Немезис (персонаж)

Немезис
Nemesis
Немезис в Ultimate Marvel vs. Capcom 3
Игровая серия	Resident Evil
Первое появление	Resident Evil 3 (1999)
Последнее появление	Resident Evil 3: Nemesis
Живое исполнение	Мэттью Тейлор
Дополнительная информация
Пол	Мужской
Вид (раса)	Мутант
Место рождения	Неизвестно
Род занятий	Уничтожение членов S.T.A.R.S.
Стиль боя	Неизвестно
Оружие	Ракетная установка, M-134 (фильм)

Немезис (англ. Nemesis, также известный как Pursuer или Chaser (яп. 追跡者 Цуйсэкися, Преследователь) — вымышленный персонаж одной из игровых серий Capcom Resident Evil. Главный антагонист в Resident Evil 3: Nemesis. Также появлялся в фильме Обитель зла 2: Апокалипсис. В титрах имя актёра озвучившего его не указано. В фильме его играл канадский актёр Мэттью Тейлор.

Появление Немезиса в игре получило положительный отклик, и он стал рассматриваться как один из самых популярных персонажей серии. Некоторые издания оценили его роль как пугающего злодея, в то время как другие отметили его как одного из своих любимых и самых страшных монстров в видеоиграх. Широкая общественность также высоко оценила персонажа, как одного из своих любимых злодеев всех времен.

Концепция и дизайн

Появившийся в Resident Evil 3, Немезис был создан в рамках концепции «огромного, непреодолимого монстра, который мог бы использовать оружие и […] интеллектуально отслеживать местонахождение, где бы то ни было». Много различных вариантов были рассмотрены во время разработки, хотя некоторые элементы оставались неизменными. Среди них повреждения поверхности кожи, а также различные варианты одежды, такие как защитный жилет вместо пальто или внутренности, находящиеся снаружи, как у Тирана из первой Resident Evil.

В истории серии, Немезис является результатом заражения Тирана паразитом «Немезис», основанном на повышении своего интеллекта. При заражении паразитом, он берет на себя управление нервной системой Тирана, образуя свой мозг и позволяет ему следовать точным инструкциям, и принимать решения без необходимости постоянного направления. Немезис одет в чёрные брюки, пальто, сапоги и перчатки, вооружен ракетной установкой, которую он держит в своей левой руке. Чтобы подчеркнуть его дизайн в качестве прототипа монстра, разработчики игры оставили его без мышц на его теле и добавили стежки, чтобы закрыть правый глаз.

Паразит даёт Немезису повышенные регенеративные способности, что приводит к повреждению кожи и появлению дополнительных щупалец, а также непредсказуемые мутации впоследствии дальнейших нападений. В Resident Evil 3, инстинкты выживания в конце концов заставили Немезиса «перепрограммироваться», в результате чего тело хозяина отказалось от паразитов и превратилось в гигантский орган пищеварения. Благодаря большому центральному выступу костей и удлинённым щупальцам, он ползает в поисках добычи, но продолжает попытки завершить свою миссию, несмотря на его уменьшенный интеллект. Этот персонаж оказался самым сложным для команды разработчиков игры: они старались сделать так, чтобы он выглядел как уникальный монстр, насколько это возможно.

Главной миссией Немезиса является полное уничтожение членов отряда «S.T.A.R.S.», что ему практически удаётся. В игре он постоянно повторяет одну и ту же фразу: «S.T.A.R.S.».

Появления

В Resident Evil

Немезис, названный в честь богини возмездия из греческой мифологии, впервые появляется в третьей части франшизы, названной в честь него. Персонаж является продуктом многолетних исследований и создан корпорацией Umbrella. Его цель — поиск и убийство членов полицейской команды «S.T.A.R.S.». Главная героиня игры, Джилл Валентайн, впервые сталкивается с Немезисом у входа в здание полиции Раккун-сити, где он убивает Брэда Викерса, а затем начинает преследовать её.

Немезис продолжает преследовать Джилл на протяжении всей игры, атакуя сначала ударами и захватами, а если вооружен гранатомётом, то будет атаковать с помощью него. После потери своего пальто (в результате тяжёлого повреждения), Немезис мутирует и приобретает возможность атаковать длинными, расширяемыми щупальцами. Несмотря на полученные сильные повреждения и обливание кислотой, Немезис продолжает преследование героини. После поглощения мёртвого Тирана он видоизменяется в гораздо большего монстра, получая возможность изрыгать яд. В конце концов Джилл уничтожает Немезиса при помощи рельсотрона, после которого она может добить умирающего Немезиса или оставить его умирать.

Немезис также появляется в игре Resident Evil Survivor 2 Code: Veronica, где гоняется за игроком. И если игрок не в состоянии пройти уровень, то Немезис его догонит и немедленно убьёт. Также Немезис может появиться как секретный босс, вооружённый гранатомётом. Немезис возвращается в качестве босса в Resident Evil: Umbrella Chronicles, где преследует Джилл — точно также, как в оригинальной игре. Вместе с Джилл, Немезис также участвует в другой игре от Capcom, Under the Skin. Здесь он также появляется в качестве босса. Карты с изображением Немезиса появляются в SVC: Card Fighters' Clash 2 Expand Edition для Nintendo DS. В интервью продюсер игры Marvel vs. Capcom 3: Fate of Two Worlds Рюута Ниицусима заявил, что хотел использовать Немезиса в качестве «монстра» из серии Resident Evil, но персонажа не включили в игру, из-за учета рейтинга ESRB. Тем не менее он кратко появился в концовке Халка. Однако, несмотря на первоначальные опасения о его включении в игру, Немезис всё же появляется как играбельный персонаж в обновленной версии Marvel vs. Capcom 3: Fate of Two Worlds, Ultimate Marvel vs. Capcom 3. Немезис также появляется в Resident Evil: Operation Raccoon City. В игре программирование Немезиса повреждено и «U.S.S.» дают ему задание найти паразита, чтобы восстановить его. Как только паразит найден, игроки должны победить Немезиса. Сразу после завершения миссии, Немезис просыпается, чтобы найти свою ракетницу и произносит свою знаменитую фразу «S.T.A.R.S.». За основу в игре был взят облик персонажа из фильма Обитель зла 2: Апокалипсис.

В кино

Немезис показан в фильме 2004 года Обитель зла 2: Апокалипсис, его играл Мэттью Тейлор. Облик персонажа остался относительно неизменённым, размахивая ракетницей и в такой же одежде, как в игре, но с добавлением предплечья, пистолета, и минигана. Режиссёр Пол Андерсон отметил, что помимо пистолета, был вдохновлён идеей Немезиса «ходить с гигантским, мощным оружием в каждой руке и почти нерешительно думать, какую из них использовать». Костюм Немезиса был создан фирмами Kropserkel и PJFX Studios, с ростом около 7 футов и 3 дюймов (2,21 метра) и весом почти 100 фунтов (45 кг). После завершения создания фильма, костюм был восстановлен и выставлен на обозрение в офисе Kropserkel.

В то время как облик Немезиса остался похожим, сам персонаж был расширен, теперь он изображается как трагический злодей. Ранее Мэтт Эдисон, переживший события первого фильма, был заражен Т-вирусом после того, как был поцарапан Лизуном, а затем был захвачен корпорацией Umbrella для экспериментов, из-за которых он превратился в Немезиса. Он послан, чтобы убить оставшихся в живых членов «S.T.A.R.S.», но вспоминает свою человеческую сущность после боя с Элис, и к концу фильма борется вместе с героями. Немезис, в конце концов был завален под вертолётом, и позже убит ядерным взрывом, который разрушает Раккун-сити.

В комиксах

Немезис появился в 1999 году в манге-адаптации Resident Evil 3. 27-выпуск манги рассказывает предысторию о происхождении Немезиса, показывая заражение и внедрение в исходного Тирана паразита «Немезис». В манге Немезис сохранил оба глаза изначально, потеряв правый глаз и получив черепную скобу только после встречи с Джилл.. Персонажи из Resident Evil 2 также появляются в сюжетной линии.

В 2000 году издательство Simon & Schuster выпустило новеллизацию Resident Evil 3, написанную Стекхани Перри. Хотя новеллизация полностью адаптирует игру, здесь Немезис немедленно признаётся как изменённый Тиран. Также Немезис мутирует к последней истории.

Новеллизация фильма была выпущена в 2004 году, написанная Кетом Дэкандидо. В книге Мэтт и Немезис выступают в качестве отдельных личностей в одном теле. Мэтт, в конечном итоге, восстанавливает контроль после того, как его тело пронзил металлический осколок во время борьбы с Элис. Воспоминания Немезиса и эксперименты Umbrella над ним позже упоминаются в новеллизации Обитель зла 3: Вымирание, в которой антагонист доктор Айзекс считает Немезиса самым большим своим успехом и самой большой неудачей, ненавидя упоминания о нём и обвиняя Амбреллу в испытаниях над своим созданием.

В товарах

Немезис появляется на обложке Resident Evil 3, и упоминается в листовках для Resident Evil: Survivor 2. Capcom также выпустили товарную продукцию, связанную с персонажем, например, взрослую маску для Хэллоуина. Palisades выпустила фигурки с Немезисом и другими персонажами игры. Moby Dick выпустила свою собственную линию фигурок по Resident Evil, состоящую из пары экшен-фигурок (игрового персонажа с врагом). В серию входят первая и вторая форма Немезиса: первая показывает альтернативные головы и запуск ракеты. Каждый набор дополнительно включает в себя фигурку третьей формы Немезиса, размером 24 дюйма (60 см).

Отзывы и мнения

После выхода дебютной игры в 1999 году, Немезис стал одним из самых узнаваемых и популярных персонажей в серии Resident Evil. В передаче «Фильтр», выходившей на канале G4, зрители поставили Немезиса на пятое место в списке «Десятка видеоигровых злодеев всех времен». IGN отмечал, что у персонажа «есть много сюрпризов для вас, кроме всего быстрых ног и большой пушки». В другой статье сайт назвал Немезиса как одного из их любимых игровых монстров всех времён и народов, но чувствовал презрение в его презентации в фильме. Они также назвали его одним из лучших боссов серии, назвав его «самым страшным созданием Umbrella когда-либо», и сравнивали его с роботом-убийцей T-1000 из фильма Терминатор-2: Судный день, а позже вошёл в «Топ 100 видеоигр злодеев всех времен», поставив его на 59 место. 1UP.com назвал борьбу с Немезисом одним из «25 самых задирающих боёв босса за все время», назвав его «большим задирой».

GamePro поставили Немезиса на двадцать девятое место в списке «47 самых дьявольских игровых злодеев всех времён», а в статье «Десять неживых задир» от Electronic Gaming Monthly занял четвёртое место. GameSpot был в статье «Топ 10 игровых злодеев», разместив его на восьмое место и отмечая высокую популярность персонажа среди читателей и сравнивая его с Тираном. GameDaily назвали его как одним из любимых персонажей Capcom всех времён, и занял пятое место в списке «25 лучших страшных монстров из видео-игр».

Ссылки

• [residentevil.wikia.com/Nemesis Немезис] (англ.) на сайте Resident Evil Wiki
• [capcom.wikia.com/wiki/Nemesis Немезис] (англ.) на сайте Capcom Database

Отрывок, характеризующий Немезис (персонаж)

– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».