Неделя порабощённых народов

Неде́ля порабощённых наро́дов (англ. Captive Nations Week) — ежегодный комплекс массовых мероприятий, имевший изначально заявленной целью привлечение внимания общественности США к проблеме «порабощённых народов, находящихся под контролем коммунистических режимов».

«Неделя» впервые была организована в США в 1953 году, а в 1959 году приобрела официальный статус с принятием резолюции Конгресса США, автором проекта которой был Лев Добрянский. 17 июля 1959 года президент Дуайт Эйзенхауэр придал ей силу закона (закон № 86-90, англ. Public Law 86-90 Captive Nations Week Resolution).

Согласно этому закону, президент США уполномочивался провозглашать «Неделю порабощённых народов» ежегодно — до тех пор, пока все они не обретут свободу и независимость. «Неделя» отмечается в США в третью неделю июля. В ходе неё проводятся официальные церемонии и демонстрации в поддержку «порабощённых народов».

В тексте резолюции Конгресса, ставшей законом, к народам, утратившим национальную независимость благодаря «империалистической политике, прямой и косвенной агрессии коммунистической России», были отнесены Польша, Венгрия, Литва, Украина, Чехословакия, Латвия, Эстония, Белоруссия (White Ruthenia), Румыния, Восточная Германия, Болгария, континентальный Китай, Армения, Азербайджан, Грузия, Северная Корея, Албания, Идель-Урал, Тибет, Казакия (Cossackia), Туркестан, Северный Вьетнам и др.

Перечень народов, всё ещё ожидающих освобождения от «тоталитарных» и «деспотических» режимов, в значительной степени изменился. Так, в 2008 году президент Джордж Буш, объявляя в очередной раз о проведении «Недели», указывал на сохранение подобных режимов в «таких странах, как Белоруссия, Бирма, Куба, Иран, Северная Корея, Судан, Сирия и Зимбабве», и одновременно призвал к «поддержке молодых демократий в Афганистане и Ираке». Конгресс русских американцев (КРА) в течение многих лет пытается инициировать отмену или, по крайней мере, изменения в тексте закона, провозглашающего русский народ «поработителем» других наций.

Противоречивость трактовки

Некоторые наблюдатели и исследователи указывают на упоминание в оригинальном тексте резолюции Д. Эйзенхауэра порабощенного Россией населения таких территорий, как Идель-Урал и Казакия (англ. Cossackia) в свете использования этих обозначений в гитлеровском плане «Ост» (их использовали там с подачи рейхсминистра нацистской Германии Альфреда Розенберга). Под руководством Розенберга на основании указа Гитлера «О гражданском управлении в оккупированных восточных областях» было сформировано Имперское министерство оккупированных восточных территорий. Однако проследить логическую связь использования данных обозначений автором проекта резолюции 1959 года Львом Добрянским с положениями плана «Ост» возможно только при принятии во внимание активного взаимодействия американских властей тех лет с представителями эмиграции, сотрудничавшими с нацистской Германией во время Второй мировой войны и поддерживавших США во время Холодной Войны.

Отрывок, характеризующий Неделя порабощённых народов

Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.