Артикль

Сюда перенаправляется запрос «Неопределённый артикль». На эту тему нужна отдельная статья.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Арти́кль — в ряде естественных языков (т. н. артиклевых языках) одна из служебных частей речи, используемая в составе именной группы (словосочетания, в котором главное слово — существительное или его грамматический аналог) для выражения ряда языковых значений, в том числе категории определённости/неопределённости по отношению к полю знаний говорящего/пишущего и адресата речи (см. «Референция»).

Артикли употребляются прежде всего с нарицательными существительными и могут указывать при различных типах референции к обозначаемому существительным предмету на уникальность или, наоборот, распространенность данного предмета в среде коммуникации. При распространенности, частой встречаемости предмета в каждой данной среде, он причисляется к ряду (классу) однородных предметов (классифицирующая функция артикля).

Ср. англ.:

This is the sun — «Это — (то самое, единственное над нашей планетой) Солнце», но:

This is a doctor — «Это — (какой-то) врач (то есть один из множества врачей)».

Референциальные значения, выражаемые в артиклевых языках артиклями, находят, по мнению современных ученых, выражение другими способами в безартиклевых языках, напр. в русском, с помощью других морфологических и синтаксических средств (системы склонения и падежные окончания, порядка слов, указательных и притяжательных местоимений).

Отсутствие артикля перед нарицательным существительным в речи на артиклевом языке, как и постановка его перед именем собственным, также является значимым.

Ср. англ.:

This is a doctor, not a hairdresser — «Это — врач, а не парикмахер (существительные конкретные исчисляемые, обозначают предметы (людей))».

This is water, not vodka — «Это — вода, а не водка (существительные конкретные, но неисчисляемые, обозначают вещества)».

Артикль обеспечивает связность текста (дискурса). Так, в первом предложении последовательного повествовательного текста, такого как тексты сказок (в них в начале дается экспозиция с перечислением главных героев), в артиклевых языках описания героев будут снабжаться неопределенными артиклями или их аналогами («Жил (один, некий) старик … у самого синего моря»), что будет для читателя дополнительным сигналом начала, зачина, а при последующих упоминаниях нарицательные обозначения героев будут снабжаться определенными артиклями, чтобы обозначить, что речь идет об уже знакомом, упоминавшемся («(Тот самый) старик ловил (своим) неводом рыбу») и что фокус внимания вместе со сказуемым смещается с обозначения лица на обозначение его действий.

Артиклевые языки

К артиклевым языкам, то есть языкам, где артикли исторически представлены и используются чаще других средств или взаимозаменяемо с ними для выражения специфических значений, относятся западноевропейские — романские (напр., французский) и германские языки (напр., английский и немецкий).

Типы артиклей

Различают следующие типы артиклей:

• определённый артикль (напр. англ. the, фр. le, la, нем. die, der, das) указывает, что данное слово обозначает конкретный (известный из контекста, уже упоминавшийся, единственный в своём роде) предмет, явление и т. д.
• неопределённый артикль (напр. англ. a, an, фр. un, une, нем. ein(e)) указывает на то, что упомянутый предмет является новой информацией для собеседника и не выделяет его из массы других таких же предметов («один из», «какой-то», «любой»);
• нулевой артикль в некоторых языках имеет тот же смысл, что и неопределённый артикль (например, в английском языке при употреблении существительных во множественном числе) или определённый артикль (как в турецком при отсутствии неопределённого артикля bir);
• артикль частичного количества (напр. фр. du, de la, des) — используется с неисчисляемыми существительными для неопределённой части чего-то. Напр., во французском языке du / de la: Voulez-vous du café ? («Хотите ли Вы кофе?»). В русском языке для этой цели используют родительный падеж: «Отрезать Вам хлеба?»; впрочем, иногда и в русском языке выделяют особый партитивный падеж: так, для многих существительных партитивная форма («Хотите чаю?») отчётливо отличается от формы родительного падежа («запах чая»).

В некоторых языках (например суахили) — артикли используются редко, а упомянутые смысловые различия выражаются иначе или вовсе никак. Другие языки: русский, большинство других славянских языков (за исключением болгарского и македонского), санскрит, латинский, китайский, японский, тамильский, тайский- формально не имеют артиклей вовсе. Также есть языки, например, валлийский, арабский, исландский, иврит, армянский (а также искусственные языки эсперанто или идо), которые имеют только определённый артикль, но не имеют неопределённого. В некоторых языках, например в турецком, есть только неопределённый артикль, а его отсутствие указывает на определённость объекта.

В большинстве языков определённый артикль развился из указательного местоимения или прилагательного. Например, из указательного местоимения ille в латинском языке (который сам не имел артиклей) в произошедших от него романских языках развились артикли le (французский), el (испанский), il (итальянский). Неопределённый же артикль происходит или даже совпадает с числительным «один» (нем. ein(e) , нидерл. een, франц. un(e), исп. un(a), порт. um(a), тур. bir).

Языки, не имеющие артиклей, используют другие способы отделить старую, известную информацию от новой. Русский язык, например, среди прочего пользуется перестановкой слов в предложении, представляя обычно новую информацию в конце:

1. В комнату вошёл мальчик (для сравнения в англ. A boy came into the room)
2. Мальчик вошёл в комнату (для сравнения в англ. The boy came into the room).

Другими способами являются использование родительного падежа вместо винительного в некоторых конструкциях (не вижу книгу — I don’t see the book, не вижу книги — I don’t see a book), использование множественного числа в случаях, когда языки с артиклями используют единственное число с неопределённым артиклем и т. д.

Грамматические функции артиклей

• Первая грамматическая функция артикля — это «грамматическое обозначение своего сопровождаемого», то есть признак имени. Таков однозначный артикль арабского языка. Благодаря этому, во многих языках присоединение артикля к неименным словам и формам переводит их в существительное. Так возникает конверсия, когда данное слово переходит в другую категорию и попадает в иную парадигму без изменения своего морфологического состава. Так, в немецком языке schreiben — «писа́ть», а das Schreiben — «письмо» (то есть «писание»); во французском dîner, souper — «обедать», «ужинать», а le dîner, le souper — «обед», «ужин», в испанском cantar — «петь», el cantar — песнь.
• Вторая грамматическая функция артикля — это различение грамматической категории определённости и неопределённости, когда существуют парные артикли: the — a (an) — в английском; der — ein, die — eine, das — ein — в немецком; le — un, la — une — во французском, el — un, la — una — в испанском, il — uno, la — una — в итальянском и т. п. Категория, сопровождающаяся определённым артиклем, как правило, выражает грамматически то, что уже известно собеседникам, либо то, что у собеседников во время разговора перед глазами, либо нечто, особо индивидуально выделяемое.
• Третья грамматическая функция артикля — это различение рода в чистом виде, то есть при том же слове в той же форме, например, в немецком der Hausa — «мужчина из племени хауса» и die Hausa — «женщина из племени хауса», в испанском — el árabe — «араб», la árabe — «арабка».

Согласование с существительным

Во многих европейских языках артикль согласуется с существительными в числе, роде и падеже (при наличии в языке вышеупомянутых категорий). В некоторых случаях именно артикль позволяет различить род, число или падеж данного слова.

Так, во французском языке, где существительные во множественном числе произносятся зачастую так же, как в единственном, именно артикль служит для различения числа.

В некоторых языках имеются омонимы, которые различаются лишь родом, выражаемым с помощью артикля, напр. нем. die Steuer (налог), das Steuer (штурвал, руль), шв. en plan (план), ett plan (самолёт), исп. el pez (рыба), la pez (смола).

Также в некоторых языках, в частности в немецком, артикль используется для различения падежа существительного, напр. Wir gehen in die Schule (мы идём в школу, вин. п.), Wir lernen in der Schule (мы учимся в школе, дат. п.)

Различия в использовании

Использование артиклей в различных языках неодинаково. Например, французский использует определённый артикль там, где английский обходится без артикля, например с неисчисляемыми существительными или в обращении.

Как в древне-, так и в новогреческом языке артикль используется с именами собственными: ὁ Ἰησοῦς (Иисус), а также может использоваться перед существительным и каждым из его прилагательных (ὁ πατὴρ ὁ ἀγαθός, добрый отец). В португальском имена собственные также используются с артиклем, кроме случаев, когда это официальный язык и перед именем отсутствует титул. Подобным же образом артикль перед именами может использоваться в разговорном немецком языке, напр. Ich habe mit der Claudia gesprochen («я разговаривал с (этой) Клаудией»), такие же формы встречаются и в разговорном итальянском и в каталонском (ср. в русском: «Да ты Петру-то скажи»).

В русском языке роль артикля могут выполнять различные структуры, формально относящиеся к другим частям речи. Роль артикля выполняет часто используемое определительное местоимение «это», также склоняющееся по родам и числам. Русский язык и в особенности разговорная речь пронизаны подобными структурами, служащими для определения предмета. Эти части речи активно используются и в литературном языке. Благодаря флективности русского языка артикли во многих случаях необязательны. Они могут иметь тонкое, порой эстетическое значение.

Расположение артикля

В большинстве языков артикль ставится перед относящимся к нему существительным (препозитивный артикль). В скандинавских языках артикль может ставиться в конце слова (постпозитивный артикль). Так, в шведском языке planen — план, planet — самолёт, возможен также случай двойного определённого артикля, когда используется и отдельный артикль и артикль в конце слова (det stora huset, большой дом). Несколько балканских языков также используют постпозитивный артикль, например, в румынском consulul — консул, аналогично в македонском и болгарском, напр. дърво, дървото (дерево).

В отличие от падежных форм русского языка, в болгарском и македонском языках, если к существительным есть прилагательные или числительные, то определённый артикль ставится только в конце первого слова и остальные согласуются только по роду и числу. Примеры: в болгарском топка (мяч) → зад топката (за мячом), бяла топка → към бялата топка (к белому мячу), голяма бяла топка → за голямата бяла топка (о большом белом мяче); аналогично в македонском први филм → на првиот филм (первого фильма). Неопределённым артиклем в этих языках являются слова един/една/едно (один/одна/одно), которые ставятся перед группой слов: една жена (некая женщина), хотя существительное без артикля — тоже неопределённое. При необходимости подчеркнуть неопределённость, используются неопределённые местоимения някой (кто-то), някакъв (какой-то), нечий (чей-то), кой да е (кто-нибудь).

Местоименные прилагательные

В некоторых языках, происходящих от гипотетического балтославянского языка, напр. литовском, старославянском, имеется такое явление, как местоименные прилагательные (определённые, членные прилагательные). Такие прилагательные образуются путём добавления к обычным, простым прилагательным, личных местоимений 3 лица, которые составляют с этими прилагательными единое слово; при этом при склонении склоняются обычно обе части, как само прилагательное, так и местоимение. Такие прилагательные употребляются, чтобы выделить предмет из среды себе подобных, подчеркнуть определённость данного предмета, таким образом, их употребление примерно аналогично употреблению определённого артикля. Ср. литовск.:

• geras mokytojas — a good teacher, gerasis (geras+jis) mokytojas — the good teacher;
• aukšta mokykla (высокая школа, то есть здание школы), aukštoji (aukšta+ji) mokykla (высшая школа, то есть вуз).

По подобному принципу образуются местоименные прилагательные в старо- и церковнославянском языках:

• высокъ домъ — высокій (высок+и) домъ
• глубока река — глубокая (глубока+я) река

(В этих примерах «и» и «я» — старинные славянские местоимения, соответствующие нынешним «он», «она».)

Подобным же было и употребление прилагательных. В частности, при переводе на славянский язык с греческого Библии и богослужебных книг греческие обороты, где прилагательное употребляются с членом (то есть артиклем) передавались обычно местоименными прилагательными. Впрочем, уже в церковнославянском это соотношение выдерживается не всегда. В современном же русском языке данные формы хотя и сохранились (краткие и полные прилагательные), однако в значительной мере утратили значение определённости-неопределённости и различаются больше с точки зрения стилистики.

Постпозитивная частица в русском языке

Для говоров русского языка северо-восточной части территории их раннего формирования характерно наличие склоняемой постпозитивной частицы -то (происходящей от формы указательного местоимения *тъ), которая может изменяться по родам, числам и в отдельном случае по падежам (стол-от, крыша-та, окно-то, крышу-ту, столы-те, крыши-те, окна-те, или столы-ти, столы-ты и т. п.) и сочетаться при этом со всеми частями речи. Основной функцией данной частицы, близкой к функции просодических средств русского литературного языка, является подчёркивание, выделение того или иного слова (или слов) в высказывании.

Ранее среди исследователей русских диалектов (М. Г. Халанский, А. И. Соболевский, А. А. Шахматов, П. Я. Черных, В. А. Богородицкий и другие) была распространённой точка зрения о близости русской частицы -то по функциональным свойствам к постпозитивным артиклям в болгарском языке. Этот вывод был сделан прежде всего по сходству фонетического облика и позиции частицы после определяемого слова в обоих языках. Такая точка зрения сохраняется и в настоящее время среди некоторых диалектологов (Leinonen M., Stadnik-Holzer E. и другие), которые пытаются объединить оба взгляда на постпозитивную частицу — она представляется как артикль с экспрессивным значением, объединяющим одновременно функции и определённости, и экспрессивности.

Одним из первых взгляд на постпозитивную частицу как на артикль ещё в 30-х годах XX века опроверг А. М. Селищев. Позднее к подобным выводам пришли В. К. Чичагов, И. Б. Кузьмина, Е. В. Немченко и другие. А. М. Селищев, в частности, писал, что «частицы [от, та, ти, ту, те] не имеют значения членных элементов, значения, свойственного болгарским -ът, -та, -ту, -те; русские — -от, -та, -то имеют эмфатическое значение, а не значение определения называемого предмета… Роль этих частиц та же, что и частицы -то…С этими частицами употребляются не только имена нарицательные, но и собственные, не только прилагательные и местоимения, но и наречия». Тем не менее, диалектологи И. А. Букринская и О. Е. Кармакова отмечают, что в северо-восточных и восточных русских диалектах развитие сочетаний имён с частицей тъ пошло в том же направлении, что и в болгарском языке — от частицы к артиклю, выполняя ту же функцию: сочетаются со словами, обозначающими факты и события, уже известные говорящему и слушающему или просто общеизвестные.

Отличие употребления частицы -то в русском литературном языке и в говорах севера и северо-востока заключаются в том, что в литературном языке подчёркивание, выделение определённого фрагмента высказывания может быть произведено при помощи не только частицы, но и тона или одновременно при помощи частицы и тона; в говорах — только при помощи постпозитивной частицы. Кроме того, в говорах севера и северо-востока частотность употребления частицы выше, чем в литературном языке, и в отличие от этих говоров в литературном языке частица -то неизменяемая. В остальных русских говорах употребление частицы -то характеризуется уменьшением частотности и регулярности в направлении с северо-востока на юго-запад. В западной части ареалов севернорусских и восточных среднерусских говоров распространение согласуемых частиц становится нерегулярным, сменяется обобщённой частицей -то; в западных среднерусских говорах, в говорах окрестностей Москвы и в центральных южнорусских говорах употребляется несклоняемая частица -то, как и в литературном языке. В остальных южнорусских говорах, особенно тех, что распространены на смежных территориях с ареалами белорусского и украинского языков, частица -то полностью отсутствует.

Ссылки

• Виноградов В. А. [tapemark.narod.ru/les/045b.html Артикль] // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: СЭ, 1990. — С. 45—46.
• [letopis.msu.ru/peoples/1601 Гладров В.], Шмелев А. Д.. Определенность / неопределенность.// Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность / неопределенность / Отв. ред. А. В. Бондарко. СПб.: «Наука», 1992. 304 с. 800 экз. ISBN 5-02-028058-5. (С сайта Института лингвистических исследований РАН — iling.spb.ru/grammatikon/tfg_4_ogl.html).
• Пиотровский Р. Г.. Формирование артикля в романских языках: Выбор формы. Изд.3. URSS, 2013. Мягкая обложка. 184 с. ISBN 978-5-382-01414-2 (urss.ru/cgi-bin/db.pl?lang=Ru&blang=ru&page=Book&id=166327)
• Пиотровский Р. Г.. Ещё раз об аналитической форме слова (артикль+существительное). Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Том XVI, № 4, 1957. Сс. 346—351. feb-web.ru/feb/izvest/1957/04/574-346.htm
• Чудинова Ю. В. Определенный артикль во французском тексте и средства его передачи в русском языке. Диссертация по специальности 10.02.20 на соискание ученой степени кандидата филологических наук. (Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat www.dissercat.com/content/opredelennyi-artikl-vo-frantsuzskom-tekste-i-sredstva-ego-peredachi-v-russkom-yazyke#ixzz2h9FLx4MA)
• Лещикова А. В. Природа и функционирование артиклей в английском языке. Диссертация по специальности 10.02.04 на соискание ученой степени кандидата филологических наук. (Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat www.dissercat.com/content/priroda-i-funktsionirovanie-artiklei-v-angliiskom-yazyke)

Отрывок, характеризующий Артикль

– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.