Нерей

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Нерей (др.-греч. Νηρεύς) — в древнегреческой мифологии[1] один из наиболее любимых и чтимых богов водяной стихии (моря): добрый, мудрый, справедливый старец, олицетворение спокойной морской глубины, обещающий морякам счастливое плавание.

Старший сын Понта и Геи[2], или сын Понта и Тефии[3]. Муж Дориды, отец нереид[4], в том числе Фетиды[5]. Нерей живёт в гроте на дне моря, в обществе 50 (или 100) дочерей, нереид.

Понт же Нерея родил, ненавистника лжи, правдолюбца,
Старшего между детьми. Повсеместно зовется он старцем,
Ибо душою всегда откровенен, беззлобен, о правде
Не забывает, но сведущ в благих, справедливых советах.

Гесиод. Теогония (перевод В. В. Вересаева, О. П. Цыбенко)

Однажды Геракл связал его[6]. Жители Гитиона (Лаконика) называют его Старцем[7]. Ему посвящён XXIII орфический гимн.

Этимология Нерея, возможно, связана с обозначением человека в иллирийском языке (ср. алб. Njeriu).



См. также

Напишите отзыв о статье "Нерей"

Примечания

  1. Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т. 2. С. 213, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т. 2. С. 447
  2. Гесиод. Теогония 233—236
  3. Орфика, фр. 117 Керн
  4. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 2, 6-7 далее
  5. Гомер. Илиада I 358
  6. Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека II 5, 11
  7. Павсаний. Описание Эллады III 21, 9

Ссылки

Отрывок, характеризующий Нерей

На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.