Неплюев, Николай Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Николаевич Неплюев

Николай Неплюев в 1901 году
Род деятельности:

основатель и блюститель Крестовоздвиженского братства

Место рождения:

Ямполь (Сумская область), Черниговская губерния, Российская империя

Страна:

Российская империя Российская империя

Место смерти:

Воздвиженск, Черниговская губерния, Российская империя

Последователи:

епископ-катехизатор Макарий (Опоцкий), священник Александр Секундов

Николай Николаевич Неплюев (1851—1908) — русский общественный деятель. Основатель Крестовоздвиженского православного трудового братства, основатель и попечитель Воздвиженской сельскохозяйственной школы.





Начало деятельности

Происходил из рода Неплюевых. Родился в семье черниговского губернского предводителя дворянства Николая Ивановича Неплюева и его жены Александры Николаевны, урождённой баронессы Шлиппенбах. Отец его был внуком минского губернатора Ивана Неплюева, который, в свою очередь, приходился внуком сподвижнику Петра I.

В 1875 году Николай Неплюев окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Служил в посольстве в Мюнхене. В 1877 году, оставив дипломатическую службу, Неплюев поступил вольнослушателем в Петровскую земледельческую и лесную академию.

В одной из своих первых работ «Историческое призвание русского помещика», опубликованной в 1880 году, Н. Н. Неплюев писал о тяжёлом положении крестьянина, который по результатам реформ 1861 года получил свободу, но сам, фактически, никак не изменился. По мнению Неплюева, историческое призвание русского помещика заключалось в том, чтобы взять на себя задачу просвещения. «Мы одни можем успешно исполнить эту задачу потому, что в нас одних соединяется сила материальная с силою интеллектуальной», — писал Неплюев[1]. Он предложил начать с того, чтобы взять на воспитание одного-двух детей из нуждающихся семей, поместить его не в барском доме, а в простой избе и воспитывать их ежедневным общением и научением, дать им знания о сельском хозяйстве и приучить к труду.

После публикации этой работы на Неплюева обрушились многочисленные критики. Полемизирующие с ним авторы полагали, что для состоятельного и образованного человека нет причин поступать по его примеру; один из несогласных написал, что Неплюев берется не за своё дело и что единственным историческим призванием русского помещика только и может быть дрессировать собак, а не воспитывать людей[2].

Осенью 1880 года Н. Н. Неплюев переселился в своё родовое имение в Черниговской губернии. Его отец занимал должность губернского предводителя дворянства и редко бывал в имении. Все дела находились в ведении главного управляющего, который не только не сочувствовал начатому молодым Неплюевым делу, но и считал его проживание в имении крайне неудобным. «Всесильный управляющий на каждом шагу воздвигал новые препятствия, и все кругом боялись помогать мне, опасаясь навлечь на себя его неудовольствие», — вспоминал Н. Н. Неплюев[3].

Несмотря на все сложности, он не отступился и «чтобы отрезать для себя путь к отступлению»[3], принял на воспитание десять сирот. Таким образом, 4 августа 1881 года зародилась будущая Воздвиженская школа. Отец Неплюева выделил сыну в пользование небольшой домик в местечке Янполь. Несколько лет пустя отношение главного управляющего стало еще более враждебным, и он стал настраивать отца против сына. После этого к конфликту подключились мать и сестры Николая, которые уговорили старшего Неплюева выделить сыну имение Воздвиженск в полную собственность. Это означало, что Неплюев получил полную материальную независимость и возможность свободно заниматься своим делом. Окончательно он переехал в Воздвиженск с воспитанниками, число которых достигло уже около 30 человек, осенью 1884 года.

Основание Воздвиженской сельскохозяйственной школы

В 1883 году Неплюев подал прошение в Министерство государственных имуществ об открытии школы. Летом 1884 года в Воздвиженск приезжал уполномоченный от министерства Д. С. Москальский. После своего визита он дал благоприятный отзыв в докладе министру. Прошение об открытии школы было поддержано министром М. Н. Островским. В конце зимы 1885 года Неплюев подписал договор с Министерством государственных имуществ, был утверждён устав школы. 4 августа 1885 года школа была открыта, на её деятельность была выделена государственная дотация на содержание преподавателей и учебные пособия в размере 3500 рублей в год. Остальные расходы оплачивал Неплюев. Обучение было бесплатным. Учащиеся изучали теорию сельского хозяйства, приобретали практические навыки на полевых работах в братстве, получали знания по Новому Завету, изучали катехизис, православное богослужение, русский язык, географию, математику, физику, химию, биологию, русскую историю. Впоследствии в братство неоднократно приезжали чиновники министерства, проверяя деятельность школы, принимали участие в приёме экзаменов, проверяли, как школьники выполняют полевые работы и т. д.

В 1888 году Н. Н. Неплюев обратился к министру государственных имуществ М. Н. Островскому с докладной запиской, в которой просил его дать Воздвиженской школе права приглашать на должности учителей бывших воспитанников школы, успешно её окончивших. Разрешение это было получено. Это было важной вехой в развитии школы. Влияние братских преподавателей благотворно сказывалось на учебном процессе: «Несмотря на то, что официальный образовательный ценз их предшественников был выше, я считаю себя вправе сказать и говорю это с убеждением — никогда до того школа наша не имела преподавателей лучше подготовленных к выполнению своих обязанностей и так добросовестно их выполняющих»[4].

В 1891 году открылась аналогичная мужской четырехлетняя школа для девочек — Преображенская. Её попечительницей стала ближайшая помощница и сестра Неплюева — Мария Николаевна Уманец.

Основание Крестовоздвиженского православного трудового братства

В 1889 году окончил школу первый выпуск. Трое из шести выпускников остались с Неплюевым и положили начало Крестовоздвиженскому трудовому братству. Все они остались при школе и в течение года готовились под руководством Неплюева к поступлению на должности учителей. Андрей Иванович Фурсей занял должность управляющего школой, преподавателя земледелия в старших классах и управляющего Воздвиженским имением. Федор Ефимович Чвертка стал преподавателем скотоводства и ветеринарии. Илья Павлович Кобец был преподавателем первого подготовительного класса, стал старшиной братской семьи учителей, готовился к принятию священного сана, но заболел чахоткой и скончался в 1893 году. Как отмечал Неплюев, он заслужил «искреннюю любовь и глубокое уважение всех его знавших»[5].

С момента основания Трудового братства жизнь Н. Н. Неплюева и дело братства неотъемлемы друг от друга и составляют единое целое. Ради служения братству он избрал путь безбрачия. В 1890 г., после смерти отца, Н. Н. Неплюев стал владельцем значительного состояния. Его мать Александра Николаевна и сестры Мария и Ольга тоже активно включились в братскую жизнь.

Братские священники

В 1893 г. в Воздвиженске был построен и освящен храм во имя Воздвижения Креста Господня. За все время деятельности братства в нем сменилось пять настоятелей. Имена двух из них хорошо известны по их дальнейшей церковной деятельности: священник Сергий Четвериков и священник Роман Медведь. В 1903 году настоятелем братского храма стал священник Александр Секундов. Он оставался братским духовником до конца деятельности братства.

К богослужению в братстве относились как к «празднику живой любви»[6]. На клиросе пел братский хор. Кроме обычных храмовых богослужений, в которых участвовало все братство, существовала общая молитва утром и вечером в братских семьях. Стремление братства к осмысленной жизни по вере находило своё выражение в ежедневной молитвенной жизни общин, в общебратских беседах, специальных молитвенных собраниях.

Основные богословские идеи Н. Н. Неплюева, положенные в основу Крестовоздвиженского трудового братства

Основная идея Н. Неплюева, которой он посвятил всю свою жизнь, заключалась в необходимости покаяния и к единению между христианами, которое осуществляется в христианской общине. Такие общины могут объединиться в трудовое братство, в которых верующие могли бы устроить свою жизнь по вере, жить вместе с братьями во Христе и зарабатывать средства к жизни путём совместной деятельности. Неплюев указал три основания устроения жизни и деятельности христианского трудового братства:

  • Вера в Бога Живого и в то, что общинная жизнь есть воля Божия.
  • Любовь: верность и стремление остаться вместе вопреки конфликтам и всему, что разъединяет.
  • Труд: качественное исполнение своих обязанностей ради общей пользы и добровольная дисциплина.

Братскую жизнь Неплюев считал делом Божиим. По его мнению, членство в братстве есть призвание от Господа, поэтому имеет значение не то, насколько немощен тот или иной человек, так как нет такой немощи, перед которой Господь оказался бы бессильным. Важно, насколько каждый человек, выбравший путь братского устроения христианской жизни, устойчив в желании отдавать свою жизнь под водительство Божие.

Другая сторона любви к Богу — братолюбие. Жизнь в братстве — духовный труд, ежеминутная проверка реальности своего братолюбия. Братство должно стать для человека домом, семьей и делом всей жизни. Этим делом не может заниматься тот, кто не желает отвергнуться себя, взять крест и последовать за Христом: он может жить в братстве и честно трудиться, но никогда не станет его твердой опорой. Если братство не будет составлять для человека потребности жизни, оно рискует потерять его в любую минуту, так как он будет верен братству только до тех пор, пока жизнь в нем ему удобна: «Необходимо, чтобы братолюбие было высшей потребностью, которой сознательно и радостно подчинялись все остальные потребности. Без этого фатальна измена делу любви, даже и при ясном сознании всего её значения»[7]. Однако нигде вне братства обрести такое отношение невозможно, поэтому достаточно лишь признать отсутствие его как собственную немощь, и с доверием принять авторитет и руководство духовно старших в братстве.

По мысли Неплюева, священной обязанностью братолюбия является труд. Однако в христианском трудовом братстве ни сам по себе труд, ни экономические результаты хозяйственной деятельности не могут иметь самодовлеющего значения и являться конечной целью. Необходимо, чтобы братство было самоокупаемым, а каждый человек честно трудился.

Кроме трудовой профессиональной деятельности, Неплюев говорил о необходимости и важности труда духовного — добровольной дисциплины любви, которая заключалась в признании общей для всех братчиков иерархии ценностей: служение Богу воплощается в устроении трудового братства, которому необходимо подчинить свои личные и семейные интересы.

«Голос верующего мирянина по поводу предстоящего Собора»

Неплюев считал, что обществу требуется новая христианизация, так как люди не живут по вере, а духовенство ничего не делает, чтобы исправить эту ситуацию. В 1906 г. в № 6 и 7 «Трудов Киевской духовной академии» была напечатана статья Неплюева «Голос верующего мирянина по поводу предстоящего Собора», в которой он предложил ряд реформ церковной жизни для рассмотрения Поместным собором. Он подверг резкой критике церковную жизнь: «приходы распылены, превратились в фикции», многие представители духовенства руководствуются «не правдой Божией, а указами и предписаниями начальства», выдавая "антицерковную рутину за «истинное православие»[8]. Неплюев видел возможность улучшения церковного управления в восстановлении принципа соборности, так как его нарушение приучило мирян «не считать себя ответственными членами церкви»[9]. Насущной необходимостью Неплюев считал восстановление в церкви «института катехетов»: «Это дело настолько настоятельное и неотложное, что все епископы, их викарные и монастыри должны на пользу Церкви не пожалеть никаких расходов и трудов»[10]. Под этим Неплюев понимал возрождение в церкви института катехизации. «Школу катехетов» должны пройти «все верующие для того, чтобы иметь ум и сердце крещенными и не позорить Церкви жизнию своею»[11]. Им не должны "забивать головы научением «богословских наук», а ограничиться «знанием нового катехизиса» и научить жить по «заповеди любви, что может быть достигнуто в один, много, в два года»[12]. Вместе с тем требуется издать совершенно новый катехизис, более «вразумительный и жизненно-полезный»[13]. Отмечал он также, что необходимо «исправить редакцию богослужебных книг до вразумительности их содержания и сделать богослужебный язык общедоступным»[14].

Публичные лекции

С 25 по 31 января 1907 г. Неплюевым был прочитан цикл лекций в аудитории Московской духовной академии. Летом 1906 г. группа профессоров и студентов академии посетила братство, а через полгода руководство МДА пригласило Неплюева для чтения лекций. В них он изложил своё понимание жизни по вере и обязанностей духовенства и мирян в деле духовного возрождения России. Он подробно рассказал о Крестовоздвиженском трудовом братстве, уделив также значительное внимание вопросам готовящегося Поместного собора. На еп. Евдокима (Мещерского) речь Неплюева произвела сильное впечатление: «Благословляю тот день, когда решился дать возможность г. Неплюеву прочитать означенные семь лекций в Академии», — писал он в рапорте в Учебный комитет при Синоде. — «От рождения своего я никогда не видал, не слыхал такой глубокой веры, веры живой во Христа Спасителя из уст светского, высокопросвещённого человека, обладающего громаднейшими связями и колоссальными богатствами». Журналист А. Панкратов писал о том, что лекции сопровождались овациями[15].

В том же 1907 г., 28 октября, Неплюев читал лекцию о Крестовоздвиженском братстве, о возрождении приходской жизни и об образовании Всероссийского братства в Орловском женском епархиальном училище. Раздел хроники епархиальной жизни в «Орловских епархиальных ведомостях» повествует о том, что на этой лекции присутствовал правящий епископ Орловский Серафим (Чичагов). Епископ Серафим провел на Орловской кафедре около двух лет, но за это время успел многое сделать для возрождения христианской жизни в народе. Кроме него, на лекции присутствовал епископ Елецкий Митрофан (Афонский), «духовенство города, преподаватели духовно-учебных заведений, члены церковно-приходских советов и множество посторонних лиц»[16]. Спустя два месяца в «Орловских епархиальных ведомостях» был напечатан отзыв о лекции, пересказывающий отдельные её положения и подчёркивающий церковность братства: «Религиозная жизнь трудового братства находится в полной гармонии с религиозным укладом и строем господствующей в России Православной церкви»[17]. Статья заключается пожеланием автора, чтобы «к делу Трудового братства не остались глухи будущие работники прихода, будущие пастыри и учители народа» и призывом к знакомству с братством в Воздвиженске[18].

Последние годы жизни

В последние годы жизни Неплюев стал разрабатывать проект Всероссийского братства с единым уставом и управляющим органом, под покровительством Синода и императора. Всероссийское братство — это совокупность приходов, которые должны стать живыми клетками церковно-государственного организма. Для осуществления этой идеи необходимо пробудить самосознание прихожан, поэтому священники должны заботиться о духовном преображении своих приходов: проповедовать, устраивать катехизические собеседования, чтобы вера не оставалась в области отвлеченного мышления. В 1906 г. Неплюев приехал в Киев, где попытался образовать общество по созданию Всероссийского Братства. Неплюев сам написал проект Устава, но осуществить свой замысел уже не успел. С проектом Устава в декабре 1907 года Неплюев отправился в Петербург, но там тяжело заболел гриппом. Несмотря на болезнь, он продолжал работать и даже читал публичные лекции по приглашению Петербургской духовной академии. 21 декабря он вернулся в Воздвиженск. В течение болезни Неплюев часто причащался, а в день смерти его соборовали.

21 января (03 февраля н.ст.) 1908 г. Н. Н. Неплюев скончался.

Библиография

  • Неплюев Н. Н. [dlib.rsl.ru/viewer/01003593291#?page=5 Историческое призвание русского помещика] — М.: тип. И. Барнет, 1880. — 19 с.
  • Неплюев Н. Н. Собрание сочинений: В 5 т. СПб., 1901—1908.
  • Неплюев Н. Н. [dlib.rsl.ru/viewer/01003671301#?page=1 Воздвиженская школа — колыбель Трудового братства]. СПб., 1895.
  • Неплюев Н. Н. Всероссийское братство. СПб., 1907 г.
  • Неплюев Н. Н. Братские союзы в учебных заведениях — высших, средних и низших: Могут ли дольше обходиться без них церковь и христианское государство и как их осуществить? Лейпциг, 1893.
  • Неплюев Н. Н. Голос верующего мирянина по поводу предстоящего Собора. Киев, 1906.
  • Неплюев Н. Н. Звуки души. Берлин, 1896.
  • Неплюев Н. Н. Ко всем верующим. СПб., 1907.
  • Неплюев Н. Н. Открытое письмо к учащейся молодёжи. СПб., 1906.
  • Неплюев Н. Н. Проект устава Воздвиженского сельскохозяйственного трудового христова братства. СПб., 1885.
  • Неплюев Н. Н. По поводу ложных слухов. СПб., 1907.
  • Неплюев Н. Н. Таинственные явления земной жизни духа моего. Берлин, 1896.
  • Неплюев Н. Н. Трудовое братство и школы его. СПб., 1900.

Напишите отзыв о статье "Неплюев, Николай Николаевич"

Примечания

  1. Неплюев Н. Н. Историческое призвание русского помещика // Собрание сочинений. В 5 т. СПб. — 1901—1908. — Т. 3. — С. 246.
  2. Неплюев Н. Н. Путь веры // Неплюев Н. Н. Путь веры. Голос верующего мирянина по поводу предстоящего Собора. — 2-е изд. — М.: Межрегиональная общественная организация «Культурно-просветительский центр „Преображение“», 2010. — С. 113.
  3. 1 2 Неплюев Н. Н. Воздвиженская школа колыбель Трудового братства: 1885—1895. Санкт-Петербург: Паровая скоропеч. Я. И. Либермана, 1895. — С. 8.
  4. Там же, с. 21.
  5. Тюменев А. Делатель добрый: Школа Трудового братства Н. Н. Неплюева. Ркп. Музей «Трудовое братство Н. Неплюева», с. Воздвиженск, Сумская область.
  6. Неплюев Н. Н. Братские союзы в учебных заведениях // Собр. соч. в 5 т. СПб, 1901—1908. — Т. 3. — С. 176.
  7. Неплюев Н. Н. К лучшему будущему // Собрание сочинений: В 5 т. СПб, 1901—1908. — Т. 3. — С. 19-20.
  8. Неплюев Н. Н. Голос верующего мирянина по поводу предстоящего Собора // Неплюев Н. Н. Путь веры. Голос верующего мирянина по поводу предстоящего Собора. — 2-е изд. — М.: Межрегиональная общественная организация "Культурно-просветительский центр «Преображение», 2010. — С. 193.
  9. Там же, с. 232.
  10. Там же, с. 214.
  11. Там же, с. 213.
  12. Там же, с. 239.
  13. Там же, с. 210.
  14. Там же, с. 240.
  15. Свет памяти: Н. Н. Неплюев в воспоминаниях современников. Киев, 2008. — С. 81.
  16. Хроника // Орловские епархиальные ведомости. — 4 ноября 1907. — № 44. — С. 842.
  17. Ф. Р. По поводу лекции Н. Н. Неплюева в зале Орловского епархиального женского училища (28-го октября) // Орловские епархиальные ведомости. — 1908. — № 2. — С. 44.
  18. Там же, с. 49.

Литература

  • Неплюев, Николай Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Ермаков Д. С. Воспитание в Воздвиженском трудовом братстве (1889—1929 гг.) // Педагогика. — 2008. — № 5. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0869-561Х&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0869-561Х].

Ссылки

  • [bratstvo-stz.livejournal.com/22363.html Крестовоздвиженское трудовое братство]
  • Н. Н. Неплюев [gazetakifa.ru/content/view/2702/80/ Беседа IV. Опыт жизни нашего трудового братства.] // КИФА. — №№ 7(97). — май, 2009
  • [www.rusobschina.ru/2010-11-08-19-52-04/512-2010-11-10-11-35-13 Фрагменты хроники жизни Крестовоздвиженского братства.] Из Отчётов блюстителя православного Крестовоздвиженского трудового братства от 14 сентября 1899 года по 11 сентября 1901 года.
  • Фурсей А. И. [www.psmb.ru/obshchinno-bratskaja-zhizn/obshchinno-bratskii-opyt-v-istorii-cerkvi/statja/imejut-li-osnovanie-govorit-o-nepljuevshchine-i-nepljue/  Имеют ли основание говорить о «Неплюевщине» и «Неплюевцах». СПб., 1902.]
  • [predanie.org/index.php?searchword=%ED%E5%EF%EB%FE%E5%E2&option=com_search&Itemid= Труды Н. Н. Неплюева и работы о нём]
  • [old.rsl.ru/table.jsp?f=1016&t=3&v0=%D0%9D%D0%B5%D0%BF%D0%BB%D1%8E%D0%B5%D0%B2%2C+%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9+%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&useExternal=true&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=a1&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=4&debug=false Неплюев, Николай Николаевич] в Российской Государственной библиотеке

Отрывок, характеризующий Неплюев, Николай Николаевич

Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.