Непокорённые (фильм)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Непокорённые
Жанр

военная драма

Режиссёр

Марк Донской

Автор
сценария

Борис Горбатов
Марк Донской

В главных
ролях

Амвросий Бучма

Оператор

Борис Монастырский

Композитор

Лев Шварц

Кинокомпания

Киевская киностудия

Длительность

90 мин

Страна

СССР СССР

Год

1945

IMDb

ID 0037941

К:Фильмы 1945 года

«Непокорённые» — художественный фильм, снятый на Киевской киностудии в 1945 году Марком Донским.

Фильм снят по одноимённой повести Бориса Леонтьевича Горбатова. Горбатов был одним из соавторов сценария.

Фильм получил приз критиков на Международном кинофестивале в Венеции в 1946 году.





Сюжет

Действие фильма происходит в Донбассе в годы Великой Отечественной войны.

Тарас Яценко (Амвросий Бучма) — старый рабочий. Он не может эвакуироваться из-за болезни маленькой внучки. Его семья участвует в подпольной борьбе. Немцы заставляют Тараса восстанавливать завод, но он саботирует работу.

Когда немцы принимают решение уничтожить евреев города, доктор (Вениамин Зускин) прячет свою внучку у Тараса. Во время облавы её обнаруживают, но после ухода от Тараса полицай Василёк убивает эсэсовца и перепрятывает её у подпольщиков (о чём Тарас не знает).

Съёмочная группа

В ролях

Напишите отзыв о статье "Непокорённые (фильм)"

Примечания

  1. [tremasov.ucoz.ru/load/denisova_aleksandra_alekseevna/1-1-0-327 tremasov.ucoz.ru]. [www.webcitation.org/6CcfcLs2i Архивировано из первоисточника 3 декабря 2012].

Ссылки

Отрывок, характеризующий Непокорённые (фильм)

– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.