Неру, Джавахарлал

Джавахарлал Неру जवाहरलाल नेहरू<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Индии
15 августа 1947 года — 27 мая 1964 года
Монарх:	Георг VI (до 26 января 1950 года)
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Гулзарилал Нанда (и.о.) Лал Бахадур Шастри
Министр иностранных дел Индии
15 августа 1947 года — 27 мая 1964 года
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Гулзарилал Нанда (и.о.) Лал Бахадур Шастри
Рождение:	14 ноября 1889(1889-11-14) Аллахабад, Британская Индия
Смерть:	27 мая 1964(1964-05-27) (74 года) Нью-Дели
Отец:	Мотилал Неру (1861-1931)
Мать:	Сваруп Рани (1863-1954)
Супруга:	Камала Неру (1899-1936)
Дети:	дочь: Индира (1917-1984)
Партия:	ИНК
Образование:	Кембриджский университет
Профессия:	Юрист
Автограф:
Награды:

Джавахарла́л Не́ру (хинди जवाहरलाल नेहरू Javāharlāl Nehrū; известен также как Пандит (Учёный) Неру) (14 ноября 1889 года, Аллахабад, Британская Индия, — 27 мая 1964 года, Нью-Дели) — один из самых видных политических деятелей мира, был лидером левого крыла индийского национально-освободительного движения. Под наставничеством Махатмы Ганди стал председателем Индийского национального конгресса, а в дальнейшем, после обретения страной независимости 15 августа 1947 года, первым премьер-министром Индии. Оставался на этом посту вплоть до 27 мая 1964 года, когда умер от сердечного приступа. Отец Индиры Ганди и дед Раджива Ганди, которые были третьим и седьмым премьер-министрами Индии соответственно.

Вступив в должность премьер-министра, во внешней политике Неру занял нейтральную позицию, подразумевающую независимость Индии как от западного, так и от восточного блоков. Ввиду этого он вместе с Гамалом Абдель Насером и Иосипом Брозом Тито принял участие в трёхсторонних консультациях, предшествовавших созданию Движения неприсоединения, объединяющего страны с экономикой значительно отличающейся от либерального капитализма и советского этатизма. Однако впоследствии он признал, что нейтральная позиция по отношению к международному коммунизму, проводящему агрессивную экспансионистскую политику, была малоэффективна. Нападение Китая на Индию заставило его обратиться к странам НАТО и отказаться от нейтралитета.

Во внутренней политике Неру был активным сторонником вмешательства государства в экономику страны, признавая при этом частную инициативу как основной функциональный двигатель для гармоничного экономического и социального развития.

Молодость

Джавахарлал Неру родился 14 ноября 1889 года в Аллахабаде в семье, принадлежащей к варне (касте) кашмирских брахманов. Его мать была Сваруп Рани (1863—1954), а его отец Мотилал Неру (1861—1931) был одним из руководителей крупнейшей в стране партии Индийский национальный конгресс в 1919—1920 и 1928—1929 годах. Своего сына Джавахарлала (чьё имя переводится с хинди как «драгоценный рубин») он отправил в престижную английскую школу в Харроу (Большой Лондон). Во время своего пребывания в Великобритании также он был известен как Джо Неру (Joe Nehru). В 1912 году Неру окончил юридический факультет Кембриджского университета. Ещё в Англии его внимание привлекает деятельность только что возвратившегося из Южной Африки вождя индийцев в борьбе за национальную свободу Махатмы Ганди, который позднее становится непосредственным наставником и политическим учителем Джавахарлала Неру. После возвращения в Индию Неру поселился в Аллахабаде и работал в адвокатской конторе отца.

8 февраля 1916 года, в день индуистского праздника, знаменующего приход весны, Неру женился на шестнадцатилетней Камале Каул. Через год после свадьбы у них родилась единственная дочь, которую назвали Индирой.

Молодёжный лидер

Одновременно Неру стал одним из активистов ИНК, боровшегося за независимость Индии ненасильственными средствами. На родную землю он смотрел глазами человека, получившего европейское образование и глубоко усвоившего западную культуру. Знакомство с учением Ганди помогло вернуться на родную почву и синтезировать европейские идеи с индийской традицией. Неру, как и другие лидеры ИНК, исповедовал доктрину Махатмы Ганди. Колониальные власти Великобритании неоднократно бросали Неру в тюрьмы, где он провёл в общей сложности около 10 лет. Неру принял активное участие в инициированной Ганди кампании несотрудничества с колониальными властями, а затем — в кампании бойкота британских товаров.

Председатель ИНК

В 1927 году Неру был избран председателем ИНК. Также в этом году, Джавахарлал приехал на празднование десятилетия Октябрьской революции вместе с отцом Мотилалом Неру, сестрой Кришной и женой Камалой.

В 1938 году численность партии возросла до 5 млн человек, увеличившись более чем в 10 раз. Но к тому времени обозначился раскол между индуистами и мусульманами. Партия последних — Всеиндийская мусульманская лига — стала выступать за создание независимого исламского государства Пакистан — «страны чистых». В 1936 году, после выхода из тюрьмы, выступая на сессии Конгресса в Лакхнау, Неру заявил:

Я уверен, что единственный ключ к решению проблем, стоящих перед миром и перед Индией, — социализм. Когда я произношу это слово, я вкладываю в него не расплывчивый гуманистический смысл, а точное научно-экономическое содержание… Я не вижу иного пути уничтожения безработицы, деградации и зависимости индийского народа, кроме социализма. Для этого необходимы широкие революционные преобразования в нашем политическом и общественном строе, уничтожение богатых в сельском хозяйстве и промышленности… Это означает ликвидацию частной собственности (за небольшим исключением) и замену теперешней системы, основанной на погоне за прибылью, высшим идеалом кооперативного производства…

Первый премьер-министр Индии

24 августа 1946 года Неру стал вице-премьером Временного правительства Индии — Исполнительного совета при вице-короле Индии, а в июне 1947 года — первым главой правительства и министром иностранных дел и обороны независимой Индии. В июле 1947 года Всеиндийский комитет ИНК большинством голосов принял британское предложение о разделе Индии на два государства — Индийский Союз и Пакистан. 15 августа 1947 года Неру впервые поднял флаг независимой Индии над Красным фортом в Дели. В ночь с 14 на 15 августа Джавахарлал Неру сказал, что:

Когда часы пробьют полночь и весь мир погрузится в сон, Индия проснется к жизни и свободе, в этот торжественный момент мы клянемся посвятить себя служению Индии, её народу и, что еще важнее, великому делу служения всему человечеству. Мы полностью выстрадали нашу свободу, сердца наши до сих пор хранят боль этих страданий. Тем не менее с прошлым покончено, и сейчас все наши помыслы направлены только в будущее. Но будущее это будет нелегким. Служение Индии означает служение миллионам страждущих и несчастных. Оно означает стремление положить конец вековой нищете, болезням и неравным возможностям. Мы должны построить новый величественный дом свободной Индии — дом, в котором смогут жить все её дети.

В феврале 1948 года Индию покинули последние контингенты британских войск. В 1947—1948 годах прошла война между Индией и Пакистаном из-за Кашмира. В результате треть спорного штата оказалась под контролем Пакистана, а основная часть была включена в состав Индии.

Большинство индуистского населения доверяло ИНК. На выборах 1947 года соратники Неру завоевали 86 % всех мест в парламенте. Неру удалось добиться присоединения к Индийскому Союзу почти всех индийских княжеств, 555 из 601. В 1954 году к Индии были присоединены французские, а в 1962 году — португальские анклавы на побережье.

В январе 1950 года по инициативе Неру Индия была провозглашена светской и демократической республикой. Конституция Индии включала в себя гарантии основных демократических свобод и запрет дискриминации по признакам религии, национальности или касты. Система правления была президентско-парламентской, но основная власть принадлежала премьер-министру, избираемому парламентом. Парламент стал двухпалатным, состоявшим из народной палаты и совета штатов. 28 штатов получили широкую внутреннюю автономию, право на собственное законодательство и полицию, регулирование экономической деятельности. В дальнейшем число штатов возросло, так как было создано несколько новых штатов по национальному признаку. В ноябре 1956 года было создано 14 новых штатов и 6 союзных территорий. Все они, в отличие от старых штатов, были более или менее однородны в этническом отношении. Было введено всеобщее, прямое, равное и тайное голосование всех граждан, начиная с возраста в 21 год, и мажоритарная система представительства.

Внутренняя политика. Реформы в экономике и социальной сфере

Во внутренней политике Неру стремился примирить все народы Индии и индуистов с мусульманами и сикхами, враждующие политические партии, а в экономике — принципы планирования и рыночной экономики. Он избегал радикальных решений, и ему удавалось сохранять единство правой, левой и центристской фракций Конгресса, сохраняя в своей политике баланс между ними. Неру предупреждал народ:

Нельзя забывать, что бедность невозможно сразу превратить в богатство посредством какого-либо волшебства, применив социалистический или капиталистический метод. Единственный путь лежит через напряжённую работу, улучшение производительности труда и организации справедливого распределения продуктов. Это длительный и тяжёлый процесс. В слабо развитой стране капиталистический метод не предоставляет таких возможностей. Только с помощью планового социалистического подхода можно достичь непрерывного прогресса, хотя на это потребуется время.

Он также подчёркивал своё стремление сгладить социальные и классовые противоречия:

Не сбрасывая со счетов классовые противоречия, мы хотим решить эту проблему мирным путём на основе сотрудничества. Мы стремимся к сглаживанию, а не к обострению классовых конфликтов, и стараемся привлечь людей на свою сторону, а не грозим им борьбой и уничтожением… Теория классовых конфликтов и войн устарела и стала слишком опасной в наше время.

Неру провозгласил курс на создание в Индии общества «социалистического образца», что означало преимущественное внимание развитию государственного сектора экономики, поддержка мелкого предпринимательства, стремление создать общенациональную систему социального страхования. На первых всеобщих выборах, проведённых в 1951—1952 годах, Конгресс получил 44,5 % голосов и более 74 % мест в народной палате. В то же время Неру был сторонником укрепления государственного сектора экономики. В резолюции о промышленной политике, которую Неру огласил на Учредительном собрании в апреле 1948 года, предусматривалось установить монополию государства в области производства вооружений, атомной энергии и железно-дорожного транспорта. В ряде отраслей, в том числе самолётостроении и некоторых других видов машиностроения, нефтяной и угольной промышленности, чёрной металлургии, государство оставляло за собой исключительное право на строительство новых предприятий. 17 важнейших отраслей промышленности были объявлены объектами государственного регулирования. В 1948 году был национализирован Резервный банк Индии, а в 1949 году был установлен государственный контроль за деятельностью частных банков. В 1950-е годы Неру осуществил отмену прежних феодальных повинностей в аграрном секторе. Помещикам было запрещено сгонять арендаторов с земли. Были также ограничены размеры помещичьего землевладения. На вторых всеобщих выборах в 1957 году ИНК во главе с Неру вновь одержал победу, сохранив абсолютное большинство в парламенте. Количество поданных за ИНК голосов возросло до 48 %. На следующих выборах в 1962 году партия Неру потеряла 3 % голосов, но, благодаря мажоритарной системе, сохранила контроль над парламентом в Дели и правительствами большинства штатов.

Внешняя политика

Неру, пользовавшийся большим авторитетом в мире, стал одним из авторов политики неприсоединения к политическим блокам. Ещё в 1948 году на съезде ИНК в Джайпуре были сформулированы основные принципы внешней политики Индии: антиколониализм, сохранение мира и нейтралитета, неучастие в военно-политических блоках. Одним из первых правительство Неру признало Китайскую Народную Республику, что, однако, не предотвратило острых пограничных конфликтов с Китаем из-за Тибета в 1959 и в 1962 годах. Неудачи индийской армии в начальной стадии конфликта 1962 года привели к нарастанию критики правительства Неру внутри страны и к отставке членов правительства, принадлежащих к левой фракции ИНК. Но Неру удалось сохранить единство партии.

Важным направлением внешней политики правительства Неру 1950 — начале 1960-х гг. была ликвидация колониальных анклавов европейских государств на Индостанском полуострове. В 1954 году, после переговоров с французским правительством, в состав Индии были включены территории т. н. Французской Индии (Пондишерри и др.). В 1961 году после непродолжительной силовой операции индийские войска заняли португальские колонии на полуострове — Гоа, Даман и Диу (их присоединение к Индии было признано Португалией в 1974 году).

Осенью 1949 года Неру посетил США. Этот визит способствовал установлению дружественных отношений, активному приходу в Индию американского капитала, развитию торгово-экономических связей. США видели в Индии противовес коммунистическому Китаю. В начале 1950-х годов был подписан ряд соглашений с США об экономической и технической помощи. Однако Неру отверг американское предложение о военной помощи в ходе индийско-китайского вооружённого конфликта 1962 года, предпочтя сохранить приверженность политике нейтралитета. В то же время он ясно очертил границы индийского нейтралитета:

Когда под угрозой находится свобода и справедливость, когда совершается агрессия, мы не можем быть и не будем нейтральными

Он принимал экономическую помощь от СССР, но не стал советским союзником, а выступал за мирное существование государств с различным общественным строем. В 1954 году он выдвинул 5 принципов мирного сосуществования (панча шила), на основе которых год спустя возникло Движение неприсоединения. Эти принципы были впервые отражены в индийско-китайском соглашении о Тибете, по которому Индия признавала включение этой территории в состав КНР. Принципы панча шилы предусматривали: взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета, взаимное ненападение, невмешательство во внутренние дела друг друга, соблюдение принципов равенства и взаимной выгоды сторон, мирное сосуществование. В 1955 году Неру нанёс визит в Москву и сблизился с Советским Союзом, в котором видел мощный противовес Китаю. В Советском Союзе Неру посетил Сталинград, Ялту, Алтай, Тбилиси, Ташкент, Самарканд, Магнитогорск и Свердловск. В Свердловске (ныне — Екатеринбург) Неру с дочерью Индирой Ганди встречали тысячи простых горожан — индийский премьер был поражен таким радушием. В этом городе он посетил крупнейший завод «Уралмаш», с которым после Индия заключила контракт. С тех пор завод поставил в Индию более 300 экскаваторов. По мере нарастания советско-китайских противоречий советско-индийские отношения становились всё более тесными, а уже после смерти Неру они фактически превратились в союзные.

Смерть

Отмечают, что потрясение от войны с Китаем привело к ухудшению самочувствия Неру.

Неру умер 27 мая 1964 года в Дели от сердечного приступа. Согласно завещанию, его прах был развеян над священной рекой Ямуной.

Труды

Публикации на русском языке

• Неру Дж. Автобиография / Джавахарлал Неру / Пер. с англ.; Переводчики: В.В. Исакович, Д.Э. Кунина, В.Ч. Павлов, В.Н. Мачавариани, Б.В. Поспелов. — М.: Издательство иностранной литературы, 1955. — 656 с. (в пер.)
• Неру Дж. Открытие Индии / Джавахарлал Неру / Пер. с англ.; Переводчики: В.В. Исакович, Д.Э. Кунина, И.С. Кливанская, В.Ч. Павлов; Ред. перевода В.Н. Мачавариани. — М.: Издательство иностранной литературы, 1955. — 652, [24] с. (в пер.)
• Неру Дж. Внешняя политика Индии. — М.: Прогресс, 1965, — 352 с.
• Неру Дж. Взгляд на всемирную историю. В трёх томах = Лондон, 1949 / Джавахарлал Неру / Пер. с англ. под ред. Г. Л. Бондаревского, П. В. Куцобина, А. Л. Нарочницкого. — М.: Прогресс, 1975. — 384+504+454 с. (в пер., суперобл.)
• Неру Дж. Взляд на всемирную историю. В трёх томах. Изд. 2. — М.: Прогресс, 1977. — 376+504+454 с., 25 000 экз.
• Неру Дж. Взляд на всемирную историю. В трёх томах. Изд. 3. — М.: Прогресс, 1981. — 376+504+454 с., 50 000 экз.
• Неру Дж. Взляд на всемирную историю. В трёх томах. Изд. 4. — М.: Прогресс, 1989. — 360+472+432 с., 30 000 экз.
• Неру Дж. Открытие Индии. В двух томах / Джавахарлал Неру / Пер. с англ.; Переводчики: В.В. Исакович, И.С. Кливанская. — М.: Политиздат, 1989. — 464+512 с. — 75 000 экз. — ISBN 5-250-00853-4. (в пер.)

Память

• В Москве близ МГУ стоит памятник Неру. Площадь на пересечении Ломоносовского проспекта с проспектом Вернадского носит имя Джавахарлала Неру.
• Премия имени Джавахарлала Неру
• Литературная премия имени Джавахарлала Неру.
• Стадион Джавахарлал Неру (Дели)
• Университет имени Джавахарлала Неру
• В Екатеринбурге сквер Джавахарлала Неру

См. также

• Индира Ганди — дочь Джавахарлала Неру
• Махатма Ганди
• Индийский национальный конгресс

Литература

• Горев А. В., Зимянин В. М. [zzl.lib.ru/catalog/13_n.shtml Неру] / Александр Горев, Владимир Зимянин. — М.: Молодая гвардия, 1980. — 416 с. — (Жизнь замечательных людей). — 150 000 экз. (в пер.)
• Мартышин О. В. Политические взгляды Джавахарлала Неру. — М.: Наука (Главная редакция восточной литературы), 1981. — 312 с. — 8 000 экз.
• Ульяновский Р. А. [www.h-book.ru/chelovek/neru Джавахарлал Неру] // Три лидера великого индийского народа / Р. А. Ульяновский. — М.: Политиздат, 1986. — 232 с. — 100 000 экз.
• Вафа А. Х., Литман А. Д. Философские взгляды Джавахарлала Неру. — М.: Наука (Главная редакция восточной литературы), 1987. — 288 с. — 5 000 экз.
• Джавахарлал Неру. Воспоминания. Исследования / Отв. редакторы и составители Э. Н. Комаров и Л. В. Митрохин; Институт востоковедения АН СССР. — М.: Наука (Главная редакция восточной литературы), 1989. — 208, [16] с. — 5 000 экз. — ISBN 5-02-016703-7. (в пер.)
• Сарвепалли Гопал. Джавахарлал Неру. Биография (2 тома) = Javaharlal Nehry. A Biography / Переводчик И. М. Кулаковская-Ершова. — М.: Прогресс, 1989. — 896 с. — 37 000 экз. — ISBN 5-01-001567-6.
• Володин А. Г., Шаститко П. М. «Пусть не обманет надежда!..» Жизнь и борьба Джавахарлала Неру. — М.: Политиздат, 1990. — 352 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-250-00445-8.

Отрывок, характеризующий Неру, Джавахарлал

Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.