Неоптолем

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Неоптолем
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Неоптоле́м (др.-греч. Νεοπτόλεμος «небывало воюющий»; другое его имя было Пирр — Πύρρος, «рыжий») — в древнегреческой мифологии[1] сын Ахилла[2] и Деидамии, дочери Ликомеда[3]. По версии, сын Ахилла и Ифигении, воспитанный Деидамией[4].

Воспитывался у Ликомеда. Согласно «Киприям», получил от Ликомеда имя Пирра (С огненными волосами), а Феникс дал ему имя Неоптолем (Юный воитель)[5].





Участие в войне

Был воспитан у своего деда на Скиросе, но после того как предсказатель Гелен объявил, что Троя без Неоптолема и Филоктета не может быть завоевана, Одиссей и Феникс привезли его в греческий лагерь[6].

Он обладал даром слова, уступая лишь Одиссею и Нестору, и был отважным бойцом. Сразив Телефова сына Еврипила[7], он, от радости, выдумал особый вид пляски, названный по его имени Πυρρίχη. Согласно Гигину, всего убил 6 воинов[8].

Сидел в троянском коне[9]. При этом показал большое мужество: в то время, как остальные эллины взбирались в чрево коня со слезами и страхом, он сохранял полное присутствие духа и при взятии Трои вёл себя храбро.

Убил Приама у очага Зевса Геркея[10]. Изображён на картине Полигнота в Дельфах при взятии Трои убивающим Эласа и Астиноя[11]. После взятия Трои при разделе добычи получил Андромаху.

После войны

Когда эллины отплывали из-под Трои, Фетида убедила его подождать два дня и принести жертву[12]. Проведя 2 дня на Тенедосе, он отправился по суше к молоссам вместе с Геленом, которому дал в жены Деидамию. В Маронее встречает Одиссея[13]. Потеряв во время троянской войны отцовское царство, он направился в Эпир, жители которого были названы по его имени пирридами или эпиротами.

Одержав победу над молоссами, он стал царем. От Андромахи у него родился сын Молосс. После смерти Пелея Неоптолем унаследовал царскую власть. В соответствии с предсказаниями Гелена он поселился в Эпире. Детей от Гермионы у него не было, а от Андромахи Молосс, Пиел и Пергам[14]. По некоторым, был судьей в споре Одиссея и родственников женихов и осудил Одиссея на изгнание, надеясь, что ему достанется Кефалления[15]. Есть версия, что он сжег храм Аполлона около Сикиона[16].

Согласно другим сказаниям, Неоптолем плыл со Скироса для брака с Гермионой, дочерью царя Спарты Менелая и Елены, и остановился у реки в Лаконике, названной Скирас[17]. Когда он ехал в Спарту, нереиды вышли из моря на участок близ Кардамилы, чтобы посмотреть на него[18].

Браком Неоптолема с Гермионой, с которой он был помолвлен в Трое, объясняются враждебные отношения Неоптолема к Оресту, которому также была обещана Гермиона; вскоре после своей свадьбы он был убит Орестом в Дельфах[19]. Либо он был убит Орестом во Фтии у алтаря Ахилла[20].

По другой версии, Неоптолем пришел в Дельфы и требовал от Аполлона искупления за смерть Ахилла, пытался поджечь храм, но был убит фокейцем Махереем[21]. По Трифиодору, убит жертвенным ножом жреца[22] в споре за жертвенное мясо, либо убит толпой дельфийцев[23]. Либо Пифия велела его убить дельфийцам[24]. В этом видели возмездие за беззаконный поступок Неоптолема, который при взятии Трои убил Приама у алтаря Зевса. После смерти Неоптолем был почитаем как герой; ежегодно ему приносились жертвы.

Традиция

Жертвенник, где он был убит жрецом, и его могилу показывали в Дельфах[25]. Кости Неоптолема были рассеяны по Амбракии[26].

По легенде, явился на помощь Дельфам во время вторжения кельтов (279 г. до н. э.), после чего в Дельфах стали приносить жертвы Пирру[27]. От Неоптолема до Фарипа, царя Эпира, 15 мужских поколений[14].

Действующее лицо трагедий Софокла «Скиросцы» (фр.553-557 Радт) и «Филоктет», Еврипида «Скиросцы», трагедий Никомаха[28], Мимнерма, неизвестного автора и Акция «Неоптолем», Сенеки «Троянки».

Как выдающийся характер героических сказаний, Неоптолем фигурировал в нескольких трагедиях; так, Софокл вывел его в пьесе, озаглавленной «Δόλοπες ή ψοϊνιξ» (трагедия, которую переделал Акций) и в дошедшем до нас «Филоктете»; его фигурой интересовались также живописцы.

Напишите отзыв о статье "Неоптолем"

Примечания

  1. Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.2. С.210-211, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.2. С.446
  2. Гомер. Илиада XIX 327
  3. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека III 13, 8 далее
  4. Ликофрон. Александра 184, 324
  5. Павсаний. Описание Эллады X 26, 4
  6. Гомер. Одиссея XI 506—509 (только Одиссей); Софокл. Филоктет 343—347
  7. Гомер. Одиссея XI 519; Гигин. Мифы 112
  8. Гигин. Мифы 114
  9. Гигин. Мифы 108; Квинт Смирнский. После Гомера XII 337; Трифиодор. Взятие Илиона 153; Вергилий. Энеида II 263
  10. Арктин. Разрушение Илиона, синопсис; Павсаний. Описание Эллады IV 17, 4
  11. Павсаний. Описание Эллады X 26, 2
  12. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э VI 5; Гегий Трезенский. Возвращения, синопсис
  13. Гегий Трезенский. Возвращения, синопсис
  14. 1 2 Павсаний. Описание Эллады I 11, 1
  15. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э VII 40; Плутарх. Греческие вопросы 14
  16. Павсаний. Описание Эллады II 5, 5
  17. Павсаний. Описание Эллады III 25, 1
  18. Павсаний. Описание Эллады III 26, 7
  19. Драконций. Трагедия Ореста 818
  20. Вергилий. Энеида III 331
  21. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э VI 12-14
  22. Трифиодор. Взятие Илиона 643
  23. Еврипид. Андромаха 1111—1158
  24. Павсаний. Описание Эллады I 13, 9
  25. Павсаний. Описание Эллады X 24, 4
  26. Гигин. Мифы 123
  27. Павсаний. Описание Эллады I 4, 4; X 23, 2
  28. Аристотель. Поэтика 23

Литература

Ссылки


Отрывок, характеризующий Неоптолем

– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.