Неудовлетворённое сексуальное напряжение
Неудовлетворённое сексуальное напряжение | |
Tensión sexual no resuelta | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер |
Сантьяго Сегура |
Автор сценария |
Мигель Анхель Ламата |
В главных ролях |
Амайя Саламанка |
Кинокомпания |
Bowfinger International Pictures |
Длительность |
90 мин |
Бюджет |
420000€ |
Сборы |
2020841€ |
Страна | |
Язык | |
Год | |
IMDb | |
«Неудовлетворённое сексуальное напряжение» — эротическая комедия испанского режиссёра Мигеля Анхеля Ламаты, известного по фильму «Иси и Диси, высокое напряжение (исп.)». Категория 18+.
Содержание
Сюжет
Джаз Ромеро (Норма Руис (исп.)) — известная испанская писательница, которая произвела сенсацию своей новой книгой «Неудовлетворённое сексуальное напряжение». Неожиданно она проявляет интерес к Селесте (Саломе Хименес (исп.)), невесте Хуанхо (Феле Мартинес) и её проблемам с женихом. Хуанхо работает профессором литературы в университете, в котором учится Нико(Адам Езерский). В обмен на хорошие оценки, Нико следит за Селестой и её любовником Сверлом (Мигель Анхель Муньос (исп.)), рок-музыкантом из группы «Сверло и три шурупа». Джаз, в свою очередь, следит за ними. И у каждого из персонажей есть свой «скелет в шкафу».
Роли
- Феле Мартинес — Хуанхо
- Норма Руис (исп.) — Джаз/Хасинта
- Саломе Хименес (исп.) — Селеста
- Амайя Саламанка — Кармен (Ребека)
- Адам Езерский — Нико
- Пилар Руби́о (исп.) — Люсия
- Мигель Анхель Муньос (исп.) — Сверло
- Хоакин Рейес (исп.) — Эду
- Самуэль Миро́ — Феде
- Сантьяго Сегура (исп.) — Педро
Интересные факты
- Исполнитель роли Сверла — известный испанский актёр и певец Мигель Анхель Муньос (исп.) записал 5 альбомов и 3 сингла.
- Ребека — насмешливое прозвище Кармен(Амайя Саламанка) означает: «две стипендии»(re-beca).
Напишите отзыв о статье "Неудовлетворённое сексуальное напряжение"
Ссылки
- [www.youtube.com/watch?v=ffZmu9WCG30 Трейлер к фильму]
Отрывок, характеризующий Неудовлетворённое сексуальное напряжение
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.