Неофициальная история конфуцианцев

В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.

См. «Неофициальная история конфуцианцев» на китайском языке

«Неофициальная история конфуцианцев» («Жулинь-вайши»; кит. упр. 儒林外史, пиньинь: Rúlín wàishǐ, буквально: «Сторонняя история леса учёных мужей») — китайский роман, первое значительное произведение китайской литературы в жанре реалистической социальной сатиры. Принадлежит кисти У Цзинцзы и является его наиболее значимым художественным произведением. Начат около 1740 года и закончен в 1750 году.

Особенности

Роман написан с использованием разговорного языка, при этом более выверенного и высокого по стилистике, чем другие произведения с его использованием.

Книга живописует повседневную жизнь представителей образованного класса в различных ситуациях: многообразие случайных заработков, столкновение с представителями различных социальных слоёв, запутанные семейные связи, коррумпированность чиновников, происшествия на государственных экзаменах. Обозначив время действия романа как эпоху правления Мин, писатель, однако, наглядно живописует современную ему в высшей степени формализованную государственную жизнь эпохи Цин.

Предмет повествования необычен для своего времени: ведущие писатели эпохи (Фэн Мэнлун и другие) беллетризировали общеизвестные исторические события, создавая образы значительных людей, а герои У Цзинцзы подчеркнуто малозначимы и непретенциозны.

В качестве прототипов персонажей романа (всего их около 200) У Цзинцзы ввел в роман многих своих знакомых. Установлено около 30 реальных прототипов героев.

Критика

Поборников морали в романе удивляло отсутствие воздаяния за дурные дела отдельных героев (хотя иногда наказание за проступки также имеет место), тогда как литературоведов, начиная с Лу Синя — «аморфность», отсутствие единой сюжетной линии: роман часто воспринимается как набор небольших бытовых новелл со множеством действующих лиц. При этом завершённая структура произведения говорит о том, что автор писал его как единое произведение.

Влияния на роман

Предполагается, что семья У имела связи со знаменитыми учеными-неоконфуцианцами своего времени Янь Юанем (颜元) и Ли Гуном (李塨), подчеркивавшими в своих работах важность ритуала, и их идеи, по-видимому, легли в основу его книги.

Влияние романа

Роман оказал значительное влияние на китайскую литературу XX века, в первую очередь на творчество Лу Синя.

Библиография

• У Цзин-цзы. Неофициальная история конфуцианцев. Перевод, комментарии Д. Воскресенского. М., 1959, переиздания 1999, 2008.

Литература

• Фишман О. Л. Китайский сатирический роман, М., 1966, с. 71–106.

• Lu Hsun, A brief history of Chinese fiction, Peking, 1959, p. 288–97.
• Paul S. Ropp, Dissent in Early Modern China : Ju-Lin Wai-Shih and Ch'ing Social Criticism (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1981).

Отрывок, характеризующий Неофициальная история конфуцианцев

– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.