Немецкая академия музыки и театра в Праге
Немецкая академия музыки и театра в Праге (нем. Deutsche Akademie für Musik und darstellende Kunst in Prag) — высшее музыкальное учебное заведение (консерватория) в Чехословакии, работавшее в Праге в 1920—1945 годах.
Академия фактически выделилась из состава Пражской консерватории в связи с тем, что в межвоенной Чехословакии сформировалась тенденция к раздельному функционированию культурных институций двух основных наций — чехов и немцев. У её истоков стоял первый ректор Академии Александр фон Цемлинский, среди его ближайших помощников первоначально были ученики Арнольда Шёнберга Антон Веберн и Генрих Яловец[1], а также Теодор Файдль и Георг Селл. Исполнительным директором при Цемлинском был (до выхода на пенсию в 1925 году) пианист и музыкальный педагог Ромео Финке (1868—1938). Его племянник Фиделио Финке также преподавал в академии с момента её создания, а в 1927 году сменил уехавшего в Берлин Цемлинского на посту ректора.
Во главе с Финке в академии сформировалась особая немецко-чешская композиторская школа. Среди учеников Финке по Немецкой академии были, в частности, Карл Михаэль Комма, Карл Мария Пизаровиц, Вальтер Зюскинд[2].
В 1940 году в рамках курса нацистского руководства на дальнейшую германизацию Праги и пражской культурной жизни академия была преобразована в Высшую школу — Институт музыки (нем. Hochschulinstitut für Musik) при Немецком университете в Праге. С окончанием Второй мировой войны и последовавшей фактической депортацией немецкого населения Чехии согласно Декретам Бенеша академия была упразднена.
Известные преподаватели
Известные студенты
Источники
- ↑ [orelfoundation.org/index.php/composers/article/alexander_zemlinsky/ Anoosua Mukherjee. Alexander Zemlinsky] // The OREL Foundation: Rediscovering Suppressed Musical Treasures of Twentieth Century (англ.)
- ↑ [www.ceskyhudebnislovnik.cz/slovnik/index.php?option=com_mdictionary&action=record_detail&id=1003387 Finke, Fidelio Friedrich] // Český hudební slovník (чешск.)
Напишите отзыв о статье "Немецкая академия музыки и театра в Праге"
Отрывок, характеризующий Немецкая академия музыки и театра в Праге
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
