Некомбатанты
Некомбата́нты (нонкомбатанты, фр. non-combattants – «не воюющие») — входящие в состав вооружённых сил лица, функции которых сводятся лишь к обслуживанию и обеспечению боевой деятельности вооружённых сил, и которые имеют право применять оружие только в целях самообороны.
В международном праве некомбатантами признаются лица, не входящие в состав вооружённых сил воюющих государств, а также хотя и входящие в состав действующей армии (в качестве обслуживающего персонала), но не принимающие непосредственного участия в сражении с оружием в руках.
Согласно Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 года и Дополнительному протоколу I 1977 года к этим конвенциям, к некомбатантам относятся медицинский, интендантский персонал, военные юристы, корреспонденты, духовные лица[1].
Международное право проводит различие между этими лицами и комбатантами (солдатами, офицерами и генералами, непосредственно участвующими в бою и осуществляющими руководство боевыми действиями) и предусматривает для некомбатантов специальный правовой статус в случае задержания их неприятелем.
Если некомбатанты принимают непосредственное участие в боевых действиях, они утрачивают свой статус — становятся комбатантами, и только тогда против них может применяться оружие.
Некомбатанты не могут быть непосредственным объектом вооруженного нападения противника, поскольку, в отличие от комбатанта, не является субъектом применения насилия в военном конфликте (согласно определению IV Гаагской конвенции). Соответственно, при их задержании противником в ходе военных действий они не должны считаться военнопленными; им должны быть предоставлены все возможности, необходимые для оказания медицинской и духовной помощи военнопленным; их нельзя принуждать к работе, не связанной с выполнением медицинских и религиозных обязанностей[2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Некомбатанты"
Литература
- 4-я Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны. Приложение о законах и обычаях сухопутной войны. Статья 1
- Дополнительный протокол I к Женевским конвенциям, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов 1977 г.
- Арцибасов И. Н., Егоров С. А. Вооружённый конфликт: право, политика, дипломатия. Москва 1992 «Международные отношения»
- Кривиченкова Э.,Колосов Ю «Действующее международное право. Том 2»
- Колесник С. «Защита прав человека в условиях вооружённых конфликтов» 2005
Ссылки
- [www.icrc.org/Web/rus/siterus0.nsf/htmlall/section_ihl_treaties_and_customary_law Женевские конвенции и Дополнительные протоколы]
Примечания
- ↑ Согласно ст. 33 Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1949 г., «медико-санитарный состав и духовный персонал, задержанный держащей в плену Державой с целью оказания помощи военнопленным, не должны считаться военнопленными». Пользуясь преимуществами и покровительством указанной Конвенции, они будут продолжать выполнять свои медицинские и духовные обязанности. — [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_economic_law/8834/%D0%9D%D0%95%D0%9A%D0%9E%D0%9C%D0%91%D0%90%D0%A2%D0%90%D0%9D%D0%A2%D0%AB Энциклопедический словарь экономики и права]
- ↑ [www.pravoteka.ru/enc/3666.html Правотека]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Некомбатанты
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
