=13.05.2010&rf7571=9860 Учётная карточка на сайте Верховной рады]  (укр.)
  • [weather.in.ua/zhitomirskaja/16698 Погода в с. Недашки]


Отрывок, характеризующий Недашки

– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.