MK 108

MK 108
Автоматическая пушка MK 108
Тип:	Автоматическая авиационная
Страна:	Германия
История службы
Годы эксплуатации:	1943-1945 гг.
Войны и конфликты:	Вторая мировая война
История производства
Конструктор:	«Рейнметалл-Борзиг»
Разработан:	1940
Производитель:	«Рейнметалл-Борзиг»
Характеристики
Масса, кг:	58
Длина, мм:	1050
Длина ствола, мм:	580
Снаряд:	30×90 мм (стальная гильза)
Калибр, мм:	30
Принципы работы:	свободный затвор
Скорострельность, выстрелов/мин:	600
Начальная скорость снаряда, м/с	500-525
Изображения на Викискладе?:	MK 108

MK 108MK 108

«MK 108» (нем. Maschinenkanone — автоматическая пушка) — немецкая 30-мм авиационная пушка времён Второй мировой войны.

История

Пушка была разработана компанией «Рейнметалл-Борзиг» в 1940 году и представлена в Рейхсминистерство авиации, в ответ на заказ на разработку крупнокалиберной авиационной пушки для борьбы с тяжёлыми бомбардировщиками союзников. Испытания показали, что пушка очень хорошо подходит для этой цели: достаточно было в среднем четырёх попаданий, чтобы сбить тяжелый бомбардировщик, такой как «B-17» или «B-24». Для того же, чтобы сбить одномоторный истребитель, обычно было достаточно единственного попадания. Для сравнения, 20-мм пушке «MG 151/20» требовалось в среднем 25 попаданий, чтобы сбить «B-17».

«MK 108» была запущена в производство в 1942 году. Пик производства в сентябре-октябре 1944 года составлял 10 000 единиц в месяц. Первое боевое применение пушка получила в конце 1943 года на истребителях «Messerschmitt Bf.109 G-6/U4».

Конструкция

Пушка оказалась очень эффективной и надёжной, при этом относительно лёгкой, компактной и простой в изготовлении. Это достигалось простотой конструкции — 80 % деталей изготовлялись штамповкой, количество движущихся частей было сведено к минимуму за счет использования схемы со свободным затвором. Такая автоматика, впрочем, имела свои недостатки.

Автоматика

Автоматика со свободным ходом затвора отличается простотой, но применяется обычно лишь в легком стрелковом оружии (например, в пистолетах-пулеметах ППШ, MP-40 и др.. Причина в том, что при более высоких давлениях в стволе, характерных для систем среднего калибра, выброс газов при открывании затвора может повредить оружие. Поэтому в таких системах обычно используются другие схемы автоматики: отдача ствола или отвод пороховых газов. Эти схемы автоматики, кроме того, позволяют добиться более высокого давления в канале ствола, что важно для достижения хорошей баллистики оружия. Конструкторы «MK 108» все же применили свободный затвор, что позволило облегчить и упростить конструкцию; проблема же выброса газов была решена укорачиванием ствола. Длина ствола была рассчитана таким образом, чтобы к моменту открывания затвора снаряд уже покинул канал ствола и давление газов в стволе упало до безопасного уровня. Такое решение имело свою цену. Из-за укорочения ствола начальная скорость снаряда «MK 108» была заметно ниже, чем у других авиационных пушек, что отрицательно сказалось на баллистике: уменьшилась эффективная дальность стрельбы и увеличился разброс снарядов. Однако, как показала практика боевого применения, компромисс оказался весьма удачным. Для сравнения укажем, что 30-мм пушка «MK 103» с обычной схемой автоматики и высокой скоростью снаряда имела вес 145 кг и длину более 2 м, поэтому на одномоторных истребителях применения не нашла.

Недостатки

Низкая дульная скорость снаряда стала основным недостатком «MK 108», так как из-за неё ухудшалась настильность траектории (снижение снаряда составляло около 41 м на первых 1000 м полета). Длительное время полёта снаряда и дугообразная траектория серьёзно ограничивали эффективность огня по маневренным целям, поэтому пушка предназначалась для использования против бомбардировщиков. Но даже против тяжелых самолётов огонь приходилось открывать с коротких дистанций, что было затруднительно на быстрых истребителях, таких как «Me 262», рисковавших столкнуться с целью при атаке на большой скорости.

Боеприпасы

Для пушки «MK 108» использовались специально разработанные боеприпасы калибра 30 мм с длиной гильзы 90 мм. В отличие от большинства других боеприпасов, в которых для гильз применялась латунь, для «MK 108» использовались стальные гильзы. Были разработаны различные типы боеприпасов: бронебойные, фугасные и зажигательные. На практике чаще всего использовались фугасные и зажигательные снаряды. Фугасные снаряды изготовлялись из стали методом глубокой вытяжки, а не точением корпуса, как в большинстве случаев. Это позволило получить тонкостенный, но прочный корпус, в который помещалось значительно больше взрывчатого вещества или зажигательной смеси, чем в снаряде с точёным корпусом. Отсюда немецкое название снаряда — «Minengeschoß», то есть снаряд с повышенным наполнением ВВ. Кроме того, тянутый корпус был легче точеного, что благоприятно сказывалось на работе выбранной схемы автоматики.

Поражающее действие зажигательных снарядов заметно повышалось за счет специального гидростатического взрывателя, срабатывавшего только при попадании в объём, заполненный жидкостью. Это гарантировало, что снаряд взорвётся не при контакте с обшивкой, причинив лишь поверхностные повреждения, а в топливном баке или системе охлаждения.

Пушка комплектовалась лентой на 60 или 120 патронов.

Боевое применение

Пушка «MK 108» нашла широкое применение на истребителях, действующих против тяжёлых бомбардировщиков союзников, среди экипажей которых она быстро заслужила репутацию грозного и сокрушительного оружия. Из-за характерного звука выстрела и высокой скорострельности её прозвали «отбойный молоток» (англ. "jackhammer").

Пушка также широко применялась на двухмоторных ночных истребителях («Heinkel He.219», «Messerschmitt Bf.110»), на которых устанавливалась как обычным образом, так и посередине фюзеляжа под углом вверх и вперёд. Такая установка получила название «Неправильная музыка» (нем. Schräge Musik); она позволяла истребителям атаковать бомбардировщики противника незаметно, приближаясь к ним снизу, в «мёртвой зоне» заднего стрелка.

Четырьмя пушками «MK 108» был вооружен первый реактивный истребитель люфтваффе «Messerschmitt Me.262».

См. также

• Ho-301 — японская 40-мм автоматическая авиапушка.

Отрывок, характеризующий MK 108

Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.