Нойс
|
Нойс
Neuss
|
Нойс (нем. Neuss) — город на западе Германии, в Северной Рейн-Вестфалии. Столица и крупнейший город района Рейн-Нойс.
Расположен на западном берегу р. Рейн, напротив Дюссельдорфа. Лежит на пересечении исторических и современных торговых путей. Нойс один из самых древних городов Германии.
Содержание
История
Основание
Нойс был основан ещё римлянами в 16 году до н. э. как военное укрепление из древесины и земли. Со временем римские войска отошли под влиянием древнегерманских племен. В IX веке с севера Европы на юг продвигались по водам рек викинги. Многие европейские летописцы тех лет отметили в своих летописях присутствие викингов в Европе и факт существования древнегерманского города Нойс. В XII веке в городе было построено первое каменное укрепление с башнями. Кроме того, документы подтверждают исторический рост города, а также рост его влияния в средние века. В 1209 году в Нойсе был заложен собор Квиринуса (нем. Quirinus-Münster) в честь святого Квиринуса, считающегося покровителем города[1].
Средние века
Нойс рос ведущим, влиятельным и процветающим торговым центром.
В течение X века мощи мученика и трибуна Квиринуса Нойского были перемещены в Нойс. Это привело к паломничеству в Нойс даже из стран вне границ Священной Римской империи. Нойс был зарегистрирован, как город только в 1138 г.
Одно из самых важных событий в истории города была осада 1474-1475 гг. Карлом Смелым. Жители Нойса противостояли осаде, поэтому были вознаграждены Святым римским Императором Фридрихом III. Городу предоставили право чеканить собственные монеты и нести имперский герб с орлом и короной внутри герба Нойса, а в 1475 году стал членом Ганзейского союза, хотя это не признавалось другими членами Лиги[1].
В 1586 году в Нойсе произошёл сильный пожар, который уничтожил две трети всех построек.
XVII-XX вв.
Несколько войн с французским королём Людовиком XIV привели к экономическому упадку города. Его роль как экономического и торгового центра уменьшилась, Нойс стал значим лишь для сельского хозяйства. До конца XVIII века Нойс принадлежал Кёльнскому архиепископству. С 1794 до 1814 г. во время господства Наполеона, Нойс был частью Франции. В 1815 году после Наполеоновских войн, Нойс стал частью Королевства Пруссии. В XIX веке город возвратил свою экономическую мощь путём увеличения индустриальной деятельности.
В 1946 году Нойс вошёл в состав Северной Рейн-Вестфалии.
Достопримечательности
- Собор Святого Квиринуса
- Южные городские ворота, построенные приблизительно в 1200 году, сегодня это единственное, что осталось от шести первоначальных ворот, которые были частью средневекового городского укрепления.
- Кровавая башня, построенная в XIII веке, единственная оставшаяся круглая башня исторического городского укрепления.
- «Чёрная лошадь» самый старый трактир, открыт в 1604 году.
- Церковь Святого Себастьяна
- Церковь Христа—самая старая протестанская церковь города
- Театр Глобус—копия знаменитого лондонского театра
Известные личности
- Эстер Йонас, - ведьма (казнь в 1635 году).
Города-побратимы
Псков, Россия
Шалон-ан-Шампань, Франция
Сент-Пол, США
Риека, Хорватия
Невшехир, Турция
Болу, Турция
Галерея
- Blutturm 2 Neuss.jpg
Кровавая башня
- Quirinus Schrein.jpg
Саркофаг с мощами мученика Квиринуса
- St. Sebastianus Kirche Neuss 2.JPG
Церковь Святого Себастьяна
- Neuss, Rathaus 2008.JPG
Городская ратуша
- NRW, Neuss - Obertor 02.jpg
Напишите отзыв о статье "Нойс"
Примечания
Литература
- Birgit Wilms "Neuss erleben". Discovering Neuss.
Ссылки
www.it.nrw.de/statistik/a/daten/amtlichebevoelkerungszahlen/index.html
www.neuss.de/
Отрывок, характеризующий Нойс
– Дай сухарика то, чорт.– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
