Недолгая вторая жизнь Бри Таннер

Недолгая вторая жизнь Бри Таннер
The Short Second Life of Bree Tanner
Автор:	Стефани Майер
Жанр:	повесть, фэнтези
Язык оригинала:	английский
Переводчики:	М. Десятова, Е. Костина
Серия:	Сумерки
Издатель:	Little, Brown and Company
Выпуск:	5 июня 2010 года
Страниц:	178
Предыдущая:	«Затмение»
Следующая:	«Рассвет»

До рассвета. Недолгая вторая жизнь Бри Таннер (англ. The Short Second Life of Bree Tanner, «Короткая вторая жизнь Бри Таннер») — первая книга из серии «Сумерки», изданная после двухлетнего перерыва после выхода «Рассвета» в 2008 году и являющаяся своеобразным дополнением к «Затмению». Центральным героем повествования является девушка-вампир Бри, а не Белла Свон, как в остальных книгах серии.

Сюжет

Действие книги разворачивается в одно время с событиями «Затмения». В книге рассказывается о короткой жизни новообращённой вампирши Бри Таннер — одной из армии новообращённых, вокруг нападения которой на Калленов, в свою очередь, вращается сюжет «Затмения».

Армия новорождённых из Сиэтла была создана Викторией для уничтожения семьи Калленов, поскольку Виктория жаждала убить Беллу Свон, дабы отомстить её возлюбленному Эдварду Каллену за убийство своего возлюбленного, Джеймса, которого (по её убеждению) убил именно Эдвард. Максимальная численность армии не превышала 22 вампиров, которые к тому же иногда убивали друг друга, сбегали или были убиты Викторией и её подручным, Райли (Бри предполагала, что, по меньшей мере, пятеро, по словам Райли, «сгоревших на солнце», в убийственных для вампиров свойствах которого он, по указке Виктории, убедил армию, либо сбежали, либо, подобно Бри и её возлюбленному Диего, поняли, что солнце вампирам не вредит, пошли с этими сведениями к Райли и были им и Викторией убиты; впоследствии та же участь постигла и Диего). Все в армии были обращены Викторией: из текста новеллы можно предположить, что Райли заманивал потенциальных «новобранцев» (например, голодную Бри — бургером, а Диего, отомстившего за убийство младшего брата, — спасением от подельников убийцы и обещанием новой жизни), а затем доставлял к Виктории, которая их обращала. При этом в лицо и по имени никто, кроме него, Викторию не знал — своим «солдатам» она была известна только как «создательница» или просто «она».

Армия Виктории держала в страхе Сиэтл, однако ни сама Виктория, ни кто-либо из её бойцов всерьёз не думали о соблюдении тайны (хотя Райли и Диего (как его ближайший помощник) пытались сдерживать новорождённых, отправляемых на охоту, это, как правило, успеха не имело), в результате чего из Италии прибыл карательный отряд клана Вольтури в составе Алека, Феликса и Деметрия во главе с Джейн, с указанием выяснить намерения устроивших бойню в Сиэтле, касаются ли эти намерения Калленов, и в случае, если это так, передать ультиматум: или армия нападёт, или будет уничтожена Вольтури (впрочем, в случае победы Виктории Вольтури не обещали сохранить ей и её бойцам жизнь). Для принятия решения Джейн определила Виктории срок в пять дней.

По приказу Виктории Райли, также ею обманутый, объявил армии о наличии враждебного клана, членам которого, ловким и умелым, «много сотен лет» и который якобы намерен напасть на армию, перебить её и захватить Сиэтл, дабы кормиться там, после чего выбрал двух «капитанов», велел им разделить остальных на две команды, а затем, после двух с половиной суток непрерывной тренировки и истребления целого парома с людьми, рассказал, что у вражеского клана жёлтые глаза, соврав, что жёлтые они от возраста, сообщил, что враги держат при себе «ручную человеческую девчонку» (т.е. Беллу), будто бы потому, что «размякли», предоставил новорождённым красную блузку Беллы, дабы те запомнили запах, и разрешил уничтожить Беллу первому, кто до неё доберётся, после чего солгал ещё и о том, что четыре дня в году вампиры могут выходить на солнце, не опасаясь сгореть; кроме того, всё это время он обманывал Бри насчёт Диего, говоря ей, что тот или у Виктории, или на рекогносцировке.

Бри, вместе с Диего видевшая, как отряд Вольтури нанёс визит Виктории и Райли, и слышавшая разговор последних с Джейн, сопоставила увиденное с услышанным от Райли и с тем, что узнала вместе с Диего, после чего пришла к выводу, что Райли по какой-то причине целенаправленно обманывает всю армию, и решила сбежать, предварительно найдя Диего. Перед побегом она поделилась своими соображениями с одним из новорождённых по кличке «Стрёмный Фред» и, выяснив, что тот сам о многом догадался и также намерен сбежать, решила, найдя Диего, присоединиться с ним к Фреду. Последний, пообещав ждать её, одну или с Диего, в Ванкувере ещё в течение суток, покинул армию ещё до битвы, а Бри отправилась искать Диего, попутно наткнувшись на Райли и услышав от него, будто бы Диего в первых рядах атакующих. Не найдя возлюбленного до начала битвы, Бри примчалась на поле боя и, став свидетельницей разгрома своего клана Калленами, на поверку оказавшимися отнюдь не кучкой слабых стариков, поняла, что Диего мёртв, причём уже давно, после чего пыталась сбежать, но была схвачена Карлайлом и сдалась, не оказав сопротивления. Под охраной Джаспера, приказавшего ей закрыть глаза, Бри просидела на поляне всё то время, пока Джейкоб спасал Ли от последнего новорождённого (не зная о существовании оборотней и не видя их, но услышав их вой, она сочла их какими-то особенными «воющими» вампирами), вскоре после чего обнаружила на поляне всех Калленов и Беллу. С трудом, отчасти из страха перед Джаспером, отчасти по совету Карлайла, Бри сдержалась, чтобы не броситься на неё, хотя и страдала от невыносимой жажды.

Через какое-то время после пленения Бри Калленами на поле боя прибыли Вольтури, и Джейн подвергла Бри воздействию своего дара, после чего допросила. В ходе этого допроса Бри поняла, что Каллены знали всё о Виктории, её планах и цели — любой ценой отомстить Белле, что дар Джейн на Беллу не действует, а также узнала, что Виктория и Райли уничтожены, причём Виктория — Эдвардом, который, как надеялась Бри, понял из её мыслей, как Райли воздействовал на новорождённых и какую роль в нападении последних сыграли Вольтури. Новелла заканчивается тем, что, жалея о невозможности предупредить Фреда о Вольтури и рассказать ему правду о Калленах, Бри мысленно просит Эдварда не обижать его, после чего Джейн велит Феликсу заняться ею, Эдвард просит Беллу не смотреть, и Бри, решившая, что просьба относится к ней, закрывает глаза.

Основные персонажи

• Бри Таннер (англ. Bree Tanner) — трёхмесячная вампирша, обращённая Викторией в возрасте неполных 16 лет. До обращения в вампира жила с отцом, но потом сбежала от него из-за того, что он бил её и её маму (та сбежала, когда Бри была ещё ребенком). Сбежав, Бри начала голодать. Райли повстречал её, предложив бургер («Хочешь бургер, девочка?»), и в итоге отвез девушку к Виктории. Та посчитала её слишком юной, однако всё-таки обратила её. Прожив в новом облике три месяца (большую часть времени прячась за спиной (в буквальном смысле) у парня по имени Фред, от одного взгляда на которого начинает тошнить), Бри влюбилась в Диего. Они скрывали свои отношения от всей армии, но Райли начал что-то подозревать. Роман продолжился всего два дня, после чего Диего исчез, оставив Бри в замешательстве. Вскоре Райли начал готовить армию к битве с Калленами, принёс блузку Беллы, чтобы те смогли найти её и Калленов. Бри имела не такие кровавые взгляды, как все прочие в армии, и хотела сбежать с Диего и Фредом, подозревая, что их всех обманывают (вся армия верила мифу (в котором их, по указке Виктории, убедил Райли), что солнце смертельно для вампиров, за исключением некоторых четырёх дней в году, о которых впоследствии солгал Райли). Бри и Диего обнаружили, что их кожа на солнце сверкает, сами они назвали это «эффектом диско-шара». Сохраняя надежду, что Диего ещё жив, девушка отправилась с армией, но так и не встретила его, не обнаружив и намёка на его труп. Сама в битве не участвовала, но попыталась в отчаянии сбежать. Карлайл её остановил, обещав пощадить, если она не будет сопротивляться. Обнаружив среди Калленов Беллу, она испытывала сильную жажду, но всё-таки сдержалась. Она была убита Вольтури, хотя некоторые Каллены пытались заступиться за неё; прежде чем умереть, успела рассказать Эдварду (в мыслях) об истинной причине визита отряда Вольтури.
  В «Затмении» она умерла через 10 страниц.

В фильме «Сумерки. Сага. Затмение» (где её имя не называется) её роль была исполнена канадской актрисой Джодель Ферланд.

• Райли (англ. Riley) — предводитель армии и самый старший вампир в ней. Был влюблён в Викторию, но та постоянно врала ему (вследствие чего заставила его врать всей армии) и не испытывала к нему настоящих чувств. Из всей армии только он видел в лицо и знал по имени Викторию, остальная армия её лица и имени не знала, чтобы Элис и Эдвард не догадались, что это дело её рук. Его возраст — примерно год, но больше или меньше — неизвестно. Был убит Сетом Клируотером с небольшой помощью Эдварда.
  В фильме «Сумерки. Сага. Затмение» упоминается его фамилия — Райли Бирс (англ. Riley Biers), а также причина его обращения Викторией (она превратила его в вампира только из-за того, что он знал местность, будучи родом из Форкса).
  Роль была исполнена австралийским актёром Ксавьером Сэмюэлем.

• Диего (англ. Diego) — одиннадцатимесячный вампир, возлюбленный Бри. Райли очень ценил его. На момент обращения в вампира ему только-только исполнилось 18 лет. Хотел поступить в колледж и быть подальше от проблем. Но когда его младшего брата убили, решил отомстить. Его встретил Райли, оказав помощь против подельников убийцы брата, а затем спросив: «Хочешь новую жизнь, парень?», после чего привёл юношу к Виктории, и та обратила его. Диего близко познакомился с Бри во время охоты с Кевином и мальчиком, назвавшим себя «Человеком-Пауком». Последние вели себя не очень осторожно, чем не понравились Диего и Бри. Новообращённые разговорились в тайном месте Диего, где обнаружили, что вампиры не сгорают на солнце, а сверкают. Диего решил рассказать Райли об открытии, но тот и Виктория убили его, так как он слишком много знал.

• Стрёмный Фред (англ. «Freaky» Fred) — единственный в армии вампир, обладающий особым даром — по его желанию всех вокруг начинало подташнивать, до рвоты включительно; кроме того, развивая и тренируя свой дар, смог становиться фактически невидимым для окружающих. По мнению Бри, внешне самый взрослый вампир в армии, выглядящий «уже студентом, а не старшеклассником». Также он — единственный из новообращённых, кому удалось спастись: он вовремя сбежал из армии, не принимая никакого участия в битве против Калленов и оборотней, что предлагал и Бри, но та отказалась, ссылаясь на необходимость найти Диего. В конце новеллы Бри жалеет, что перед смертью не сможет предупредить его о Вольтури и рассказать, каковы Каллены на самом деле, но подчёркивает, что Фред очень талантлив и изворотлив, так что, скорее всего, сможет выжить.

Ссылки

• [www.stepheniemeyer.com/breetanner.html О книге на официальном сайте Стефани Майер]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Недолгая вторая жизнь Бри Таннер

– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…