Нестеров, Кузьма Константинович

Нестеров Кузьма Константинович — кавалер трех Орденов Славы. Родился 12 ноября 1923 года в семье зажиточного крестьянина в селе Зотино, Ярцевского района, который относился к городу Енисейску до 60-х годов. Сейчас это Туруханский район, Красноярского края.

Биография

В 1933 году семью родителей Кузьмы Константиновича раскулачили по инициативе местных активистов. Сначала родителей, трех братьев в и сестру выгнали из дома, а позже оставили семье первый этаж двухэтажного дома, а на втором этаже сделали контору колхоза.

Отец Кузьмы Константиновича занимался охотой, рыбалкой. Рыбу и шкурки пушных зверей он возил в Красноярск купцу Гадалову. Этим промыслом жила вся семья, в которой был достаток. Старшему брату во время раскулачивания Степану было 28 лет, Василию — 27, Ефиму — 17, Екатерине −25, Кузьме — 10 лет. До ухода в армию в январе 1941 года Кузьма жил с родителями, так как был самым младшим в семье. Старший брат Степан женился в с. Зотино и напротив родительского дома построил себе новый дом. Василий тоже женился. Катерина вышла замуж за сына ссыльных. Ефим завербовался и уехал в Игарку, которая в то время только начинала строиться, как северный город-порт для отправки древесины за границу.

В советской армии из семьи Нестеровых служил только Кузьма.

Нестеров Кузьма Константинович был зачислен в 168 дивизию, минометную роту 402 стрелкового полка. Дивизией командовал Бондарев Андрей Леонтьевич. С октября 1941 года генерал — майор. Начало войны застало 402 стрелковый полк в летнем лагере на военных учениях. Нестеров К. К. был заряжающим миномета. Молодых бойцов обучали стрельбе по движущим танкам, глазомерному определению расстояния до движущей цели. Жизнь военного подразделения в летних лагерях была насыщенной. И вот 22 июня, вместо привычной утренней зарядки, объявив общее построение, командир полка сказал о нападении фашистской Германии на СССР. После митинга летний лагерь был быстро свернут, и полк вернулся на зимние квартиры.

Полк, в котором служил Нестеров К. К., до 1944 года принимал участие в тяжелых кровопролитных боях под Ленинградом. Военное командование фашистской Германии рассчитывало с помощью финских войск на севере и немецких с запада захватить Ленинград. Город был взят в блокаду и держался до 1944 года.

Во время наступления Ленинградского и Волховского фронтов, расчет сержанта Нестерова Кузьмы поддерживал минометным огнём стрелковый взвод. Минометчики следовали вместе с пехотой по рыхлому снегу, неся на себе 82- миллиметровый ствол, плиту. Мины тащили волокушами, и сержант Нестеров Кузьма постоянно подбадривал бойцов и сам тянул волокуши. Около деревни Погореловка, которая располагалась на открытой местности, завязался бой с белофиннами. Подступиться к ней не давал пулеметный огонь, бьющий их крайнего дома.

Расчет Нестерова Кузьмы, установив миномет, открыли огонь по огневой точке. Только после уничтожения вражеского пулемета подразделение смогло подняться в атаку. Завязались уличные бои. Минометчики Нестерова едва успели оборудовать новую огневую позицию, как враг перешел в контратаку с целью выбить взвод из деревни.

Пять атак в течение дня отбили бойцы взвода благодаря четкой слаженой стрельбе боевого расчета сержанта. Под напором советских войск фашисты отходили на запад, но оказывали сильное сопротивление на всех выгодных рубежах. Трудный бой разгорелся за высоту 556. С её вершины били вражеские пулеметы. Нестеров Кузьма открыл огонь по вершине, и когда наши солдаты поднялись в атаку, Кузьма перенес огонь на обратный склон высоты, чтобы не допустить вражеского подкрепления. Здесь сержанта Нестерова ранило, но он забинтовал руку и со своим расчетом ушел следом за стрелковым подразделением. 24 апреля 1944 года за этот бой Кузьма Константинович был награждён своим первым орденом Славы III степени.

Июнь 1944 года был ознаменован боями за Выборгское шоссе. Враг любой ценой хотел остановить наступление советских войск на этом рубеже. Стрелковый взвод, где находился расчет Нестерова, получил задание наступать там, где сопротивление врага было самым ожесточенным. Даже налет советской авиации не смог подавить огневые точки врага, которые не давали подняться пехоте. Только минометный огонь расчета Кузьмы придавил вражеский огонь, и деревня после короткого боя была освобождена. Но вторая половина дня прошла в боях за эту деревню, которую немцы захотели вернуть. У расчета Кузьмы закончились мины, и солдаты приготовились к рукопашному бою.

Смелость и решительность помогли выиграть этот бой. Сержант Нестеров лично уничтожил шесть вражеских солдат. Командующий 21 армией подписал указ о награждении Нестерова К. К. орденом Славы ІІ степени за смелость и мужество в бою. 168 дивизия после прорыва блокады Ленинграда была доукомплектована и переброшена в Прибалтику, где шли очень тяжелые бои. Минометчики всегда были в передовом эшелоне наступления и принимали участие в малых и больших боях.

Кузьма Константинович рассказывал об одном бое за небольшой хутор из 3-х домов. Расчет, израсходовав все мины, не смог поддержать стрелковый взвод в бою за овладение этим хутором. Фашисты перешли в контратаку. Перевес в живой силе был на их стороне. Тогда сержант Кузьма поднял расчет в атаку. Трое бойцов бежали по небольшой впадине, чтобы ударить с фланга. Заскочив во вражеские окопы, бойцы из автоматов открыли ураганный огонь. Гитлеровцы стали убегать. В этом бою Нестеров Кузьма был ранен. Его доставили в санчасть, а потом в госпиталь, где он узнал о победе.

Третий орден Славы І степени Нестеров Кузьма получил за смелость, находчивость, волю к победе.

После госпиталя Нестеров Кузьма Константинович вернулся в село Ворогово, где жили его родители. Три брата тоже вернулись с войны. Степан Константинович и Василий Константинович вскоре от ран умерли. Брат Ефим Константинович умер в 1984 году, Кузьма Константинович в декабре 1991 году. Все братья были крещенными. Их отец Константин Спиридонович, отправляя сыновей на войну, все четырём надел на шею ладанки. По воспоминаниям внучки Альбины, дед молился каждый день, чтобы сыновья остались в живых.

Фотография взята из нашего семейного архива, где Нестеров К. К.(в центре, стоит) выступает перед школьниками в Вороговской средней школе в кабинете военного дела.

Ссылки

• ludmilanest.com/?p=1345

Отрывок, характеризующий Нестеров, Кузьма Константинович

(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.